О торговле: одни и те же вещи в центре города стоят дороже, чем на окраине, в бедных кварталах.
Парижские бульвары это совсем не то, что у нас. Это не сады, а просто на этих улицах есть деревья. А вообще там мало зелени на улицах. Но есть просто большие участки вроде лесные, как, например, Булонский лес.
С Фестивальной уехала около четырех. Мона был дома.
В понедельник, 21 октября, позвонила в «Советскую Россию» Надежде Петровне, спросила, смогу ли я поработать у них с 1 ноября. Н. П. сказала, что у нее сейчас нет свободных единиц, но что она попытается что-нибудь устроить. Договорились, что я буду звонить в среду. Настроение мое упало. Если я сейчас не подработаю, будет очень трудно с деньгами.
Во вторник я опять была дома. С утра вымыла окно в своей комнате. На мое счастье, не было дождя. Пропылесосила стены, вымыла окно-балкон в большой комнате. Убрала балкон. Перемыла цветы. Пересадила кактусы. Вымыла полы в комнатах. Выстирала шторы со своего окна. В общем, к вечеру еле шевелилась. Но все же выгладила тюлевую занавеску и одну половину шелковой. Так и повесила на окно 1,5 занавески.
В среду, 23-го, выгладила с утра вторую половину шторы, повесила и поехала к Мите. Захватила опять с собой злополучную голубую кофту и Нинину белую комбинацию, которую она мне дала, так как она ей мала. Она ее купила, размер 54, а она ей не лезет. Я взяла, надо ее выручить, хотя у меня с деньгами очень плохо. Позвонила Над. П. Та сказала, чтобы я позвонила Елене Конст. Позвонила. Ел. К. сказала, что да, она знает, но она должна посмотреть штатное расписание, чтобы что-нибудь найти для меня. Вот так. Надежда поработать постепенно гаснет. С горя пошла в комиссионный, на проезд Соломенной Сторожки, чтобы продать кофту и комбинацию. Но увы! За кофту предложили 25 рублей (это в продажу, а на руки что-то 22 руб.), а за комбинацию 6 руб. в продажу (а она новая и стоит 9 руб. 70 коп.). Завернула обратно свои тряпки и поехала домой. Около дома зашла в кулинарию, купила кефир и свеклу с картошкой. Сделала винегрет, поела, села к телевизору. Мона пришел поздно. Он был у Доры с Феней. Дочитала «Охотники» Д. Олдриджа. Хорошая вещь. Читается легко.
В четверг, 24-го, продолжила уборку. Вычистила и вымыла переднюю, домыла стены на кухне. Вымыла туалет, ванну, кухню. Стирать ничего не стала, так как на улице лил дождь. Хорошо, что накануне вечером сходила в универмаг и купила для Павлика Изотова такую же шапочку, как я купила Мите неделю назад за 4 руб. 60 коп., синюю, вязаную, с козырьком. Утром Мона взял ее с собой.
Кончив уборку, поставила тесто, вечером напекла пирогов с капустой.
В пятницу, 25-го, позвонила Над. П. Она сказала, что нового ничего нет, Ел. Конст. заболела, надо ждать, когда она поправится. Дело дрянь. Как я буду расплачиваться, я ведь должна Вале 30 руб., Вал. Ник. 10 руб. и Нине за комбинацию 9 руб. 70 коп. Где я возьму такие деньги? В среду я взяла свою пенсию, 65 руб., и тут же уплатила за две квартиры 53 рубля. Осталось у меня 10 руб., это надо отдать Вал. Ник. Сестра подождет 30 руб. Кстати, позвонила ей, она больна, у нее поднялось давление. Позвонила Нина. Оказывается, она мне должна 3 руб. 50 коп., а я совсем забыла. Значит, за комбинацию я ей должна 6 руб. Немного легче. А вот чтобы отдать долг Вале, придется продать золотое кольцо, из-за которого, собственно, у меня и получились такие долги.
В пятницу вечер прошел бездарно. Мона подпилил ножки у моего столика под швейной машинкой, я было настроилась шить, но потом села к телевизору, посмотреть «Любить человека» вторую часть, потом какую-то бездарную картину о хирурге Амосове, спала, а не смотрела. Мона ходил по общественным делам.
Сегодня суббота, 26 октября
Ничего не делаю. Весь день пишу в эту бездарную тетрадь. Мона устроил мастерскую в большой комнате, смотреть тошно. Я закрыла дверь в свою комнату и пишу, пишу. Пообедали уже. Скоро 5 часов. Темнеет. Дождь кончился, вернее, сегодня его не было. Погода удивительная, ведь конец октября, а снега еще не было и температура +5°—+6°. Кончаю пока. Мона что-то шебуршит в передней. Пойти бы погулять, а куда? Пойти бы в гости, а к кому?
Мы все-таки пошли погулять… в хозяйственный магазин. Купили удобрение для комнатных цветов, мыло, синьку. Вернулись домой около шести. Мона стал готовить оладьи из сырой картошки, а я удобряла свои комнатные растения – их у меня много развелось.
Мона позвонил Тале. Потом ужинали. После ужина читала из «Тарусских страниц» повесть Б. Окуджавы «Будь здоров, школяр». Потом смотрела фильм «Загадка «Мерседес», ГДР. Уснула, конечно. Фильм так себе. Мона сразу уснул, а я до конца мучилась в кресле. Сейчас 11, иду спать. Договорились завтра поехать на Фестивальную.
27 октября, воскресенье
Мона поднялся рано. Спек пирог с яблоками. Я с трудом поднялась около восьми. Приснился какой-то дикий сон. Будто в каком-то школьном зале, где было много народа, я собралась мыться под душем. Душ можно было перенести, и я передвинула его в конец зала, где было темнее. Но народ и туда проник, и много людей смотрело через стеклянные перегородки в то место, где я подвесила душ. Самое интересное, что среди этого народа я видела Варшавского, своего одноклассника из 9-го класса школы. Остальные были незнакомы. Несмотря на народ, я все же стала раздеваться. Начала снимать с себя какие-то шерстяные кофты. Их было очень много, снимала я их с трудом. Наконец сняла все и хотела идти под душ, но тут оказалось, что на мне еще трико и чулки. Стала снимать трико, одно за другим. Последняя пара была белая и в крови. Меня это очень удивило, и так в удивлении я и проснулась, так и не попав под душ. Проснувшись, почувствовала себя неважно. Слышала, как Мона возится на кухне. Подремала еще. До восьми часов почти.
Позавтракали быстро, и в начале десятого мы уже вышли, взяв с собой пирог с яблоками и остатки пирогов с капустой. С автобусами повезло. Сразу сели на 114-й, потом на 72-й, потом на 90-й, и не было еще десяти, как мы прибыли к нашим. Они, оказывается, только встали. У них Оля сегодня проснулась только в 9.20, поэтому все остальные от радости тоже спали. Обычно Оля просыпается рано и не дает никому спать. Главное, Борис был дома. Мне очень хотелось, чтобы Мона с ним встретился, после Парижа он его не видел. Они еще только собирались завтракать, и наши пироги прибыли вовремя. Олечка завтракала, когда мы только пришли, а когда мы сели за стол, она села рядом в кресло с белым мышонком в руках (у них в клетке два живых мышонка). Не могу сказать, чтобы это было приятное зрелище во время еды. Но гости молчали. Темой разговора был, конечно, наш злополучный обмен. Все, конечно, считают, что мы должны идти выше, но Мона идти никуда не желает. Нюра рассказывала о том, как она добилась, чтобы ее поставили на очередь, как она добилась от юриста, чтобы он показал ей книгу законов, где она нашла постановление (правда, от 1928 года) о том, что с ее комплексом заболеваний она имеет право на дополнительную площадь. Но на Мону это все не действует. Он никуда не собирается идти.
С Фестивальной ушли около часу. В 2 были дома. Быстро приготовили обед, вернее, одно первое. Мона сходил в магазин, купил рыбные консервы, и я в это время отварила картофель и морковь и всю приправу для рыбного супа. Одновременно я быстро поставила тесто для пирожков, так как должны приехать Тала с Митей. После обеда приготовили начинку, конечно, из капусты с яйцами, больше у меня ничего нет. В 4 часа ребят еще не было. Мона пошел звонить. Оказывается, Митя отказался ехать к нам. Тала его уговаривает, а он только во двор. Но все же около шести они приехали. Тала хотела оставить Митю и сразу уехать, но потом решила подождать пирожков. А после восьми она побоялась ехать. Сейчас в городе какие-то дикие случаи с убийствами, и стало страшно ходить вечерами. Мона хотел проводить ее до самого дома, но я запротестовала. В общем, Тала осталась ночевать. Она и Митя легли в моей комнате, а я легла в большой на раскладушке. Мона уже начал скисать, в субботу принял последнюю таблетку преднизолона.
