Я осталась очень довольна посещением П.И. Будто светлый луч прошлого на мгновение озарил действительность. Кроме того, очень рада, что будут свои практиканты. П.И. спросил меня, кого я так желала бы, чтобы прислали к нам на практику, но я ответила, что хотя знаю приблизительно всех, но судить о качестве того или другого ученика не смогу.
Сегодня в справочном бюро узнала адрес сестры Николая. Вот он: Б. Почтовая улица, д. 34, кв. 5. Находится эта улица недалеко от Б. Семеновской, куда я ездила к Леле Курочкиной. Глушь порядочная.
Сегодня решила сделать вылазку и отправиться погулять, хотя горло болело сильнее обычного. Подхватила Марусю и айда по бульварам, на Покровку и обратно. Погода чудесная, тепло необыкновенное, не апрельское.
Только вышли из дома, пересекли Цветной бульвар, вдруг что-то странное: из трамвая или еще откуда вышел парень, остановился и так уставился на меня, что я невольно обратила на это внимание. Я прошла близко от него, но так как были уже сумерки, то я не могла рассмотреть его лица, кроме того, я почему-то быстро отвернулась и смешалась. А парень этот показался мне похожим на Николая. Если это действительно он, то неудобный случай. А если он меня узнал, то совсем нехорошо.
13 апреля, воскресенье
Сейчас день. Утром ходила в поликлинику со своим горлом. Опять признал врач, что у меня катар горла, сухой какой– то. Велел поменьше говорить. Ну а петь, уж конечно, совсем нельзя. Зато разрешил гулять, сколько хочется. Это хорошо, по крайней мере, теперь мать не будет держать меня дома.
Вчера чего-то все сидела и злилась. Уж очень в тресте скандальное настроение. И когда только нас разгонят? Говорят, месяца через два обязательно сольют с Всехимпромом. Ну а во Всехимпром я идти не намерена. Ведь это не учреждение, а сборище психопатов. Народу там около трех тысяч, правильного руководства нет, и бестолковщина царит ужасная. Сейчас и то уже нам невозможно работать, потому что каждый отдел В.Х.П. считает своей обязанностью запрашивать у треста те сведения, которые ему вдруг покажутся нужными. Зачастую эти запросы настолько бывают дики и безграмотны, что приходится только удивляться тем людям, что сидят в этом учреждении. Например, в одно прекрасное время звонит из В.Х.П. какой-то тип, вызывает Кадышевича и просит дать ему какие-то сведения по рационализации. К. говорит, что никаких сведений он дать не может, так как специально этим вопросом у нас сейчас никто не занимается, потому что нет инженера-рационализатора. Действительно, после ухода Луганского рационализацией у нас никто не занимался. Тип из В.Х.П. не удовлетворился тем, что ему сказал К., и обещал дня через два или три приехать в трест. Производственный отдел заволновался. Начали откапывать старые отчеты, планы по рационализации, которые, к слову сказать, находились в весьма плачевном состоянии. Наконец, однажды заявляется этот инженер-рационализатор из В.Х.П. Низенький, невзрачный, типичный еврей, заикается и, что интереснее всего, с сосулькой под носом. Эта сосулька под носом сразу настроила нас на комичный тон по отношению к нему. Фамилия его – Розенблит. Член правления Рождественский разложил перед ним материалы, рассказал, что у нас есть, чего нет. Роз. стал просить материалы себе, в В.Х.П. Рож. не давал. Долго они торговались, наконец Роз. решил остаться на некоторое время в тресте и просмотреть материалы. Сел за стол, разложил бумаги. Рож. ушел, остались в комнате Сальникова, Блинова, я да Агафошин. Заглянув в бумаги, Роз. узрел там слово «живица», наше основное сырье. «А скажите, что это за живица?» – обратился он к Агафошину. Тот стал ему подробно объяснять, что такое живица. «А то есть еще ежевика, это не то же самое?» – снова спросил Роз. Мы так расхохотались при этом, что вынуждены были удрать из комнаты, а бедный Агафошин должен был с серьезной миной на лице объяснять ему разницу между живицей и ежевикой. После этого Роз. стал вообще знакомиться с нашими заводами и при этом выявил такое незнание дела, что мы прямо ахнули. И этот человек ведает нашим трестом, да еще в таком вопросе, как рационализация. Ведь прежде чем производить рационализацию или даже проверять отчеты по этому вопросу, нужно до мельчайших подробностей знать производство. А ведь этот Роз. не только не знает производства, он даже не знает, что представляет из себя наш трест. Если бы ему сказать, что у нас вместо химических заводов в Сибири находятся плантации сахарного тростника, то он, вероятно, принял бы это за чистую монету. А в то же время этот тип говорит: «Я буду наводить порядок в вашем тресте!» Получает этот тип в В.Х.П. 350 руб., имеет какое-то голословное звание инженера-рационализатора, и в то же время, как выяснилось позднее, он не имеет представления о формах отчетности по рационализации. После того раза он был еще и всякий раз вызывал у нас смех. Нужно было получить какую-то цифру. Рож. сказал, что он не может дать этой цифры, так как никакого расчета у нас еще не производилось. Но он, несмотря на это, просил настойчиво дать ему цифру. Потом Рож. приблизительно назвал: «80 или 90 %». – «А вы не можете точно сказать: 80 или 90?» – задал Роз. глупейший вопрос. Ну как Рож. может точно сказать: 80 или 90, когда может быть вовсе оказаться 70 или 75. Мы прямо-таки со смеху покатывались, слушая, как Рож. и Роз. торгуются.
Потом как-то наладил этот тип по телефону названивать, и как раз в тот день, когда все начальство выходное. К телефону подходить приходилось все время мне. Вот раз звонит и начинает вызывать всех по очереди. Я говорю, что никого нет, тогда он начинает ругаться, говорит, что у нас тут анархия и прочее. Я разозлилась и давай его отчитывать. Слышу, сбавил тону и поспешил положить трубку. Уж у нас и хохотали тогда над моим выступлением!
14 апреля, понедельник
Тревожно чего-то. Будто что-то случиться должно. Давеча деда провожали, жаль чего-то стало, будто кусочек деревни выглянул и снова скрылся. Сегодня, как будто чуял, приехал дедов брат из Богородска. Не виделись они давно и теперь– то случайно встретились. Прямо удивительно, как это дядя Миша всегда приезжает в тот момент, когда у нас кого-нибудь провожают. Прямо чутье какое-то ехать на проводы. Сейчас сижу и ломаю голову: о чем бы написать в стенгазету? Завтра последний срок, а у меня даже темы в голове нет никакой. А писать обязательно надо. Чего хочешь, то и делай, хоть угробься, а статью завтра дай. Ох уж это писание по заказу! Всю душу вымотаешь, напишешь какую-нибудь чушь, и после этого пера в руки брать не хочется. Недаром Л.Н. Толстой однажды отказался участвовать в одном журнале, говоря, что он не понимает, как это можно писать в декабре или в июне, а не тогда, когда хочется и что хочется. Да, а все-таки статью-то надо измыслить. И выходит: и писать нельзя, и не писать нельзя.
Полчаса назад получила письмо от Нюры Т. Пишет, что ничего не делает и в Москву ехать не может по каким-то особым домашним обстоятельствам, о которых она не пишет и о которых советует спросить у Зои. А насчет моей истории с Колей она пишет, что, вероятно, он хотел на мне жениться. Я страшно расхохоталась, когда прочитала это место в письме! Ну и Нюрка, додумалась до вывода! Жениться! Ха-ха-ха! Да ему, вероятно, это и в голову не приходило и во сне не снилось, да и дурак он был бы, если бы подумал об этом!
