27 января, четверг
Встала сегодня я, как всегда, около десяти часов и, напившись чаю, стала делать уроки. В школе у нас сегодня была письменная работа по алгебре. В.В. дал нам только одну задачу, в которой нужно было решить два примера. Я совсем забыла, как производится сложение корней, и с этим сложением мучилась целый урок. Девочки также это забыли, и мы сидели, не зная, что делать. Но наконец мы что-то сделали, но задачу до конца решить все-таки не успели. После этих уроков у нас был урок немецкого языка, и немец спрашивал нас стихотворение, заданное на дом (не весь стих, а только четыре строчки). После того как он нас спросил, мы заполняли анонимные анкеты о том, что мы делаем в течение дня. После уроков был шахматно-шашечный кружок, на который я осталась. Вначале было собрание, которое продолжалось не больше трех минут, затем ребята стали играть в шашки и шахматы. Я и Зина А. смотрели, как Демидов и Томберг играли в шахматы. Я смотрела, ничего не понимая, так как не знаю этой игры. Домой я пришла в девятом часу и, попив чаю, стала читать «Войну и мир», которую никак не могу прочитать.
7 апреля, четверг
Уж сколько раз принималась я писать дневник, но все бросала. Запишу день-два, а потом брошу. Иногда бывает некогда, а иногда просто не хочется. Но теперь я уж твердо решила записывать в дневник каждый день, и, может быть, мне это удастся. Желание мое записывать в дневник пришло оттого, что сегодня Федор Алексеевич читал нам книгу под заглавием: «Дневник Кости Рябцева». Мне этот дневник очень понравился, и вот я подумала, что недурно было бы и мне вести такой же дневник. Читать эту книгу Федор Алексеевич начал нам случайно на первом уроке обществоведения, сначала из середины, а затем сначала.
Нам эта книга до того понравилась, что мы попросили Ф.А. почитать нам после уроков, на что он согласился. Сегодня меня вызвали по алгебре. Ответила. Вызывал немец, и тоже ответила, хотя совсем не готовила урока. Только с глаголами да с временами дело плохо, ничего не знаю. Сегодня у меня событие. Меня выбрали председателем кооператива. Признаю, что предстоящая работа и ответственность за кооператив немного страшат меня, и я даже пробовала отказаться, но это ни к чему не привело. Меня оставили председателем кооператива. Любу Г. выбрали председателем ревизионной комиссии, а Нюру Т. – секретарем. Секретарь правления – Котова. Завтра мне нужно будет идти в школу к половине первого и идти с Н.Н. в магазин, где закупались товары, и просить снижения цен. После пяти уроков мы сидели еще час с лишним и слушали, как читал Ф.А. Затем пошли домой. Я и Н.Т. пошли к Бохвалову, чтобы сказать ему о том, что он завтра должен прийти в школу вместе со мной к половине первого, чтобы идти со мной и Н.Н. в магазин. Его дома не было, но передали все его сестре.
Сегодня мне купили полотняное платье, все промереженное. Платье розового цвета, на подоле, рукавах и вокруг выемки – большие прошивы. Оно мне не очень нравится.
Вчера я ходила в Театр Революции. Ходило нас несколько школьников и один преподаватель. Нас было пятнадцать человек, четыре девочки, в том числе и я, а остальные мальчики. Смотрели «Конец Криворыльска». Было очень весело, и картина всем понравилась. Кроме того, мне это доставило большое удовольствие, потому что я за всю зиму была, кажется, второй раз в театре. В театр мы пошли вчера прямо из школы, так как начало там в 8 часов. Несмотря на то что у нас было только четыре урока, мы все равно пробыли там пять, потому что целый час танцевали, и до того дотанцевались, что с нас пот в три ручья катил. Чтоб ему лопнуть, этому Сергею Сергеевичу, что заставил нас танцевать по упаду! А впрочем… ничего! Весело было, хохотали над ребятами, что они не умеют танцевать, да так, вообще, весело было. Из театра я пришла во втором часу. Парадное было закрыто, но у меня был ключ, и я, никого не тревожа, вошла в дом и, поужинав, легла спать.
Завтра, вероятно, поздно приду из школы, так как предполагается приемка товара и ревизия, и это, вероятно, задержит нас часов до одиннадцати.
9 апреля, суббота
Только что прочитали «Дневник Кости Рябцева», который Ф.А. читал нам в школе. Эта книга произвела на меня громадное впечатление. В ней описаны все факты школьной жизни, все первые юношеские переживания, таящие в себе задаток будущего. Весь этот рассказ ярко обрисовывает школьную жизнь во время переустройства школы на новый лад, очень подходящий к новому советскому строю. Нельзя не сказать, что в этой книге много таких вопросов, как половой вопрос, и когда Ф.А. читает нам эти места, то многие ребята и девчата хихикают.
Вчера я пришла из школы в одиннадцатом часу. Эта работа по кооперативу потребует, вероятно, много времени. Вчера утром я ходила с Бахваловым и одной учительницей в «Международную книгу», чтобы узнать там, на каких условиях можно там получать товар.
У нас проверяли зрение. У меня достаточное, у некоторых очень плохое, как, например, у Соколовой В.
Было у нас два урока физики, причем первый урок Л.Д. спрашивал о пройденном. Я очень боялась, что меня спросят, так как совсем ничего не готовила, потому что не было времени. К следующему уроку надо обязательно все выучить. Антонина Ивановна отдала нам работы по биологии. У меня удовлетворительно.
При приемке товара у нас произошло много путаницы. Перепутали тетради, пришлось считать снова. А все потому, что ребята много бузили. Бахвалов, вместо того чтобы считать с нами товар, ушел играть в баскетбол. Вообще, Бахвалов довольно дельный парень, и мне он нравится.
Сейчас мне надо учить немецкий да алгебру немного повторить, а то, пожалуй, засыплюсь, как было уже не раз.
18 апреля, понедельник
Ну и деньки! Минуты свободной нет. То рано в школу идти, то уроков много, прямо вздохнуть некогда. Хоть бы скорей каникулы, а то устала я до невозможности. Мало того что работы много последнее время и есть от чего устать, сидя каждый день до 1–2 часов ночи, у меня последнее время какое-то странное настроение, особенно после само– учета, который был у нас в пятницу, 15 апреля. После этого самоучета в нашем классе чувствуется какая-то напряженность, многие перессорились между собой, а уж что было на самоучете… Но об этом придется рассказать поподробнее. Дело было так: самоучет прошел у нас довольно спокойно и, может быть, так бы и кончился, если бы Герман М. не подняла вопрос об отношении Федора Алексеевича к некоторым ребятам. Дело в том, что, по нашему мнению (я потому говорю «по нашему», что сегодня все дело выяснилось), Ф.А. несколько грубо относится к некоторым ребятам, больше с них спрашивает и т. д., а к некоторым ребятам – очень хорошо, и при этом, когда об этом стали говорить на само– учете, Павлов сказал, что лучше всех Ф.А. относится к Герман Л. и Аникеевой. Последние, конечно, возмутились и стали опровергать это, говоря, что Ф.А. относится ко всем одинаково и что они совершенно не считают себя любимицами Ф.А. Тут произошла очень бурная сцена, причем весь класс, исключая двоих, стоял за то, что Ф.А. не ко всем одинаково относится, а Герман Л. и Аникеева говорили обратное. В результате этой бурной сцены класс принял резолюцию, в которой говорилось о неодинаковом отношении Ф.А. к ребятам, и эту резолюцию решено было вынести на школьный совет. Вследствие этого разлада у нас в классе у меня сильно пошатнулось мое хорошее мнение о Любе Герман. Да и вообще, у меня произошел какой-то разлад, у меня появляются какие-то желания, какая-то зависть к другим. Сегодня у меня особенно напряженное состояние, так как утром я много думала, а затем в школе мне было очень скучно, потому что Нюра Теплякова не пришла сегодня в школу. Но после последних уроков я окончательно потеряла спокойствие. Это были уроки обществоведения, которое преподает нам Ф.А. После того, что произошло у нас в пятницу, Люба все время идет против класса, и когда Ф.А. спросил нас, что мы про него говорили, то она с таким ехидством передала все ему, что весь класс возмутился против нее. Когда Ф.А. узнал о том, что некоторые ребята недовольны им и что весь класс идет против него, то он очень расстроился и сказал, что не думал, что его обращение показалось ребятам грубым, и сказал, что с этих пор он будет относиться к нам как преподаватель к ученикам, то есть будет только задавать нам уроки, спрашивать их, и больше ничего. И что теперь он не будет вести у нас кружка и различных бесед, так как видит, что это не привело ни к чему хорошему. Мы, конечно, очень огорчились, что у нас не будет кружка, и кроме того, у Ф.А. был такой жалкий и расстроенный вид, что нам стало его очень жалко, и мы понемногу уже стали раскаиваться в том, что пошли против него. В следующий раз он спрашивал у нас урок, но уже не по-прежнему. В нем чего-то не хватало, да и мы сами были какие-то неловкие, как будто совершившие что-то ужасное. И действительно, мы совершили ужасное. Подумав сейчас об этом как следует, я пришла к такому выводу, что мы ни за что обидели человека, который всю зиму учил нас, старался втолковать нам каждое слово, объяснить все, которому, может быть, доставляли удовольствие наши успехи. И чем же мы ему отплатили за все это? Ах, как жалко мне его и какое раскаяние грызет мне душу! Мне хочется, чтобы весь класс понял, что он сделал, и извинился бы перед Ф.А. Мне так его жалко, так жалко, что я готова прямо не знаю, что сделать. Я вспоминаю, как он рассказывал нам, беседовал с нами, и вспоминаю, как часто вместо того, чтобы слушать и вникать в смысл того, что он говорит, я лишь только любовалась им и слышала лишь звук его голоса, который был мне приятен. Я любила, когда он улыбался, шутил с нами, смеялся. А особенно я любила его улыбку, и несмотря на то, что некоторые девочки относились к нему недружелюбно, я в глубине души восхищалась им. А сегодня, когда я увидела его расстроенным, его пришибленность, я поняла, какую глубокую рану нанесли мы ему и как ему был дорог наш класс, дорого то доверие, которым он пользовался у нас. И после этого я еще больше полюбила его… Не знаю, что у нас выйдет из этой истории, но только некоторые ребята и девчата уже раскаялись и собираются просить извинения у Ф.А. и просить его о том, чтобы он снова стал вести у нас прежнюю работу. Мне кажется, что все происходящее у нас в настоящее время ужасно похоже на то, что описывалось в дневнике Рябцева, то есть тот же разлад между учениками и преподавателями. Ну, пока кончаю, а то уже надо ужинать и спать ложиться. Завтра не учимся, а идем на экскурсию по естествознанию с Антониной Ивановной. Завтра нужно еще кое-что написать, а сейчас уже поздно. Кончаю.
