Двадцать третьего вечером поехали на дачу. Вечер был хороший, и ожидали утром чудесной погоды. И – о ужас! Утром разбудил нас сильный шум дождя. Дождь безнадежный на весь день. Феня рано утром уехала в Москву, и мы остались одни хозяйничать на весь день. Днем, когда немного прояснилось, пошли в лес за грибами. Ходили часа три, потом дома готовили обед. После обеда отдыхали, потом пили чай, потом опять отдыхали. А дождь все шел и шел, и становилось уже темно. Надо было уезжать, и нельзя было вылезти на улицу. Я чувствовала себя очень скверно, и у меня не было никакого желания шлепать по лужам в абсолютной темноте. Решили остаться до утра. Мона боялся, что он опоздает на завод. Сегодня утром он встал в 5 часов и отправился. Не знаю, успел ли. Вечером придет, скажет. Я же проспала чуть не до девяти утра. Потом встала, быстро собралась и пошла на станцию. Дошла до половины дороги, перешла мост, чувствовала себя как будто ничего. Потом надо было подниматься по лестнице (там очень крутой подъем), поднялась, и мне сразу стало очень плохо. Еле дошла до станции. Подходила к станции и видела, что стоит поезд. Но у меня не было силы прибавить шаг, и поезд ушел из– под самого носа. Уехала только через час. Не могла дождаться минуты, когда попаду домой. Очень хотелось есть. Поела, что попалось под руку, и легла спать. Час тому назад встала и опять принялась есть. И сейчас сижу, пишу и ем. Очень хочется пить, но вода кажется невкусной. Все невкусно, все противно…
Приехала Дина Эйшинская. Дина – это наша студентка, моя соседка по столу. Мы с ней вместе поступали на I курс, потом вместе перешли на II курс. Только с ней я дружу немного в техникуме, с остальными не имею никакого дела. Дина моложе меня, но старше всех остальных, кроме того, она неглупа, довольно развита, много читает, и с ней есть о чем поговорить. Правда, у нее есть один недостаток: она считает себя очень умной, умнее всех, и это сквозит у нее в каждом слове, в каждом поступке. Признаюсь, мне это очень действовало на нервы вначале, но теперь я уже привыкла. На днях, когда я узнала о ее приезде, я очень обрадовалась и отправилась к ней.
Весной у нее случилось несчастье: умер отец, и заболела мать. Ей пришлось, не окончив занятий, уехать домой, в Ростов-на-Дону.
Теперь ей предстоит невеселое дело: сдать зачеты, которые мы имели весной.
В Москве она живет у дяди. Дядя уже старый, имеет молодую жену и восьмилетнюю дочь. Живут они хорошо, и к Дине относятся, по-моему, очень хорошо. Но Дина вечно ноет, и мне это тоже не нравится.
Дина очень интересна по внешности, но ее разговор с большим количеством иностранных слов нравится не всем. Обещала она зайти и вот не идет. Надо будет пойти самой, поболтать есть о чем.
27 августа, воскресенье
Дела неважные. О комнате… «оставь напрасные мечты»… У Моны положение очень шаткое. Ему в этом году призываться в армию. Если он будет очень нажимать насчет комнаты, вплоть до расчета, то его наверняка возьмут в армию. Если же завод выхлопочет отсрочку, то с комнатой все будет кончено. Что хочешь, то и выбирай. Без комнаты мне плоховато, а если его возьмут в армию, то мне будет еще хуже.
Скоро учиться. И хочется, и не хочется. Жаль, что так бестолково прошло лето, особенно последний месяц.
Вчера была у двоюродной сестры Нюры. Хожу я к ней приличия ради, потому что скучища у них смертная. Каждый раз, когда я прихожу к ним, мне кажется, что я попадаю в глухой провинциальный город.
…Малая Екатерининская улица. Деревянные двухэтажные дома, окна, заставленные цветами и занавешенные узорчатыми шторками. Улица, заросшая травой с глинистыми тротуарами. По обе стороны ровная аллея лип, на углу улицы колонка водопровода. Хозяйки с ведрами, чумазые ребятишки, скучающие собаки на ступеньках парадных. Никакого движения – ни трамвайного, ни автомобильного, даже извозчиков нет. Лишь иногда заезжает продавец керосина с огромной бочкой, останавливается среди улицы, и вокруг него немедленно появляются хозяйки с бутылями. Или заедет иногда машина грузовая с какими-нибудь продуктами для магазина или моссельпромовской палатки, спрятавшихся в глубине улицы. Ребятишкам раздолье. Лазают по деревянным заборам, копошатся по тихим безлюдным дворам.
Обитатели этой улицы тоже напоминают скорее провинциальных жителей, чем столичных. Серые, скучные лица. Хозяйки замасленные, избегавшиеся по очередям. Здесь никогда не встретишь какую-нибудь «центральную» даму, важно выступающую по тротуару, не встретишь здесь и краснощекую неуклюжую домработницу, спешащую с корзиной на базар или гуляющую с каким-нибудь «вундеркиндом». Эта улица населена серенькими, маленькими людишками, живущими своими особенными интересами и по своему особому укладу.
Вот, например, дом № 9, кв. № 8. Живут старики, он и она портные. Живут в этом доме с незапамятных времен. Полуграмотные, ограниченные работой и едой. Дальше своей улицы вылезают редко. С ними же живут два женатых сына. Один как раз муж Нюры. Оба работают на железной дороге. Кроме работы ничего не знают. Свободное время или спят, или, если есть деньги, выпивают и играют в карты. Изредка ходят в кино. В театр – никогда. Жены их не работают. Занимаются хозяйством, то есть бегают по лавкам, варят обед, стирают, шьют, и все. Каждый день одно и то же. Книг у них не читают никаких. Газеты выписываются для завертки. Что делается за пределами их улицы, им неизвестно и неинтересно. Фашисты могут съесть всю Германию, они и не узнают. У них твердо помнят все дни недели, и праздником до сих пор почитается воскресенье. В этом же доме живет еще одна их родственница с мужем. Так эта особа, кажется, за всю жизнь не ходила дальше Екатерининской. Она настолько пассивна и так мало интересуется жизнью вообще, что кажется странным, как она не потеряла до сих пор человеческого облика. Она всегда начинает стирать с понедельника. чтобы потом у нее вся неделя была свободная, чтобы можно было что-нибудь поделать. А что ей делать, спрашивается?
И так живут все семьи в этом доме. Я была знакома с одним парнем из этого дома. Парень молодой, работает, но совершенно некультурен. Ничего не читает, неразвит. Все интересы сводятся к тому, чтобы хорошо одеться и сходить с барышней в кино. Вероятно, такие же люди живут и во всех других домах этой улицы. Кажется, что здесь и революции не было, что здесь все осталось по-старому. И, верно, здесь живут еще с попами, с церковью, справляют церковные праздники. Здесь крепки еще устои старого захолустного быта. И молодое поколение растет наполовину на старых дрожжах.
29 августа, вторник
Сегодня у нас в квартире произошел грандиозный скандал. Соседка Л. сказала соседке П., что соседка К.И. во время отсутствия своего мужа «шилась» с соседом Ш., жена которого была в это время на даче. Соседка П. не вытерпела и сообщила как бы невзначай эту новость жене соседа Ш. Последняя немедленно накинулась на мужа. Муж, не теряя присутствия духа, решил это дело вывести на чистую воду и самому, конечно, вылезти сухим из воды. Место действия было перенесено на кухню. Супруги Ш. накинулись на соседку П., обвиняя ее в злоязычии. Соседка П. не преминула, конечно, всю вину свалить на соседку Л., но тем не менее воспользовалась случаем и назвала гражданина Ш. дураком, а его жену ненормальной женщиной. Досталось, конечно, и соседке Л. В результате единый фронт, состоявший раньше из соседок Л., Ш., П. и К.И., развалился. К.И. не было дома, когда ее приятельницы обменивались «любезностями» на кухне. Дело это было днем. Недавно (то есть уже вечером) К.И. пришла домой. Соседка Ш., как пострадавшая сторона, таинственно позвала ее в свою комнату. После получасовой беседы я услышала вдруг полуистерические выкрики К.И. Я выглянула в коридор. К.И., стоя на пороге комнаты Ш., говорила нарочно громко: «Женщина, у которой уж зубы выпадают, сыпется все и льется все, вздумала сплетничать! В жизни еще не встречала такой хамки!..» Все это относилось, конечно, к соседке Л.
