Никого не хочется видеть, ни с кем не хочется разговаривать. Даже присутствие Моны и то не радует, как прежде. Когда долго его не вижу – скучно, а когда представляю себе, что вот он сейчас придет, мы пойдем гулять, будем говорить давно переговоренные слова, а потом, в 11 час. вечера, разойдемся домой – мне становится скучно и безразлично, придет он или не придет.
Мона утешает меня, что скоро он получит комнату. Но мне уже не верится в это. У меня потеряны все надежды на то, что когда-нибудь мы будем жить вместе. Мона надеется только на заводскую комнату, о других способах приобретения комнаты он не хочет и слышать. Я несколько раз поднимала об этом разговор, но он не хочет и слушать об этом и просто обижается на эти разговоры. Я решила не говорить больше об этом. Пусть, как хочет. До лета как-нибудь дотяну, и если останусь жива, буду работать, и тогда уже мне будет легче.
Заниматься трудно, тяну еле-еле, хотя и имею хорошие показатели учебы. За октябрь месяц имею самую высокую успеваемость в группе. Как лучшую ударницу меня премировали к октябрьским праздникам денежной суммой в 30 руб. Пока что имею общественную работу – работаю профоргом в группе и занимаюсь с отстающими по русскому языку и математике. Не знаю, надолго ли хватит у меня зарядки. Ведь просто физически становится невозможно столько работать. В техникуме никто еще не знает о моем положении. Пришлось только сказать об этом Майофису как зав. учебной частью, чтобы меня освободили от уроков физкультуры и потом чтобы мне разрешили идти на практику в феврале– марте, а не в апреле-мае, как намечено по плану для нашей группы.
Хочется скорее кончить техникум, чтобы отмучиться наконец. Тогда кончится полуголодное существование и трепка нервов. Вот это, кажется, единственное мое желание, и об этом желании можно думать, так как оно все-таки когда– нибудь, вернее, точно 1 июля 1934 года будет исполнено.
Сейчас пока кончаю писать. Надо идти за хлебом, а потом пойду к Моне, его мать приглашала сегодня обедать.
11 ноября, суббота
Праздники прошли, и прошли бестолково, скучно. Моне приспичило все праздники заниматься. 8-го после обеда Мона заявил, что будет заниматься. К нему как раз пришел один его товарищ, Ян, предложил пойти гулять. Но Мона отказался. Я предложила Доре пойти без него. Отправились вместе с Яном к нему. Просидели у него весь вечер. Была еще какая– то гражданка, его знакомая. Было досадно на Мону, но ведь он упрям как козел.
8-го выпал снег, подморозило. Была чудесная погода, зимняя, бодрая. После осенней слякоти снег нагонял какую-то радость. 9-го еще подсыпало снегу, и была настоящая зима. Вечером пришел Мона, и мы с ним погуляли немного по городу. После праздников заниматься не хочется. Вечером тянет погулять. 9-го, например, после занятий мотались по магазинам, потом зашла домой, взяла кое-какие старые книжонки и продала их в книжной лавке – деньги-то ведь надо откуда-то брать. Боюсь, что теперь тихо-тихо опустеет вся моя этажерка. Трудно только начать, а там пойдет как по маслу. 10-го было комсомольское собрание. Кроме приема в члены и информации о всесоюзном субботнике, разбирали вопрос о Рачкове, студенте 4-й техредовской группы. На него в ячейку было подано заявление от студента его же группы – Домотырки о том, что Рачков имел связь с исключенным студентом Максименко, которого Домотырка характеризовал как жулика и спекулянта и с которым Рачков якобы имел всякие дела и получал от Максименки обувь в большом количестве. Рачков отрицает половину обвинений. Домотырка где-то виляет, и, в общем, темная история. Вчера ничего, конечно, не разобрали и решили передать это дело на расследование специальной комиссии. Много еще грязи осталось после Вульфовича и Максименки, этих двух действительно жуликов, которые непонятно как попали в студенческую среду и разлагали ее. Вульфовича исключили еще в прошлом году, а Максименко был исключен в начале этого года. После исключения наша ячейка послала его работать на метро (тоже олухи наши комсомольцы из бюро). Он проработал немного, а потом тихо-тихо смотался куда-то, увезя порядочную сумму денег, которые доверили ему студенты, в том числе и Рачков, на покупку галош. У Максименки были обширные связи в обувном магазине на Арбате, 4, где он мог получать и обувь, и галоши в любом количестве и по твердым ценам.
С 13-го идем на 8 дней на практику. По этому случаю сегодня было в группе хорошее настроение. А у треугольника горячка: на 12-е назначен субботник, и необходимо обеспечить явку студентов. Одну перемену Дуся Маркова (наш комсорг) агитировала, другую – я. Кроме того, сегодня необходимо было закончить заключение договоров на ноябрь. Приходилось к каждому лично подходить и по несколько раз упрашивать. Но к концу дня все договора были заключены.
Сегодня получила премию 30 руб. Ходила по магазинам, смотрела, чего бы купить. Решила использовать эту сумму на покупку материи на юбку, а то скоро носить будет нечего.
Вчера вечером после комсомольского собрания пошла к Нине. Просидела у нее весь вечер. Вместо того чтобы отдать ей старый долг, заняла у нее еще 10 руб. Из каких доходов буду отдавать – неизвестно. Махнула на все рукой, будто наследство собираюсь получить. Завтра попытаюсь еще кое– какие книги продать, а то стипендию еще только 20-го будут выдавать.
Думала, что сегодня вечером Мона придет, и просидела весь вечер дома. А его нет. Значит, завтра он не включается в мои дневные планы. Буду с утра носиться по городу, благо заниматься не надо, а сейчас – скорее спать.
13 ноября, понедельник
Вчера, проснувшись утром, узрела за окном белые крыши и белый бульвар. Думала, опять зима. Но это оказалось обманом. На улице было тепло и грязно. Но тем не менее приятно было бродить по улице. Утром пошла в баню, поинтересовалась своим весом. Оказывается, за последние три месяца или даже менее (не помню, когда взвешивалась последний раз) я прибавила в весе почти 5 кг. Ничего себе поправляюсь, хоть и питание плохое, а если бы питание было хорошее, так и вовсе бы растолстела. После бани отправилась по магазинам искать материю на юбку. Грязища была жуткая. но гулять было все-таки приятно. Домой пришла часу в третьем. Пообедала, потом пришел Мона. Пошли к нему. Потом пошли в кино. До кино погуляли, а потом пошли смотреть новый звуковой фильм «Колиивщина». Ну и фильм! Никогда в жизни не спала в кино, а тут пришлось уснуть. Тягучая, непонятная картина, и герои ее разговаривали на украинском, польском, еврейском и немецком языках. Русский человек понимай как хочешь. Я не уловила даже содержания, так как проспала большую часть картины. Вдобавок еще в помещении было душно и жарко, как в бане. Когда вышли оттуда, я думала, что в обморок упаду. Не была я полгода в кино, теперь не пойду еще год. Вчера мне страшно не хотелось идти, но Мона уговорил. Теперь ему и самому долго не захочется в кино. А «Вечерняя Москва», между прочим, рекламирует сегодня эту картину следующими словами: «Крупная победа советской кинематографии…» (производство «Украинфильма»). Победа над одураченными зрителями.
Сегодня началась практика. С утра отправились в 13-ю цинкографию «Мысль печатника». Мы должны были проработать там два дня, но сразу же выяснилось, что там нам делать нечего. Нам заявили, что могут устроить нам экскурсию часа на 11/2, и все. Устроили экскурсию, которая продолжалась 40 минут, а потом с нами поспешно распрощались. Пришлось отправиться в техникум. Но Овсянникова, преподавателя репродукции, там не оказалось. Помотались полдня и разошлись по домам. Завтра с утра придется в техникум идти.
