Все продолжаю сидеть дома. Начала читать «На западе без перемен». Кажется, хорошая вещь, читается легко.
Что сегодня во сне видела – не знаю. Только Наташи – не видела.
Завтра, по моим расчетам, я должна получить от нее письмо. Если не получу, буду беспокоиться. Мне и так уже что-то страшно иногда становится.
Когда становится очень тяжело, я начинаю думать о нашей встрече. Ведь рано или поздно, а мы должны встретиться. Ведь не насовсем же мы на самом деле расстались с нею? Увидимся когда-нибудь вновь, и если чувства наши будут прежними, то встреча будет большим счастьем. Боюсь, что кто-нибудь отнимет у меня мою Наташу. Вот будет разочарование! Я буду стремиться увидеть прежнюю Наташу, а она вдруг окажется какой-нибудь новой и предъявит фотографию или даже оригинал соперника или соперницы. Я не знаю, что я буду делать тогда? Отойду ли спокойно или буду протестовать? Протестовать глупо, конечно. Но если отойду, то с разбитыми чувствами. Едва ли я буду любить еще кого– нибудь так, как люблю ее. Да и меня тоже едва ли кто будет любить так сильно, как она.
Сегодня вечером совсем не занималась, и мне это кажется преступлением. Но сейчас уже, наверное, поздно, да и почитать хочется. Устала чего-то, все спать клонит. Если бы сейчас хоть на полчаса почувствовать около себя Наташу, посидеть с ней, поболтать – все прошло бы, поднялся бы упавший дух, легко бы было, радостно. А заменить ее некому. Некому. Да…
Ах, эта проклятая болезнь! Ведь для меня физически невозможно сидеть вторую неделю дома. Я хочу гулять, хочу пойти в кино, а вместо этого сиди одна в комнате перед лампой без абажура и занимайся, чем хочешь, даже мешать некому. Маруся что-то престала заходить, да и лучше. Ее присутствие ничего не дает мне. Нюра Т. ничего не пишет. Хоть бы каким-нибудь случаем приехала в Москву, и то веселее было бы.
1 апреля, вторник
Сегодня видела какой-то путаный и жуткий сон. Будто Наташа собирается уезжать, и вот мы с ней все ходим, то к ней, то еще куда. Дело будто происходит вечером. Идем мы вроде с ней из нашего кооператива, дошли до моего дома, она пошла дальше, а я остановилась и думаю: «Как же мы не сговорились, кто за кем придет и когда она поедет?» Потом пошла по направлению к ее дому. Иду, вдруг вижу – из одного дома пламя вырывается, и жильцы об этом не знают. Проходившие по тротуару люди закричали в окна жильцам, моментально приехали пожарные. Мне почему-то показалось, что это Наташин дом. Бегу как сумасшедшая и вижу номер дома: 19. Успокаиваюсь и иду к Наташе. Обе с каким-то кислым настроением болтаемся у них по квартире, потом она выпроваживает меня, обещая прийти перед тем, как ехать на вокзал. Я спрашиваю, на какой вокзал надо. Оказывается, на Брянский. Я думаю про себя: «Провожать ее поеду я одна, как же я потом с вокзала попаду домой, ведь я обязательно запутаюсь в трамваях». От Наташи иду домой. На тарелке приготавливаю какое-то угощение для нее и ставлю на окно. Дома никого нет. Я начинаю ждать Наташу, но ее все что-то нет. Наконец я решаю лечь спать. Ложусь и думаю: что же я делаю, а если она сейчас придет? Но тотчас же успокаиваю себя тем, что она уже не придет, она уехала тихонько от меня. Меня это страшно расстраивает, мне становится очень обидно и горько. А тут еще появившаяся откуда-то мать берет с окна приготовленное для Наташи угощение и говорит, что напрасно я его делала. От этого мне становится еще горше. Вот какой сон. Неприятный.
Письма от Наташи нет. Уж не занесло ли их там снегом, как нас здесь? Ведь у нас сейчас ужас что творится. Снегу столько, сколько зимой не было. Вьюга, снег, холод, зима форменная, и никак не верится, что сегодня 1 апреля. Помню, года четыре назад, в шестой группе я еще была, – 1 апреля мы во время перемены выходили на улицу раздевши, в одних платьях, гулять. Солнце, тепло было. Да почти всегда 1 апреля уже весной по-настоящему пахнет, а тут извольте радоваться – февральская погода. Если там, где Наташа, тоже такая же погода, то плохо ей, наверное, приходится. Ведь поехала она в осеннем пальто, обувь тоже не зимняя.
Прямо не дождусь письма от нее. Ведь письмо это должно определить будущее или, вернее, часть будущего, самую главную, – поеду я или не поеду к Наташе. Если мне там негде будет жить или нечем будет питаться, то, конечно, ехать будет рискованно. Но все-таки думаю, что это мне препятствием не послужит. Не оказалось бы других каких причин, а это-то ерунда. Только дома придется говорить, что там все хорошо, а иначе не пустят.
В тресте дела такие: Липец ушел, перешел в Госторг. Я этому страшно рада, потому что в последнее время он уж очень раздражал мои нервы, мне иногда казалось, что я сойду с ума от его присутствия. Сальникова подала заявление, чтобы ее посадили на место Липеца в качестве экономиста. Заявление это, как водится, разбиралось и в отдельности каждым (начальством, конечно), и вместе, и словесно говорили, и, в общем, кажется, Сальникову посадят на место Липеца. Вместо Сальниковой, вероятно, кого-нибудь найдут, а я из всего этого получу, может быть, прибавку рублей в десять, больше едва ли. Меня все это пока мало трогает. Главное, чтобы получить летом побольше отпуска. По какому-то приказу у нас меняли всем выходные дни. По старому расписанию у меня должен быть выходной день сегодня, но его перенесли на 3 апреля. 3-го придется работать, за счет того, что я прогуляла 29 марта. Это весьма неприятно. А что было бы, если бы сейчас была Наташа и у нас оказались бы разные выходные дни? Мы бы с ней, наверное, с ума сходили бы и скандалили бы в своих учреждениях.
Читаю «На западе без перемен». Замечательная вещь, жаль, что я не прочитала ее раньше. Книга эта валялась у меня очень долго. Мне ее еще Наташа тогда дала. А я ее даже ни разу не раскрыла, мне почему-то она казалась неинтересной. Перед отъездом Наташа забрала эту книгу и, кажется, взяла ее с собой. Буду писать, напишу ей о своем впечатлении об этой книге. Вчера каким-то образом догадалась купить этот роман. Купила еще «Похождения бравого солдата Швейка». Тоже, говорят, хорошая вещь.
Жаль, нет Наташи. Не с кем и поговорить о прочитанном.
Интересно, для чего я пишу сейчас дневник? Ведь я пишу сейчас такую чушь и такие глупости, как, например, сны, что потом, наверное, и читать не захочется. Ведь совершенно не о чем писать, а все-таки пишу, переливаю из пустого в порожнее, душу, что называется, отвожу. И главное, что серьезно о чем-нибудь написать, например, подробно описать свои впечатления о книге «На западе без перемен», мне просто лень, не хочется долго держаться на одной мысли. И мысль-то вся заняла, может, бы страницу или две, и все– таки мне лень. А писать целыми листами о всякой чепухе, как, например, сны и всякие свои чувства, мне не лень, буду хоть всю ночь сидеть и смогу за раз извести всю тетрадь одними вздохами о пустом. Миллион раз помяну Наташу, столько же раз напишу слова «эх», «ах», «ох» и прочее. Наставлю бесчисленные многоточия, пожалею себя бесчисленное количество раз. И все это я могу писать до бесконечности, мало интересуясь тем, для чего эта чушь нужна? Ведь если все потом прочитать, то покажется все это глупостью и пустым местом в тетради. А если не писать всего этого, тогда мне придется закрыть свою лавочку, так как другого писать не могу. Сидя дома, интересного видишь мало, а писать впечатления о книгах – скучная вещь. Я и раньше этим не имела привычки заниматься.
