Мона очень много работает. Он приходит домой только ночевать, да и то не всегда, последнее время чаще ночует на заводе, а домой заходит иногда днем на несколько часов, да и то для того, чтобы выспаться. Я совсем одна, никуда не хожу, общество мое – дети и Паша. Но меня никуда не тянет. Дела хватает. Хожу на базар, покупаю редьку, шью, чиню, читаю Горького, да вот пишу иногда. В обществе людей совершенно не нуждаюсь. Не хочется никого видеть. Очень скучаю по своим родным, по Москве, но стараюсь об этом не думать, чтобы не растравлять себя. Вообще, стараюсь ничего и ни о чем не думать, но это, конечно, трудно…
2/II—7/III-42 г.
8 марта, воскресенье
Сегодня Международный женский день. Когда-то это был праздник – сейчас это отошло в область преданий. Не потому, что отменили независимость женщины, а потому, что сейчас война и все праздничное, все радостное ушло безвозвратно на многие годы. Сегодня воскресенье, но Мона, конечно, работает. Он даже вчера вечером не приходил домой, ночевал на заводе и позавчера тоже ночевал на заводе. Заходил вчера днем домой, поспал часа три и ушел. Я к этому уже привыкла, все равно говорить не о чем, развлекаться не хочется.
Но 8 марта все-таки такой день, который в прошлом чем– то отмечался. Когда в настоящем нет ничего интересного, невольно обращаешься к прошлому…
…1926 год. Я учусь в 6-й группе. Примерно за месяц до 8 марта наша преподавательница по литературе и истории Полина Андреевна Теплякова вдруг говорит мне: «Таня, подготовь доклад к восьмому марта для школьного вечера!» Доклад? Сначала я даже испугалась, но потом меня уговорили, да и самолюбие не позволяло отказываться от того, что трудно. П.А. дала мне брошюру и по ней велела готовиться. Но как готовиться? Я не придумала ничего лучше, как выучить эту брошюру, страниц в двадцать, наизусть. Память у меня была хорошая, и мне было это легко сделать.
Недели через 1,5 П.А. проверила меня. Помню, сели мы в пустом классе, и я отбарабанила перед ней весь доклад на память. Со мной вместе готовилась еще одна девочка, Соня Казакова, но она при проверке отказалась от этого.
Волновалась я ужасно. Чем меньше оставалось дней до 8 марта, тем хуже я себя чувствовала. Накануне этого дня мне очень хотелось заболеть, мне казалось, что у меня болит горло и голова. 8 марта занятий у нас не было. С утра я не находила себе места, но в школу все-таки пошла. Ребята, конечно, веселились и шумели, как полагается на всяком школьном вечере, а я ходила как потерянная и не понимала, как это можно смеяться и шутить.
Торжественное заседание открыли, президиум занял свои места, и председатель назвал фамилию докладчика. Я вышла на сцену, встала среди сцены, впереди стола президиума. Волнение, трепавшее меня лихорадкой, пока я стояла за сценой, исчезло, в голове стало ясно, и только пальцы, державшие листок с тезисами, немного дрожали. Начала говорить, громко и уверенно. Краска залила лицо, и стало жарко. Доклад сказала весь без запинки. Последнее слово от усталости проглотила, и скорее за сцену. А там меня уже ждали П.А. и подруги и держали наготове стакан с водой. Как мне сразу стало легко, каким радостным показался праздник!
После этого я уже каждый праздник делала доклады на школьной сцене, вошла во вкус, что называется. Я уже не учила их наизусть, а больше полагалась на «вдохновение» во время доклада.
А сколько рассказов, стихотворений и пьес написали мы на тему о 8 Марта! Пьесы ставили на сцене, стихотворения декламировали, рассказы тоже читали со сцены.
В следующем, 1927 году я опять читала доклад 8 марта, участвовала в какой-то пьесе. Обычно в этот день занимались только мальчики, а девочки, поддразнивая мальчишек, разгуливали по улицам.
Запомнилось еще одно 8 марта. 1932 год. Я работала на инструментальном заводе. В этот день мы кончили работу на 2 часа раньше мужчин. Я поехала домой, чтобы покушать и переодеться. Днем погода была тихая, снег еще, конечно, лежал по-зимнему, но к вечеру вдруг закрутила метель, ветер, снег, движение в городе приостановилось. Дома, конечно, я остаться никак не могла, это было не в моих правилах. Решила хоть пешком, но до завода добраться. Трамвай тащился еле-еле и на Б. Семеновской, уже недалеко от завода, совсем застрял.
Вечер в этот раз почему-то был не особенно веселый. Запомнила только выступление Фани Гуткиной, моей приятельницы, она декламировала и пела. Кончилось все сравнительно рано, часов в 12 ночи. Многие остались ночевать на заводе, так как движения никакого не было. Мне домой тоже было очень далеко, но моя сослуживица и в то время большая приятельница предложила мне и Фане Г. пойти к ней ночевать, так как жила она сравнительно недалеко от завода, на Матросской Тишине. Вышли на улицу и не узнали своей обычно немноголюдной Семеновской улицы. Горели все фонари, и было светло, как днем. На мостовой и тротуарах лежали горы снега, трамвайная линия была засыпана, пройти пешеходам было негде. Воздух был чист и тих, метель кончилась, и десятки людей с лопатами работали на улице, очищая трамвайную линию и делая узкую дорожку для пешеходов. Вот так ночка! Но в молодости все необычное, пусть даже плохое, вызывает только веселье. Гуськом пошли по улице, выбирая не очень глубокие места. Когда свернули с Б. Семеновской на Электрозаводскую, стало темно и безлюдно, и проторенных дорожек уже не было. Матросская Тишина встретила нас горами снега. Улица неузнаваемо изменилась, и мы долго бродили по сугробам, проваливаясь по пояс, пока вышли к тому пустырю, где стояли новые дома. У Ревекки Б. была хорошая комната в одном из этих домов. Когда мы до нее добрались, мы были мокрые по пояс, но было очень весело. Беззаботная молодость, устанешь, вымокнешь, и все-таки весело!
Сейчас приходил делегат нашего района, записал мою фамилию и предложил завтра явиться в райисполком для получения какой-нибудь работы. Теперь ведь есть постановление, что все женщины, у кого дети старше восьми лет, должны работать. Я бы пошла работать, если бы нашлась интересная работа, но пойти на какую-нибудь работу не хочется. Материально это ничего не даст, а время будешь убивать без всякого толка. Надо будет как-нибудь отбояриться от этого дела.
Очень трудно писать. Девочки часто ссорятся между собой, и то одна, то другая начинают капризничать, кричат. Сейчас Лида лежит на кровати, дергает ногами и орет, потому что Талочка вышивает, а она не могла себе подходящую тряпку найти. Сейчас Паша ее зовет, но она уже вошла во вкус и продолжает орать. В такие моменты хочется удрать куда-нибудь без оглядки.
9 марта, понедельник
Вчера вечером были в кино, смотрели новый фильм «Разгром немецких войск под Москвой». Фильм построен на отдельных эпизодах обороны Подмосковья и затем наступления наших частей и занятия ими обратно наших городов и сел. Показаны разрушенные города – Клин, Наро-Фоминск, Волоколамск, сожженные деревни, трупы замученных колхозников, красноармейцев. Трудно сказать, понравился фильм или нет. Пожалуй, о таких фильмах нельзя говорить – понравилось, не понравилось. Показано то, о чем ежедневно читаешь, думаешь, что стараешься себе представить. В первой половине фильма, где показана Москва, трудно было не волноваться. Москва, родная, такая близкая и такая далекая! Там люди готовились к обороне, а мы удрали. Укоры совести, которые я старалась спрятать подальше, вылезли из всех тайников моего сознания и жалили меня, как злые пчелы. Зачем я уехала? Разве я так уж трусила? В тысячу раз было бы лучше остаться там, даже погибнуть, чем жить так и мучиться угрызениями совести.
