У Маруськи какой-то конфликт с мужем. Даже будто разводиться хочет. Вчера сидела у нас, плакала, а перед этим подралась с мужем. Все-таки у ней дурной характер.
Напротив, в комнате у студентов, – встреча Нового года.
Интересно, что сейчас Наташа делает? Встречает ли Новый год в веселой компании или, как и я, сидит одна и, может, тоже меня вспоминает? Сейчас я припомнила ее отъезд и все, что потом было. Кажется, вот уже забылось все, а как станешь вспоминать, так опять больно становится. Я ей не писала уже больше месяца, несмотря на то, что за это время получила от нее два письма. Я не отвечала на эти письма. Мне хочется забыть все, забыть, что существовала когда-то крепкая дружба. Она, по-видимому, прочно обосновалась в Преображенской. Из колхоза ушла и работает, кажется, ученицей в типографии. Вроде на производство попала. Как с комсомолом у нее, не знаю. В общем, сюда она, наверное, не вернется.
С «Лесохимом» все покончено. Он больше не существует. Слился с другим учреждением, «Леспромом» кажется. Сотрудников кого сократили, кого рассовали по другим учреждениям. Часть влилась в «Леспром». Плановый отдел, и в том числе М.П., целиком вошли в «Леспром». Ивановского угнали в какое-то другое учреждение. Накануне переезда лесохимовцев из помещения треста я была там. Видела только М.П. Когда я узнала, что переезд уже решен окончательно, мне стало чего-то безумно жаль. Будто отнимали что-то родное. Хотя и проработала я в «Лесохиме» всего 1 год и 5 месяцев, но все-таки настолько привыкла и настолько сроднилась с ним, что, конечно, жалеть было о чем.
Дмитриев ушел из треста числа 5 декабря. Я его не видела больше месяца.
М.П. видела 22-го. Обещала она мне звонить с нового места службы, но что-то не звонит. В этот, то есть раньше гораздо, говорила по телефону с Д. Он был в тресте, а я в это время с М.П. разговаривала по телефону, ну я и просила его позвать к телефону. Дала ему свой телефон, но он тоже не звонит. В общем, странно как-то, были в жизни люди, свои, близкие, а теперь будто эта полоса жизни оборвалась и началась новая. Новые люди, новые привычки. А старое, вероятно, уже не вернется. Я знаю телефон Д., но я, конечно, не буду ему звонить. Если он не звонит, значит, я ему не нужна. М.П. я позвонила бы, но не знаю, где она теперь обитает. А все-таки обидно, что так глупо обрываются знакомства с людьми, которые нравятся и с которыми все-таки имела когда-то что-то общее.
Сколько было хороших товарищей по школе – ушли из школы и разошлись… как в море корабли. Ушла из жизни Наташа, и неизвестно, вернется ли. Ушли и лесохимовцы, а ведь среди них много было хороших людишек. И неужели же так всю жизнь, только и буду менять знакомства?
1930 год, можно сказать, уже кончился. Ровно год назад, тоже в канун Нового года, я сидела в Лежневе и тоже писала, и тоже без Наташи. Ни одного года не встретили вместе. Да и когда же было, когда мы с ней только год дружили. Небось сидит там и думает, чего, дескать, Таня не пишет?
Прошедший год был все-таки тяжеловатым. Попробую по месяцам припомнить все, что было в этот ушедший год.
Январь. Половину месяца сидела в деревне. «Страдала» и с ума сходила. Много писала в дневник. Вторую половину ничем особенным отметить нельзя. Возвращение в трест, и больше ничего не помню.
Февраль. Особенного ничего не припомню. Ходили с Наташей на каток и, вероятно, в театр.
Март. Тяжелый месяц. В первых числах какие-то неприятности в тресте, потом объявление Наташи об отъезде. Потом ее отъезд и мое безнадежное состояние от горя. Поездка в Кусково с редколлегией и последующая статья в стенгазете, имевшая успех.
Апрель. Моя болезнь и хождение по докторам с больным горлом. Безумная тоска по Наташе, апатия ко всему.
Май. Поездка в Ленинград и последствие поездки – увлечение Дмитриевым. Месяц весны и подъема моих душевных сил. Весна подняла надежды, влила бодрость в душу. Стало веселее ходить в трест, потому что там я видела Дмитриева. Поездка в Абрамцево, чудесная прогулка. Этот месяц я жила какой-то приподнятой жизнью, бодрой, веселой. Жила ожиданием скорого свидания с Наташей.
Июнь. Половина месяца – хлопоты и сборы в связи с отъездом. Тоже приподнятое настроение, что и в мае. Потом отъезд и свидание с Наташей. Дни отдыха и ничегонеделания в Преображенском вблизи Наташи.
Июль. Почти весь месяц у Наташи. Мучительные думы: что делать? Ехать ли обратно в Москву или остаться с Наташей, работать где-нибудь, жить как-нибудь, только чтобы быть с Наташей. Мучительная боль во рту, портившая мне настроение. Боль была оттого, что рос «зуб мудрости». Отъезд в Москву. Снова разлука с Наташей, на этот раз уже без всякой надежды увидеться в скором времени. Возвращение в трест. Снова Дмитриев.
Август. Бездумная жизнь. Бесшабашно проводила время. Ездила на пляж, грелась на солнце каждую свободную минуту. Ловила солнце и больше ни о чем не думала. Свадьба Маруси. Катание на лодке с лесохимовцами. Поездка в Коломну на пароходе. В тресте всякие неприятности в связи с Ивановским. Сальникова ушла в отпуск. Я одна. Ругались каждый день с И., работала через силу, манило солнце в окно. Дневник не вела. Писала Наташе длинные письма, звала ее в Москву.
Сентябрь. Серьезные мысли об уходе из треста. Нервное состояние из-за постоянных ссор с И. Подала заявление об уходе. Сближение с Милочкой Николаи. «Записные книжки». Уход Сальниковой из треста. Мои разговоры с начальством относительно ухода. Ожидание Наташи. Она собиралась в этом месяце приехать в Москву. Целые дни напряженного ожидания – вот-вот она приедет, и нет, пустые надежды… Поступление на курсы английского языка, занятия.
Октябрь. Ужасно нервное состояние. Начальство не разрешало уход из треста, но работать было невозможно. И. был невыносим. Каждый день меня била нервная лихорадка. Не могла дождаться, когда меня отпустят, чтобы хоть месяц отдохнуть от службы. Замкнутая жизнь. Кроме службы и хождения на курсы, ничего не было.
Ноябрь. Месяц свободы и ничегонеделания. Занималась только курсами и больше знать ничего не хотела. А в общем, без толку провела время, хотя и отдохнула. Ходила в трест, страдала по Дмитриеву.
Декабрь. Успехи на курсах. Заглохшая переписка с Наташей, в чем, конечно, моя вина целиком и полностью. Четыре раза была на катке, и все одна. Никуда не ходила, никого не видела. Даже Д. ни разу не видела. Дома всякие неприятности и болезни.
Вот и весь год. Много хорошего, много и плохого. Сейчас, пожалуй, надо спать ложиться, хотя тетрадь далеко еще не кончена. Ну да ладно, я ее завтра кончу. А сейчас – с Новым годом! Что-то преподнесет мне наступающий год? Какую волынку?
[42]
1931
I
Конец февраля 1931 года. Морозный вечер, падает сухой колючий снег. Мчусь по Садовой, по направлению к Земляному. Зверски холодно. Мерзнут руки, в которых держу чемодан с коньками. Мерзнет злосчастный нос, хочется потереть его корявой варежкой, но, скосив глаза, замечаю, что он и без того красен.
