– Что ты делаешь? – спрашиваю хрипло.
– Выбираю игрушки для нашего первого знакомства.
К щипцам присоединяется плетка, палка, какие-то прищепки, о назначении которых я могу только догадываться. Несмотря на прохладу подвала, по моему лбу скатывается капля пота.
Мне нужно его задержать. Заговорить ему зубы, отвлечь от того, что Август собирается делать, а заодно самой отвлечься.
– Кто тебе помогал? Сесиль?
– Что? – вскидывает голову Август, и на этот раз его глаза горят яростью.
– Сильно сомневаюсь, что ты справился сам в заговоре против Хантера.
– Мамочка сдала меня Доминику и Волчьему союзу. После того, как осознала, что не может контролировать. Рассчитывала, что новый альфа отнесется к ней с уважением и позволит управлять стаей. Тупая курица!
– Значит, она ни при чем в скандале против Хантера в институте?
Август смеется, будто я сказала что-то крайне забавное.
– Нет, но именно она подала мне идею со своей прослушкой. Хоть на что-то сгодилась.
– А кто тебя надоумил запихнуть асею в сигареты Хантера? Сесиль никогда фармакологией не увлекалась.
Улыбка вервольфа становится насмешливой.
– Сама подумай, кто увлекается.
Тот, кто хорошо разбирается в медицине и настойках. Тот, кто незаметный и незаменимый. Тот, кто мог рассказать, как асея повлияла на Хантера, и скорректировать дозу. А еще сказать, что Мег спала с альфой. Только не с тем, которого в этом обвинили.
– Элтон! – холодею от я догадки.
– Умница, – хвалит меня Август.
– Он… тоже?
– Играет со мной? Да, иногда. И очень любит боль.
Моя голова сейчас взорвется от всех этих новостей!
Август приносит весь свой «урожай» на столик возле моей головы.
– Сколько их вообще?
– Моих игрушек? – сразу улавливает мысль кузен. – Не так много, как хотелось бы. Например, тебя моя мамаша защищала, как родное дитя. Даже больше, чем меня. Что удивительно для такой самовлюбленной суки. Но наконец-то мы поиграем.
– Хантер найдет меня! – рычу я с уверенностью, взятой из последних сил.
– Хантер не всемогущий. К тому же, я умею хорошо заметать следы.
– Мы истинные. Он почувствует меня на расстоянии.
Август морщится, как от зубной боли, но подхватывает один из бесовых инструментов.
– Ты сама в это веришь? Во всю эту романтическую чушь. Мне казалось, ты всегда была прагматичной. Девочка, пожелавшая получить профессию, чтобы не оказаться на улице, как моя бывшая.
– Повезло ей, что бывшая!
Кузен смотрит на меня зло, вытаскивая из садистского набора длинный кнут.
– Давай покажу, как сильно повезло тебе, Али. У волчиц отличная регенерация, поэтому играть можно бесконечно.
– Август, отпусти меня, – прошу я. – Все еще можно исправить.
– Ты еще не поняла? Я уже все исправил. Устранил Хантера и мамашу. Теперь стая снова моя. И ты тоже.
Я зажмуриваюсь, когда кнут змеей касается моей ноги. Чувствую, как прикосновение исчезает. Но вместо свиста занесенного орудия раздается дикий грохот. Я распахиваю глаза и успеваю заметить дверь, разлетевшуюся в щепки, и огромного волка пугающей тенью метнувшегося к садисту.
Хантер!
Август не перекидывается, ему просто не хватает времени. Сбитый волком, он выпадает из моего поля зрения. Звон падающих инструментов, хруст сломанных костей и оборвавшийся полный боли вой. Только запах крови свидетельствует о том, что все закончилось, не начавшись.
Шаги.
Сначала волчьи, а в конце звук босых ног человека.
Хантер буквально срезает с меня веревки и сжимает в объятиях. Так нежно, как ни делал еще ни разу. Я прижимаюсь к его обнаженной груди, будто собираюсь с ним сплавиться. Не сразу понимаю, что мир перед глазами расплывается из-за слез, которые я не в силах сдерживать.
– Ты пришел, – шепчу я.
Хантер отстраняется: его глаза по-прежнему горят синим, но он уже больше человек, чем волк.
– Ты меня позвала.
– Что?
– Наша связь. Она существует.
У меня нет слов, но Хантеру они и не нужны: он поднимает меня на руки, не позволяя оглянуться назад, и уносит прочь из этого ужасного места. Сначала из подвала, а затем из деревянного домика, каких полно в той же Черной долине.
– Мы за пределами территории стаи, – отвечает Хантер, хотя я точно ничего не спрашивала.
– Ты слышишь мои мысли?!
– Сейчас нет. Но совсем недавно слышал.
Я прижимаюсь щекой к его груди, поэтому слышу, как ускоряется его пульс, как он весь напрягается, словно готовый продолжать бой.
– Все-все слышал?
– То, как ты зовешь меня. Я словно подключился к твоему сознанию. Чувствовал твой страх. Твою надежду.
О нем говорить не хочется, поэтому я решаю помолчать. Тем более что информации в последнее время слишком много. Я бы сказала, перебор.
Судя по вышедшему солнцу, одной затяжки хватило ненадолго: я спала час, не больше. Альфа несет меня через чащу леса, не обращая внимания ни на собственную наготу, ни на размытый снег, который, впрочем, скоро заканчивается. Я узнаю западную границу Черной долины. Двадцать минут, и мы возле особняка. Слишком близко от сердца стаи. Но сейчас это даже хорошо.
Нас встречают вервольфы, не обычная охрана, другие. Они смотрят на нас. Все смотрят на нас, но кажется, меня это перестало смущать. Как и их мнение.
– Минут семь на запад. Хижина в лесу, – поясняет Хантер. – Волчица убежала, верните, но в хижине ничего не трогайте. Отведите туда верховного старейшину, когда он приедет в Черную долину.
– Как прикажешь, альфа, – склоняет голову выступивший вперед Руперт.
Вервольфы кивают, некоторые сразу же перекидываются в волков и бросаются в сторону леса.
– Элтон, – вспоминаю я. – Он был с ними заодно. Хантер! С ними заодно может быть кто угодно.
А вдруг они заметут следы!
Вдруг не догонят Меган!
Что, если Рамон нам снова не поверит?!
– Волчонок, успокойся, – ласково просит Хантер, унося меня в особняк. – Эта стая не такая уж плохая. А Рамон верит свидетелям под приказом, так что поверит тебе, даже если вервольфы сравняют хижину с землей. Но что-то мне подсказывает, что для них увлечение Августа тоже станет открытием.
Я вздрагиваю при одном только упоминании этих «увлечений», и Хантер сильнее сжимает меня в объятиях.
Я дрожу до тех пор, пока альфа не приносит меня в мою спальню и сразу в ванную. Он осторожно, будто я создана из самого хрупкого фарфора, стягивает с меня одежду. Сейчас в этом нет ни капли эротизма, лишь бесконечная забота. И когда мы вместе шагаем в душ, то эта забота только продолжается.
