До моего прихода в эту палату здесь лежали, кроме Нины, еще девушка Оля, тоже домработница, и две старушки, одна домработница и одна домохозяйка, – в общем, палата была подобрана по социальному признаку. Потом Олю перевели в областной институт (она пролежала здесь 9 месяцев, и ей не смогли поставить определенный диагноз). На место Оли положили меня. Мне очень понравилось в палате. Старушки были спокойные, неговорливые, рано ложились спать. Нина больше молчала и спала на веранде. И первые 10 дней я хорошо спала и вообще хорошо отдыхала. Потом, в начале февраля, старушек выписали, положили новых больных. Иванцову Серафиму Петровну, 51 год, больная с 1938 года, работает в артели инвалидов учетчиком. Женщина довольно культурная, начитанная, но очень любит поговорить. Сначала она так много говорила, что у меня голова стала пухнуть. Потом она здесь выговорилась и стала ходить по другим палатам и обязательно каждый вечер на телевизор. Это немного меня спасало…
8 апреля, среда
Сейчас тихий час после обеда. Так как спать уже больше некуда, хочу попытаться не спать.
Пока Серафимы нет в палате (она внизу разговаривает по телефону), можно немного пописать. А как придет – все, характер у нее все-таки тяжелый, сама болтать любит, но когда другие чем-нибудь занимаются, это ей не нравится, начинает ворчать. Она плохо спит по ночам и поэтому утром начинает ворчать по каждой мелочи. Сейчас она пришла снизу, задыхается, спрашиваем, почему не поднялась на лифте, отвечает: «А ну их к черту!» Это значит, лифтеров к черту, а хуже-то только ей, у нее же ужасная одышка. Я, между прочим, не страдаю одышкой и все же избегаю ходить пешком на четвертый этаж, и сейчас я тоже была внизу (звонила в Гослитиздат) и обратно только что поднялась на лифте.
Вчера обещала ко мне приехать Валя Гриненко (наша техред и профорг), я ждала ее весь вечер и не дождалась, сегодня позвонила в техническую редакцию, оказывается, у них вчера было собрание. А сегодня идет дождь, и я сказала Лиде, что приезжать нет смысла. Обещали приехать как– нибудь в хорошую погоду.
Прошлый раз пришлось оборвать писание, так как вызвали вниз, пришла Тоня Гальперина. Она была у меня вместе с мужем в самом начале моего пребывания здесь, обещала навещать и пропала. Оказывается, у нее болела дочка, грипп, потом бронхит, очень сильно кашляет, а у девочки был туберкулез позвоночника, она несколько лет лежала в гипсе в загородной костной больнице. Я посоветовала Тоне проверить девочку в диспансере, так как бронхит может дать вдруг что-нибудь плохое для легких, все-таки у девочки был туберкулез позвоночника. Сейчас Лиля в седьмом классе, рослая, здоровая на вид девочка, родители над ней трясутся, кормят чуть не с ложечки. Сколько раз я говорила Тоне, что ей нужно иметь второго ребенка, пока она молода, Тоня ни за что не хочет. Я знаю, что потом она будет жалеть об этом, как жалею об этом я, но меня сгубила болезнь, мне не разрешали иметь ребенка, а ведь она здорова. Как меня мучает сейчас мысль, что все же, несмотря на болезнь, мне надо было иметь еще ребенка, а теперь уже поздно. Одна дочь это мало, и она будет одинока.
20-марта ей исполнилось 25 лет, а у нее еще нет друга, и будет ли? Если бы она вышла замуж и у нее были бы дети, тогда я, может быть, успокоилась бы, внуки заменили бы мне жажду иметь своего ребенка. Иногда, вернее очень часто, мелькает мысль: а что, если рискнуть и сейчас, в 48 лет, взять и родить? Так безумно хочется еще раз испытать материнство, чувствовать около себя маленькое, родное существо!
23 апреля, четверг
Сегодня ровно три месяца моего пребывания в стационаре. Результаты: прибавила 3 кг веса, сейчас у меня вес 58 кг, такого у меня никогда в жизни не было. Надолго ли хватит? Меня уже должны были выписать сегодня или завтра, но я попросила оставить меня на неделю. Серафиме Федоровне я объяснила, что дело все в квартире. У Моны на заводе сейчас идет распределение площади во вновь отстроенном доме, и он просил меня по возможности задержаться, чтобы, когда будет комиссия, он мог бы сказать, что я в больнице. Ради квартиры приходится спекулировать даже своей болезнью. Я взяла здесь удостоверение, что я больна и имею право на дополнительную площадь. Но в этом удостоверении сказано, что я не выделяю ВК. Я никогда не выделяла палочек Коха, это, конечно, хорошо и для меня, и для окружающих, но это плохо для получения квартиры. Если бы у меня были палочки, Мона мог бы получить отдельную квартиру. А без палочек трудно сказать, получит ли…
Вчера он был у меня, говорит: «Выписывайся, комиссия будет не скоро, и нет смысла задерживаться здесь». Я сама на выписке не настаиваю, но все же думаю, на той неделе уйду отсюда. Здесь вроде надоело, но когда вспомню, что дома спать негде и клопы развелись, так мне тошно становится. С клопами при нашей тесноте бороться трудно.
По 18 апреля стояла в течение дней десяти чудесная теплая погода. Солнце припекало, было даже жарко. 15 апреля наше III отделение во главе с врачом С.Ф. и всеми сестрами устроило субботник по очистке территории от мусора. В нашем отделении только женщины. Мы вооружились граблями и носилками, сгребли все прошлогодние листья, снесли их в кучи и подожгли. Мужчины тут же играли в домино и карты. Их это не касалось…
19-го было воскресенье. Мона и Тала пришли после 5. Погода стала портиться, а одеты они были совсем по-летнему. Побыли они у меня 1 час и стали собираться к маме. У Бориса 20-го день рождения, и они решили поехать к ним и поздравить его.
18-го, в субботу, меня навестили Либовы, Яша и Белла. У них начинается дачный сезон, и в воскресенье они уже собирались в 6 утра отправиться туда и начать с.-х. работы.
20-го с утра очень похолодало, выпал снег и шел весь день, и мы совсем не выходили гулять. До этого я три ночи спала на веранде. Не потому что я очень жаждала свежего воздуха, а потому что мне надоела моя соседка Савчук, которая без зазрения совести может проснуться в 5 часов утра и начать шелестеть журналами или шить картонки, резать бумагу – словом, делать все, что ей взбредет в голову, не считаясь с тем, что ее соседки еще хотят спать. На веранде спят еще две девушки, Нина наша и еще одна, Люба, поэтому здесь спокойнее. Когда шел снег, я спала в палате, а сегодня ночь снова на веранде, здесь все же воздуха больше, а в палате вчера даже фрамугу закрыли.
7 мая, четверг
30 апреля я выписалась из больницы. Как ни странно, а уходить не хотелось. Я уже привыкла к легкой, беззаботной жизни. Особенно последний месяц было хорошо. На улице тепло, солнце припекает. Можно 2 часа подряд сидеть на скамейке и читать книгу. Я ухитрилась загореть и от малого движения как-то вдруг резко поправилась, 30-го утром нас взвешивали, у меня оказалось 59,3 кг. Такого веса у меня никогда не было. Всего в больнице я набрала 4 кг. Оказалось, это очень много для меня. Когда я пришла домой, то обнаружила, что на меня не лезут лифчики и юбки. Кое-как застегнула одну юбку на булавку, да так и проходила все праздники. Все нашли, что я просто растолстела. Для меня это так необычно, так меня радует, что я все время себя ощупываю и смотрюсь в зеркало.
Дом творчества писателей. Коктебель
