Только что написала давеча, что на улицу сегодня не пойду, а сейчас уже впору передумать. Сейчас пришли наши из гороха с горохом, и я уже успела наесться до тошноты гороха. Шура завтра с почтовым уезжает и поэтому сегодня собирается гулять до двух часов, а потом прямо на станцию. Не знаю, утерплю ли я, чтобы не пойти на улицу.
Вчера на улице было очень весело, только, конечно, не лично мне, а вообще. Была на улице гармонь, а с ней вместе, конечно, много молодежи. Вся молодежь наша вышла на улицу, вышел даже Шура Гордеев, который не выходил уже с месяц, то есть с того дня, как начался сенокос. Девчат, кроме наших, было еще много с участка, а также ребят. Под гармонь танцевали, пели. Я, конечно, не танцевала и стояла с Полей в стороне. Потом мы с Шурой-кузнецом прошли по деревне. Грязища была непролазная, а я была без галош. Хорошо, что было темно и не видно моих грязных ног. Протанцевали весь вечер; я устроилась на бревнах, рядом со мной сидел Шура-кузнец с балалайкой, сзади сидел Коля Антоновский. Он уже запасся яблоками, и мы опять принялись за наше любимое занятие: кидание яблоками. Девчата и танцевали и не танцевали, потому что гармонист был пьян и капризничал. В конце концов танцы кончились, участковые собрались уходить. Гармонь пошла по улице. Маня пошла было бузить с гармонистом, но скоро вернулась ко мне. Мы пошли с ней по деревне, с нами пошел Коля Антоновский. Мне очень хотелось погулять по деревне, но Маня спешила домой, потому что время было уже почти второй час ночи. По дороге домой подошел к нам Коля Осипушкин. Коля Антон. шел среди Маши и меня. Осипушкин взял меня под руку, разъединив меня с Колей. Он предложил мне пройтись. Мне очень не хотелось идти с ним. Я не знала, что мне делать, потому что Коля тянул меня за собой, но тут мне на выручку пришла Маня, она сказала ему, что я должна пойти с ними, что я ихняя. Проводив Маню, Коля, как всегда, пошел проводить меня. Побузив немного у крыльца, мы разошлись. Коля пошел еще гулять, а я домой спать. Представляю, как неудобно было Коле Осипушкину остаться одному среди улицы. Он, наверное, не ожидал, что я откажусь с ним идти по улице. С каким же носом он остался! Но не могла я поступить иначе. Точно так же отказалась я вчера вечером идти по улице и с Шурой-кузнецом, если бы я пошла, то мне неудобно было бы перед Колей
[22]. Что у нас выйдет с ним дальше, не знаю, но теперь мне хорошо. Кончаю писать, становится очень темно. Завтра утром поеду провожать Шуру. А сейчас буду пить чай, а потом постараюсь лечь спать, пересилю себя и на улицу не пойду, нужно выдержать характер.
14 августа, вторник
Да, я выдержала характер и на улицу вчера не ходила, несмотря на то, что народу вчера гуляло много. О том, что мне стоило удержать себя дома, и говорить не приходится – мне это было очень трудно. Легла спать и уснуть не могу, не привыкла рано ложиться, да кроме того, слышу, как на улице песни поют, гуляют, слышу, что много народу гуляет. И начинает меня на самое себя зло разбирать, почему я не пошла на улицу. Сегодня я очень жалела, что вчера не была на улице. Теперь мне все равно, что ни будет, а на улицу я буду ходить каждый день. Без улицы я жить не могу, тем более что завелся у меня на улице милый человек
[23]. А вчера впору хоть с постели соскакивать да на улицу идти, никак не могу заснуть, когда под окном веселые голоса. Заснула я только тогда, когда заткнула себе уши. В два часа ночи меня разбудили ехать на станцию. Шура гулял только до двенадцати часов и, следовательно, успел чуть-чуть соснуть. Когда мы выехали из дому, была еще темная ночь. Небо было усыпано звездами, и было довольно тепло. Вскоре, однако, стала заниматься зорька. Звезды стали пропадать, стало светлее. С поля стал подниматься густой туман. На станцию приехали за полчаса до прихода поезда. Я все наказывала Шуре, что сказать нашим в Москве. Скоро пришел поезд, посадили Шуру и поехали обратно. Ездили мы с дедушкой. Туман все еще стоял над полем, роса была такая сильная, что мои волосы стали мокрыми. Дорога была очень грязная, и ехать было довольно неудобно. Приехали домой в пять часов утра. Спать ложиться мне не хотелось, и я стала писать песни. Кофе пили сегодня раньше обыкновенного, потому что бабушке нужно было ехать к своим родным за восемь верст. С ней вместе ездила Нюра. Приехали они в пять часов дня. Несмотря на то что день был сегодня очень хороший, солнечный и теплый, провела я его скучно, потому что нечего было делать. Пошли мы было с Валей в рожь гулять, да, оказывается, многие начали уже жать рожь, и поэтому в поле был народ. На народе гулять не захотелось, и пришлось вернуться домой. На обратном пути встретился Коля Антоновский, перекинулись замечаниями о погоде. Делать было нечего, пошла в огород, гляжу, едет бабушка. Легче стало, хозяйка приехала, может, дело даст. Болтаясь по своей дорожке, увидела, как Шура-кузнец с ружьем, наш Алексей с монтекристом и Коля Осипушкин с завязанными зубами отправились на «охоту». Шли они стрелять уток, а пришли давеча с убитым грачом, которого Шура подстрелил из своего ружья.
Сейчас вечер. Поспевает самовар. Дедушка с бабушкой ругаются из-за ребят. Алексей и Валька изволили забраться на чужую яблоню за яблоками и потоптали чужую картошку. Дедушке жаловались, он ругается, бабушка защищает ребят, в общем, неразбериха. И надоели же мне эти ребята. Вечно где-нибудь набедокурят, набалуются, и вечно из-за них неприятности. Хоть бы скорей приезжали папа с мамой, может, при них лучше они будут.
На улицу сегодня пойду обязательно. Иначе не буду спать всю ночь. Пусть что хотят про меня говорят, не боюсь. Не могу я спать ночью, когда звезды горят, когда ласки дарят, когда все про любовь говорят…
15 августа, среда
Пять часов дня. День прошел незаметно и скучно. До обеда сидела на крыльце и наблюдала деревенскую сходку или, вернее, Колю Антоновского
[24]. После обеда сидела в огороде. Бабушка ушла в Дмитровку. Погода хорошая, но пойти никуда нельзя, грязно очень, утром шел дождь. Сейчас поиграю в карты с Валей, а потом буду писать дальше про вчерашний вечер.
Так как вчера мы рано попили чаю, то на улицу я вышла еще засветло. Пошла к Мане, она сказала, что на улицу не выйдет, потому что ей еще дела много, и, потом, она очень хочет спать. Меня это очень удивило. Обыкновенно она выходила, несмотря ни на какие дела, а чтобы ей вечером хотелось спать, так это чепуха, врет она.
Мне было очень досадно, что она не выйдет, так как таким образом и мне одной не гулянье, на других девчат я не надеялась, выходят гулять они редко. Но сразу я домой не пошла, а осталась сидеть у Мани на крыльце. Вскоре подошли ребята, пришел Коля Антоновский. Вдруг вижу: идут Зоя и Настя. Это меня прямо воскресило, значит, есть с кем гулять вечер. Меня заставили принесть гитару. Так как на крыльце было тесно, то пошли на бревны. Я поиграла немного на гитаре, но потом бросила. Шура-кузнец вынес балалайку, и мы с ним вместе играли девчатам танцы. Потом Леня пошел домой, и я отдала ему гитару. Коля Антоновский принес яблок. Опять началось кидание. Рябята, сидевшие отдельно от нас, не на шутку рассердились на то, что им то и дело попадало яблоками по всем частям головы. Пришлось эту забаву прекратить, тем более что яблоки все вышли. Посидев немного на бревнах, девчата собрались домой. Я пошла с ними. Ребята с балалайкой пошли за нами. Девчата домой пошли не сразу. Несколько раз прошли мы по деревне. Я знаю, что девчата ходили из-за меня, но мне домой идти не хотелось, да кроме того, не хотелось идти без своего провожатого, и я ждала момента. Вначале я хотела проводить Зою до дома и потом идти домой одной. Но это не удалось, потому что среди дороги стояла непролазная лужа, мне в туфлях перейти невозможно было. Девчата пошли меня провожать. По дороге привязался к нам Коля Антоновский и стал отнимать у меня свою палку, которую я взяла у него еще на бревнах. Я сказала ему, что палку отдам, когда пойду домой. Против нашего дома мы расстались с веселой компанией. Коля пошел меня провожать. Я ожидала, что он, как всегда, постояв немного, уйдет. Но он против обыкновения довел меня до самого крыльца, а потом мы, за неимением места для сидения, остановились около нашей клетушки, где хранились дрова и находились цыплята. Сидеть на крыльце я побоялась, нас мог бы услышать дедушка, потому что спит он очень чутко. Простояли мы порядочно. Говорили о чем, сказать трудно, разговор был пустяковый, отрывистый. Ребята еще не ушли и ходили по улице с громкими песнями. Коля сказал, что это его ждут. Он спросил меня, знают ли наши про мои ночные гулянья. Я сказала, что нет. Значит, все уже об этом знают, все говорят, и, таким образом, нетрудно узнать об этом нашим. Не знаю, как назвать на здешнем языке наши отношения с Колей, но из его разговора я поняла, что это не простая буза
[25].
