– Еще вы сможете найти след от сигареты в спальне альфы.
– И доказательства, – добавляет Доминик, который тушит сигарету после второй затяжки, – что именно по заказу Сесиль Прайер были установлены камеры в кабинете Хантера в КИИ, уже у тебя на почте. Как мы теперь знаем, Август ее подставил.
– Значит, ее мы можем отпустить? – спрашиваю я, чем привлекаю всеобщее внимание.
Хантер смотрит на меня, а после переводит взгляд на тетю.
– Только после того, как она расскажет о подарке от твоей матери, Алиша.
– О чем он? – я тоже вглядываюсь в лицо Сесиль. Единственный подарок матери, о котором я знаю – это кулон на моей шее, но я не представляю, что с ним не так. Или так?
Тетушка расправляет плечи, на мгновение превращаясь в уверенную в себе первую волчицу, которой она была, сколько я себя знала. Величественной, всезнающей и благородной. Примером для меня. Примером для всей стаи.
– Моя сестра и ее муж всю свою жизнь посвятили науке. Наука была их страстью, мне кажется, что даже ребенок у них появился исключительно потому, что того требовали волчьи законы. Волчица должна родить, иначе зачем она нужна?
Вступление мне не нравится. Хотя бы потому, что это выглядит так, что я была для своих родителей обузой.
– Папа и мама любили меня.
– Они действительно полюбили тебя, Алиша, – слабо улыбается Сесиль. – Даже гораздо больше собственных амбиций. Я никогда не говорила, но они собирались вернуться в стаю. Из-за тебя. Ты тяжело переносила местные зимы, длящиеся почти круглый год. Недостаток солнца, тепла и общения со сверстниками сказывались на тебе не самым лучшим образом. Но сначала они собирались протестировать тот аппарат, – голос тети меняется, из грустного превращаясь в злой: – Не буря их убила, а гордыня.
Мне знакома эта история, я слышала ее множество раз. Разве что раньше Сесиль не допускала в нее столько чувств, а еще…
– Ты никогда не говорила, что мама тоже была ученой? В смысле, она помогала отцу?
– Конечно, не говорила. Работающая волчица – это позор! Мы все держали это в тайне.
– Но ты разрешила мне учиться?
– Я позволила тебе учиться, а не работать. Это существенная разница.
Что тут скажешь? Хорошо, что я больше не нуждаюсь в мнении Сесиль.
– То есть, мама работала над своим проектом?
– Да.
– И ты мне не говорила, потому что ты ее стыдилась?!
Мне хочется говорить с ней сдержанно, по-взрослому, но маленькая девочка внутри меня искренне не понимает, почему от нее скрывали такие важные факты о жизни ее родителей. Моих родителей! Лучше выпустить свои эмоции на свободу, прожить и выплеснуть на того, кто их вызвал, чем копить в себе, поэтому я срываюсь на рычание.
– Не ее, – поправляет Сесиль, – а того, чем она занималась.
– Что не помешало тебе пользоваться плодами ее работы, – жестко отрезает Хантер.
Я как-то забыла, что он теперь чувствует все, что чувствую я. Но его фраза немного сбавляет градус моей злости. Сесиль поджимает губы, вид у нее становится такой, будто она глотнула «лимонной свежести» и сейчас собирается ее выплюнуть. Она молчит, и тогда Хантер берет на себе роль рассказчика:
– Когда я стал альфой Черной долины, принял все дела, меня очень заинтересовало, откуда у сводящей концы с концами стаи внезапно возникло приличное финансирование. Если до этого мой папаша выжимал из поселения и его жителей последние соки, то вдруг все наладилось буквально за пару лет. Строились новые дома и дороги, развивалась инфраструктура, кто-то закупил технику для аграрной промышленности, для обработки шерсти и наладил ее продажу. Сейчас Долина не только полностью обеспечивает себя, но и успешно торгует с другими стаями и людьми. Это совпало со становлением Августа, как нового альфы, поэтому стая была так к нему привязана. Но для такого требовались серьезные денежные вложения, которые никак не фиксировались в предоставленных мне бухгалтерских отчетах.
Я помнила это. Помнила, как особняк перестраивали, как добавляли крыло с бассейном.
– Конечно, меня это заинтересовало, – продолжает Хантер. – Я провел собственное расследование, и всплыли еще любопытные факты. Все это случилось после появления в стае новеньких волчиц. Не сразу, через время, но почему-то взрослые волчицы, которых до двадцати лет обычно отдают замуж, продолжали жить в Черной долине. Тогда я предположил, что у Алиши осталось наследство, которое Прайеры себе присвоили. Почему от нее? Потому что именно к ней у Сесиль было особое расположение. Впрочем, на всякий случай я проверил и Меган с Таей, но зашел в тупик. Тогда я подумал, что стоит пробивать не счета стаи, а копать в другом месте. Оказалось, что у Сесиль не один счет, и даже не два. Но это не главное: ей принадлежит патент на технологию «спортмоликса». Эта синтетическая ткань, которая несколько лет назад произвела настоящий фурор сначала на рынке Легории, а затем и во всем мире. Из нее шьют костюмы, которые поддерживает температуру тела в любых условиях. В таких можно хоть на снегу спать, хоть гулять в пустыне, и сейчас в любой модной спортивной коллекции они обязательно присутствуют.
– У нас с Шарлин есть такие, – говорит Доминик.
– Еще из него делают палатки, – вставляет свой крайт Рамон.
Хантер кивает:
– Из него много всего делают. Так откуда этот «золотой» патент у волчицы, которая никогда никакого отношения к науке не имела? Подарок от поклонника?
– Я не потерплю оскорблений, – холодно отвечает Сесиль.
– Его создала мама? Спортмоликс она открыла?
Я спрашиваю, хотя и так знаю правду. Помню, как родители обсуждали ткань, которая станет спасением для северян. Но я не представляла, что они закончили над ней работу. Мама закончила. Кажется, она сама стеснялась того, что тоже работает, а может, считала, что мне не нужно видеть ее работающей. Что своим примером она меня испортит. Да мало ли что ей наплела Сесиль!
– Она отдала патент мне, – снисходит до объяснений тетка. – Киран, мой муж, был жутким игроком и мотом, и сестра об этом знала. Поэтому завещала патент не стае, а мне, если с ними что-то случится. Согласно этому завещанию я должна была заботиться о тебе, Алиша. Сделать так, чтобы ты ни в чем не нуждалась, и я считаю, что я справилась со своей задачей.
Она еще осмеливалась улыбаться и делать вид, что на ней сама благодать предков.
– То есть Лортоны расплатились с тобой за заботу о единственной дочери? – уточняет Хантер. – Ну-ну. А можно увидеть их настоящее завещание? Не ту подделку, что ты скормила мужу.
Сесиль улыбаться перестает:
– Это конфиденциальная информация. И к стае она не имеет никакого отношения.
– Она имеет отношение ко мне! – рычу я, но Хантер кладет руку мне на плечо. Прикосновение пары действует успокаивающе. Немного.
