Не о чем писать больше.
В Москву, по-видимому, заявлюсь больной вдребезги, так как во рту что-то ужасное.
19 июля, суббота
Конец счастливым дням. Сегодня часов в 5 дня вместе с Н. еду в Филоново. Сегодня бесконечные сборы, беготня. Сейчас была на почте, узнала все относительно автобуса и зашла в Райполевод к Наташе. Сидит с убитым видом. Попросила ее поскорее приходить.
Сегодня в станице базарный день. С утра моталась по базару, но результатов мало. Преображенская публика наподобие диких зверей кидается на каждый продукт. Сквозь хлопоты стараюсь не думать о разлуке, но все-таки чувствуется.
И до чего же быстро прошли эти пять недель. Не верится, что я так долго прожила здесь.
Эх, прости-прощай, подружка дорогая! Буду крепко верить и надеяться.
«Вера твоя спасет тебя».
28 ноября, пятница
41/2 месяца не писала в дневник, а что за причина, и сама не знаю. Как приехала от Наташи, так и бросила, и сейчас дико как-то опять начинать писать. И не тянет даже, но писать, пожалуй, стоит по некоторым соображениям. Многое, конечно, случилось за это время, много мыслей в голове перебродило, много чувств перетревожило. Вспоминать всего не стоит. Будет охота, может, и вспомяну, а пока что начну прямо с текущего момента. Между прочим, я, кажется, изменилась за эти месяцы, что-то новое появилось в моем характере, непонятное даже для меня самой. Сейчас читала старые дневники, за прошлую зиму, и удивлялась, что я могла такую чушь писать, а главное, могла так увлекаться своей бузой с Колей А. и вдобавок еще называть эту бузу любовью! О, как же я глупа была тогда и как скоро мимолетное волнение принимала за любовь. Сейчас даже стыдно вспоминать обо всем этом и противно читать свой дневник. А ведь это было меньше чем год назад. Недавно.
Все это, конечно, в порядке вещей. Я просто еще расту. Сейчас дела такие: не служу уже целый месяц, ушла из треста по собственному желанию, потому что служить там стало очень противно. Передо мной ушла Сальникова, ушла Леночка. Целый месяц работали с Милочкой вдвоем. Очень сдружились. Так как она глухая и разговаривать с ней по секрету нельзя, то завели мы с ней специальные книжки переписки. Они у меня сохранились. Интересные записи есть.
В начале октября Милочка неожиданно ушла. 1 ноября ушла и я. И радовалась, и жаль чего-то было. Но больше, пожалуй, радовалась. Месяц на исходе. Завтра пойду на биржу, чтобы получить службу. Больше гулять нельзя.
Отец стал рабочим. Валентина устроилась в инветариз. техникум, получает стипендию 45 руб. А в общем, жизнь неважная.
Занимаюсь на курсах английского языка. В конце лета, когда получила отказ в вузе, решила куда-нибудь устроиться. Попала на эти курсы. Пока дела идут весьма успешно, язык мне дается очень легко, как и вообще все, за что я принимаюсь. Если бы только я умела пользоваться своими способностями!..
Вчера на уроке произнесла спич, на английском языке конечно. Преподавательница была в необычайном восторге от моей речи и засыпала похвалами. Приятно, конечно.
Иногда захожу в трест. Написала статью в стенгазету на И., из-за которого ушла из треста. Стенгазета, наверное, уже готова. Интересно, как реагирует И. на статью. Каково ему читать будет! Надо будет завтра позвонить М.П.
По-прежнему неравнодушна к Д. Вторая разлука с Наташей не заглушила это чувство. Как только вернулась из отпуска, как только пришла в трест, так ясно ощутила, что меня по-прежнему тянет к этому человеку. Ну что же, тянет так тянет! Не избегать же мне его, не делать вид, что не знакомы, ведь это глупо было бы. Ему-то, конечно, все равно, он бы, пожалуй, и особого внимания не обратил бы на то, что я бы вдруг перестала торчать около его стола во время перерыва и до начала занятий. Кто знает, может быть, он был бы и доволен, если бы я перестала мозолить ему глаза? Что, собственно, между нами общего и что я для него? О, если бы узнать, что он думает обо мне! Мне казалось иногда, что он видит меня насквозь, что он презрительно смеется надо мной. Когда в голове моей возникали эти мысли – гордость моя страдала ужасно. Я давала себе обещание, что больше не буду вертеться около Д., не буду приходить к нему до занятий, во время перерыва, не буду искать удобного случая, чтобы пойти с ним вместе домой. Иногда мне удавалось пересилить себя, и я смирно высиживала свободные минуты в своем отделе. Но это было редко. Обычно шла к Д., а потом чувствовала жгучий стыд и ругала себя. О, если бы узнать, что он думает обо мне… Когда я уезжала к Наташе, я думала так: в Москву не вернусь, Д. больше не увижу, и все пройдет. Напишу ему письмо и все расскажу. Но… в Москву пришлось вернуться, пришлось снова работать в тресте, и чувство мое не угасло, а все росло и ширилось.
Позавчера была в тресте. Пришла к концу занятий, чтобы можно было поговорить с М.П. Встретили, как всегда, радушно. Настя и М.П. выложили все новости. Потолкалась в уголке, пока Д. менял там книги. Потом поговорили немного и пошли домой, я и Д. проводили М.П. до трамвая и пошли вдвоем. Я давно ждала такого момента, когда останусь с Д. вдвоем, и хотела много, много ему сказать, но не сказала. Не сказала, потому что не решилась. Я ведь все-таки не знаю его отношения к себе.
Погода была хорошая, мягкая. Перед этим выпал снег, и вечер был настоящий зимний. У меня было намерение проводить его до Никитских Ворот, как это бывало раньше. Пошли Петровкой, потом бульварами. Шли не спеша, о чем-то говорили. Незаметно дошли до памятника Тимирязеву. Остановились. Мне бы надо было сматываться домой и Д. отпустить туда же, но не хотелось. Решили еще погулять. Пошли обратно, бульварами. Опять незаметно дошли до Трубной площади, прошли мой дом. Д., вероятно, думал, что я пойду домой, но у меня и не было такого намерения. Опять повернули и опять пошли. Посидели на лавочке. Сидеть было холодно. Снова пошли. У Никитских Ворот расстались. Время было почти 8 ч. вечера. Я могла бы гулять так бесконечно, но Д., конечно, нет. Принять во внимание хотя бы то, что он ведь без обеда гулял и после службы прямо. Да и вообще, может быть, он гулял, а в душе проклинал меня за мою привязчивость. Может быть, из простой вежливости мотался он со мной два с лишним часа. Ну, в конце концов, и пусть это будет так, чего особенно расстраиваться? Пусть этот вечер будет приятным воспоминанием для меня. Милый, дорогой Сергей Александрович! Если бы ты знал только, если бы ты знал… Чем бы ответил ты мне на мои дерзкие признания?..
Одно время Д. перестал быть для меня героем. Я «развенчала» его, но только на одно мгновение. Потом меня повлекло к нему с еще большей силой. Сознание своей непривлекательности, своего неумения держать себя и быть лишней в компании убивает меня. Ведь нет же во мне ничего такого, что могло бы потянуть ко мне Д., как меня к нему.
Маруся вышла замуж. Дело это было в половине августа. Теперь она редко бывает у меня, и я у нее тоже. Муж пришел к ней, потому что у него комнаты нет. В общем, М. свою точку нашла. Муж ее мне не особенно нравится. Я бы за такого не вышла. Вот тут-то и сказывается вся разница между нами, несмотря на то, что мы дружим с ней лет восемь и ни разу за эти годы не поссорились.
