29-го с утра пошел дождь, и к вечеру стало очень холодно, и пришлось на вокзале померзнуть. 30-го вечером я снова поехала на вокзал. На этот раз оделась еще теплее, совсем по-зимнему, и хорошо сделала, ночь была очень холодная.
Поехала я в двенадцатом часу ночи. Центр города был иллюминирован. Я сидела на скамеечке против центрального телеграфа, ждала трамвая и вспоминала Москву. Перед моими глазами то вспыхивал, то угасал лозунг первомайский на крыше телеграфа, и мне казалось, что это Неглинная улица и я стою перед банком. На вокзале тоже было светло и играло радио. Я села на скамеечке в ожидании, когда будут продавать перронные билеты. Сидела я около справочного бюро. Какой– то гражданин подошел узнать, откуда будет сегодня поезд: из Владивостока или из Новосибирска? Барышня из бюро ответила, что из Новосибирска… я немного поколебалась, может, мне вчера неверно проводники сказали, но подумала, что справочное может ошибаться, и я оказалась права.
В 2 часа ночи взяла перронный билет, уплатила за хранение багажа, потом удалось пройти в вокзал, где подремала немного до прихода поезда. Поезд пришел немного раньше расписания. На этот раз встретила Шуру. Передала ему посылку для мамы и пол-литра белого вина с просьбой не выпить дорогой. Он мне передал две посылки от мамы. Поговорили мало, он все время бегал. Придется ли встретиться еще, неизвестно, так как он не уверен, что его не пошлют еще куда-нибудь. Поезд стоял минут 40. Обратно я пошла, когда было уже светло. Посылки были тяжелые, и Мона велел оставить их в камере хранения, но я знала, что в них игрушки для девочек, и решила кое-как дотащить их домой. Было 4.45 утра. Я села на первый трамвай, через полчаса была у телеграфа, и в шестом часу утра я шагала по улице Герцена с посылками на спине. Утро было солнечное, тихое, улица пустая. Я согнулась под тяжестью, но спешила скорее домой, предвкушая удовольствие отдыха после завтрака с водкой. Пришла домой в седьмом часу утра. Мона уже встал. Я попросила Пашу вскипятить чайник, а сама стала разбирать посылки. Мама, как всегда, заботливо собрала их, не забыв никаких мелочей. Там оказались детские игрушки – 2 куклы новые, 2 старых мишки, Талочкина мебель, игры. 2 пары туфель девочкам, носки, нитки, мои старые юбки и другие тряпки для девочек, лампа-молния со стеклом, Наташина, 2 тарелки, 2 стакана, мой московский кувшин для воды, кусок хозяйственного мыла и другие мелочи. Разобрав посылку и проводив Мону, я выпила стаканчик водки, поела горячей картошки, попила чай и легла спать. Уснула как убитая, не слышала, как ушли дети в школу. Проспала до двенадцати дня. Так у меня началось 1 Мая, любимый мой праздник. В этот день я никуда не ходила, просидела весь день дома. Мона работал. 2 мая я ходила в баню и опять сидела дома, а 3-го всей семьей занимались огородом. Так прошли праздники. А в прошлом году 1 Мая было очень весело. Мы устроили вечер у Доры, пили, кушали вкусные вещи, были все вместе. А в этот раз врозь, 3-го, конечно, выпивали. Обед я сделала сытный, к обеду вино. Мона сказал, что он давно так сытно не кушал. Вечером опять выпили. Дети тоже выпивали, для них я достала пол-литра кагора. Жизнь стала казаться веселее. А после приобретения половины теленка совсем стало хорошо.
Позавчера получила от Наташи коротенькое письмо, что она уезжает на Юго-Западный фронт, письмо мое получила, ответит после. А сегодня получила от нее письмо с дороги Москва – Воронеж. Описывает свое путешествие. На мое письмо ответила резко в том духе, что люди всегда недовольны тем, что имеют. Другого ответа ждать и нельзя было. Я сама знала, что сейчас не время заниматься копанием в залежавшихся мыслях. Она права, и за последний месяц я сама поняла, что надо поменьше философствовать и побольше работать, хотя бы на огороде. Она пишет, что я имею все, чтобы жить по-человечески, и не ценю это. Она права еще раз. Надо действительно попроще смотреть на жизнь, и будет легче. За последние недели в хлопотах об огороде, о добыче денег и еды мне некогда было думать, и я как-то успокоилась, меньше думаю о Москве. Только иногда промелькнет где-то в подсознании радостная надежда, что когда– нибудь, возможно очень скоро, война кончится и все будет хорошо. Пусть я не скоро вернусь в Москву, но тогда ведь и здесь будет легче жить. Лишь бы не голодать. Кушать досыта, это главное. На сытый желудок жизнь везде будет хороша. Все мои мысли вертятся только около еды. В Москве было обилие еды, и питались кое-как, дураки. Теперь я буду умнее. Продам последнюю юбку, но буду кушать по возможности досыта. Завтра еду на толкучку, надо расплачиваться за теленка да надо еще яиц купить, пусть лежат, пригодятся. А сейчас Паша затопила плиту, надо что-нибудь сообразить насчет ужина посытнее да ехать. Может, завтра будет день солнечный, будет работа. В последнее время совсем не отвечаю на письма, получаю их массу, а писать ответы некогда.
21 мая, четверг
Сегодня приснился дурной сон. Как будто мама моя проезжала мимо Омска на поезде. Я пошла ее встретить. Поезд не остановился на станции, а медленно пошел мимо. Мама стояла на открытой платформе в своем летнем бежевом пальто. Она сбросила мне что-то с платформы, и мы не успели даже ничего сказать друг другу, как поезд стал удаляться от меня. Мама стояла ко мне спиной. Я громко начала звать ее и махала ей рукой. Она повернулась и тоже махнула рукой, но не в ту сторону, меня она не видела. Я опять стала кричать, тогда она повернулась ко мне и стала махать мне рукой. Вдруг платформа вагона, на которой она ехала, оказалась среди воды и скоро вся погрузилась в воду. Мама тоже оказалась вся под водой, и только голова ее была над водой, и лицо, печальное и строгое, смотрело на меня. Вода совсем захлестывала ее, и уже только одно лицо с закрытыми глазами было видно на поверхности воды, и скоро волна скрыла и его. Я опять стала звать ее и проснулась в страхе. Дурной сон. С неделю тому назад я получила письмо от Нюры, что мама больна двухсторонним плевритом. Письмо было от 29/II. С тех пор они ничего не сообщали. Неужели случилось что-нибудь?..
27 мая, среда
Случилась неприятная история – я беременна. Как это получилось – понять не могу. Мы всегда были так осторожны, и столько лет ничего не случалось, и вдруг такая неожиданность. Интереснее всего мне то, что я, всегда тщательно следившая за сроками менструаций, на этот раз очень спокойно отнеслась к задержке. Только когда задержка достигла трех недель, я пошла к врачу. Врач посмотрела и говорит, что ничего нет. Я успокоилась, это было 18-го числа, а 21-го, с обеда примерно, меня начало тошнить. Тогда я уже поняла, что дело плохо. Вчера снова была у врача. Она мне опять ничего определенного не сказала, и только когда я заявила, что у меня туберкулез и мне нужно делать аборт, она мне дала справку, что у меня беременность 5 недель. Вчера же вечером пошла на абортную комиссию, но меня не приняли, рано еще. Самое ужасное – тошноты. Мучаюсь непрерывно. Мечтаю о компоте и фруктах. И почему это случилось в такой нелепой обстановке, когда даже нет возможности достать хоть самое дешевое повидло, только бы кислое? Было бы это год тому назад в Москве, разве бы я мучилась так? А то тошнит, и нечем душу отвести – ни соленого, ни кислого, ни сладкого, даже хлеба вволю покушать нельзя. Вот несчастье! Первая беременность тоже проходила в условиях, когда я не имела возможности покушать досыта, и сейчас опять то же, но хуже в том отношении, что тогда у меня не было денег, а сейчас нет продуктов и за деньги. Компот или фрукты не достанешь ни за какие деньги. На аборт пойду недели через полторы. Боюсь ужасно. Но тошнота так изводит, что кажется, согласишься на любую операцию, чтобы только избавиться от этого ужаса.
