21 мая после службы вся трестовская молодежь ездила в Кусково на завод, на вечер смычки с заводской молодежью. Я, конечно, тоже ездила. Собственно, ехать я не собиралась и даже дома об этом ничего не сказала. И одета была очень легко, совсем не для загородной поездки. Но дело приняло такой оборот, что пришлось ехать. Обещали, что если я замерзну, то к моим услугам найдется одежда. Я подумала-подумала, да и решила поехать. Уж очень компания веселая подбиралась. Все девчата ехали. Всего ездило нас около двадцати пяти человек. Весь этот день меня усиленно агитировали за поездку, особенно Миротворцев, а я в свою очередь агитировала Дмитриева. Но у него были на этот день какие– то дела, и он никак не мог ехать. Его соблазняли и катанием на лодках, но ничего не помогало. Он решительно отказывался от поездки. Собственно, из-за этого и я так долго колебалась и даже совсем не хотела ехать, мне казалось, что без Д. мне нечего будет делать в Кускове.
Поездка была, конечно, очень веселой. Прежде всего эта трамвайная волокита. Еле-еле уехали на вокзал, пропустив предварительно с десяток вагонов. На вокзале, чтобы взять билеты, взялись считать, сколько нас народу. Выстроились вдоль лестницы в шеренгу, один считал. Только купили билеты и вышли на платформу, как увидели, что от нашего поезда только хвост остался, ушел перед самым носом. Следующий шел только через 40 минут. Забрались в вагон и стали ждать. А ехать до Кускова всего минут 15.
В Кускове, прежде чем приступить к вечеру, закусили бутербродами по повышенным ценам и потом уже начали «смычку». Официальная часть прошла очень быстро, но когда приступили к художественной, то мы решили смотаться и пойти покататься на лодках, хотя время было уже около 10 часов вечера. Перед этим ходили смотреть только что пущенный формалиновый цех. В одном отделении жара страшная, в другом – такой едкий воздух, что из глаз слезы лились и в горле щипало.
К пруду надо было идти парком. Ночь темная, дорога незнакомая, шли и спотыкались. Я каким-то образом очутилась вместе с Павлушей Фивейским. Это один из наших агентов, молодой парнишка, очень славный, прошлый год я им очень увлекалась. По дороге мы заключили с ним соглашение, что будем вместе кататься на лодке. На лодочной пристани у пруда было темно, лодки тоже были без фонарей. Садились как попало и ехали. Пока мы подбирали компанию для лодки, Миротворцев вздумал было нарядить меня в свой плащ, вопя о том, что ему придется за меня отвечать. Кое-как мне удалось от него отбрыкаться. На лодке решили ехать четверо: Павлуша, я, Галя Келарева и еще один парнишка, тоже агент, какой-то Энгельсон. Кататься было очень хорошо, вода тихая, темень такая мягкая, песни на лодках. Но катались мы недолго. Боялись опоздать на последний поезд. Наших уже не было. Пошли к станции. Галя с Энгельсоном, я с Павлушей. Я и П. шли последними и по сему случаю бузотерили. Эх, весна…
Так как до прихода поезда оставалось что-то очень много, то решили снова пойти побродить. Отыскали какую-то убогую скамеечку и уселись, благо она была в тени. Что за ночь была! Тишина, аромат, в воздухе что-то неуловимое, опьяняющее. За несколько минут до поезда пошли на станцию. Там уже сидели все наши. На меня почему-то вылупили глаза. Я сначала удивилась, а потом вспомнила, что у меня на голове Павлушкина кепка. В Москву ехали на электрическом поезде. Народу было много, пришлось стоять. Павлуша, чудак такой, держал меня, боясь, что я упаду, но ведь упасть– то было некуда! В Москву приехали около двенадцати. Дома я была в половине первого ночи.
На следующее утро почувствовала от поездки что-то не совсем приятное. Думала, думала, что это такое, и поняла, что это от бузотерства остался неприятный осадок. После этого некоторое время голова была чиста и спокойна, но потом опять. С Павлушей с того вечера видались только мельком. Он редко бывает на месте. Так или иначе, а в этот период я меньше думала о Д.
Кажется, на другой же день после поездки в Кусково Д. начал кампанию по организации экскурсии в Абрамцево, куда мы ездили прошлый год. Экскурсия намечалась 25-го, как раз мой и Д. выходной день. Сначала было записалось человек одиннадцать, но в самый последний момент оказалось, что надежных остается только четверо: Д., я, Надя Соловьева и Чуванов. Что ж, компания очень хорошая. Мы не прочь были ехать и вчетвером. Решили взять гитару мою. 25-го, в 8 утра, назначен был сбор на Ярославском вокзале. Утро было очень хорошее и обещало прекрасный день. Часов в 7 утра я вылезла из дома с гитарой и чемоданом. На вокзал приехала очень рано. К 8 часам приехали остальные, то есть Д. со своим восьмилетним сынишкой, Надя и Чуванов. Как думали, так и вышло, четверо только собрались. Как кстати вышло, что Д. догадался взять с собой сына! Это сразу устранило все неудобства и дало какой-то более простой тон поездке. Ведь если бы нас было только четверо, то, мне кажется, что мы чувствовали бы себя не так удобно. А то, что нас было 41/2 человека, упрощало дело. Ехали до станции Хотьково полтора часа. Приехали туда, красота такая! Отправились к музею. Идти туда порядочно, дорога чудесная, так что это было одним удовольствием. Чуванов чудил, я играла, Надя подпевала, а Д. как папаша наш. Алик (сынишка его) носился как угорелый. Перед музеем заказали чаю у одной старухи, купили молока, творогу и на чистом воздухе под развесистым деревом с аппетитом поели. Потом решили произвести беглый осмотр Арбамцевского музея. Без руководителя быстрым шагом промчались по всем комнатам и айда на волю, в парк. Решили побольше походить. Д., как хорошо знакомый с той местностью, водил нас.
Зашли в избушку на курьих ножках, потом пошли к реке. Посидели там на лугу, потом пошли на какой-то «афончик», круглая гора со скамейкой наверху, а в низине лес и масса цветов. Спускались вниз за цветами. Потом пошли в деревню, потом были на месте разрушенных имений, у мельницы – в общем, много обходили и много видели. Когда солнце начало спускаться и когда Лешины часы стали показывать солидное время, стали подвигаться к станции. Когда подходили к станции, то увидели какой-то поезд, который собирался уже отходить. Решили, что это какой-нибудь товарный, так как по Лешиным часам нашему поезду (7.15 вечера) еще рано бы было быть. Но когда пришли на станцию, то оказалось, что это ушел поезд 7.15, а Лешины часы, оказывается, во время дороги отстали на… 37 минут! Вот тебе и управились. Следующий поезд уходил в 9.26. Приходилось ждать 2 часа. Уселись на скамейке. Алик улегся спать, я барабанила на гитаре. Д. рассказывал что-то о хохлах. По другую сторону платформы, где-то в саду пел соловей. Когда сели в поезд, то было уже темно. Вагоны были пустые. Мы, как только уселись, принялись петь. Так всю дорогу и пели. Как славно поет Дмитриев! Мягко, мягко… В Москве были в двенадцатом часу. В трамвае ехали все вместе. Я вылезла первая, попрощалась и домой. Уснула как убитая.
На другой день, вероятно минут за 25 до начала, пришла в трест. Надя была уже там, потом подошел Д. Рассказывали о своей поездке. Между прочим, еще когда ехали в трамвае с вокзала, то Д. заявил, что ему эта поездка больше понравилась, чем те, когда ездит много народу. Мы с ним были вполне согласны.
Перед этой экскурсией у нас было общее собрание, как раз накануне, 24-го. Собрание, против обыкновения, было очень многолюдным и оживленным. Заключили договор по соцсоревнованию со Всеколесом и потом проводили в профсоюз новых сотрудников. Я, конечно, устроилась около Д. Он уступил мне свой стул, а сам уселся на стол. Так как его стол находился вдали от центра собрания, то к нам стали вскоре собираться «тихие люди». Подошла Оля Гайшина, потом наш председатель редколлегии, посмеялись над нашей несчастной газетой. Наши машинистки, вследствие загруженности работой, отказываются печатать наши статьи, и поэтому наша газета вместо того, чтобы выйти 25-го числа, не вышла и до сих пор.
