Пришла я с улицы, вышла на балкон и затосковала, заволновалась так, что и сказать нельзя. Гляжу на темное небо и думаю: темно теперь в деревне, тихо. Может быть, сидят где-нибудь ребята, а с ними и Маня. Может быть, обо мне вспоминают, думают, что веселюсь я теперь, и не знают того, как мне хочется туда, к ним, как рвется и ноет мое сердце в тяжелой тоске по деревенской тишине, по покинутым друзьям. Что бы я не отдала за то, чтобы очутиться сейчас там, глянуть хоть одним глазом на дедушку и бабушку, на подруг, на ребят и на моего друга Колю. Коля, милый, что ты сейчас делаешь, о чем думаешь? Скучаешь ли ты обо мне или же и думать забыл о своей Тане? Как мне хочется тебя увидеть, как хочется по-прежнему прильнуть к твоей груди, забыться в крепких объятиях. Боже, как это недавно все было, а кажется, век уже прошел с тех пор. Скоро ли я дождусь теперь того времени, когда снова увижу тебя. Будешь ли ты по– прежнему любить меня или же изменишь мне? Ах, Коля, тяжело мне, ах, как тяжело…
Вчера вечером мне удалось немного рассеяться и забыть о своем горе. Ходила с Марусей гулять. С нами ходила еще ее подруга, Ольга Никольская. Посидели на бульваре, посмеялись, и я немного забылась. Но как только пришла домой, так тоска с прежней силой схватила меня. И когда это кончится, не знаю. Но если это так будет долго продолжаться, то трудно мне будет учиться. Теперь буду с нетерпением ждать Рождества, потому что думаю на каникулы съездить в деревню. И долги же мне покажутся эти несколько месяцев, что осталось до Рождества, с целую вечность. Кроме того, теперь с нетерпением буду ждать письма от Коли, я ему оставила свой адрес, и он обещался писать, не знаю, насколько он окажется верен своему обещанию. Его письмо было бы для меня большой радостью и несколько облегчило бы мое страдание. Как ни тяжело мне сейчас, но в первый день моего пребывания здесь мне было тяжелее. Это был день слез, день ужасного, черного отчаяния. Я тогда не знала, зачем я буду дальше жить, чем я буду интересоваться, когда у меня нет никаких желаний и нет ни к чему интереса. Мне было все безразлично. Мне ничего не хотелось. Я не представляла себе никаких радостей в будущем. Мне было все равно, что бы со мной ни случилось. Весь мой мозг был занят лишь одной мыслью, что кончились веселые дни, нет больше тишины и покоя, нет больше Коли. В душе у меня был какой-то ужас. Я не знала, что я буду делать дальше, что мне, собственно, нужно делать? Что предпринять, чтобы не так сильно убиваться? Я терялась и еще больше тосковала о деревне. А как мне тогда хотелось плакать… Но нельзя было, и я крепилась, крепилась весь день, но вечером не выдержала. Только что попила чаю, хотела поиграть на гитаре и спеть. Как раз сидела у меня Маруся. Только взяла я в руки гитару и заиграла цыганского, чувствую, что не выдерживаю, давят меня слезы. Бросила я гитару, уткнулась в диван и заплакала, да так горько, как не плакала никогда в жизни. Мама с тревогой стала спрашивать, о чем это я, стала ругать, что нельзя так скучать, да и по ком, по деревенским хулиганам. Маруся тоже стала уговаривать, но я дала волю слезам. Однако плакала я недолго. Вышла на балкон, освежилась, а потом опять взяла гитару и через силу заставила себя петь.
В этот же вечер пришла к нам Нюша. Она ходила в школу узнавать насчет Алексея и зашла к нам. Она была в новом пальто и фетровой шляпе и казалась очень интересной. Поговорили, порассказали новостей, я старалась казаться веселой, но на душе было тяжело. Я не могла дождаться ночи. Ночью я надеялась высказать все свое горе, всю тоску сердечную излить в слезах. Но желание мое не исполнилось. Не успела я в тот вечер лечь как следует на постель, как уже заснула крепким сном. Это сказалась бессонная ночь. Ведь в день отъезда я прогуляла всю ночь, и в поезде удалось уснуть всего часа три. Но зато я поспала на другой день утром. Проснулась, когда еще все спали, раздумалась о деревне и ну плакать и плакала до тех пор, как не пришла мама будить меня. Но эти слезы были какие-то тяжелые, они не облегчили меня.
Эх, тоска, тоска, изведешь ты меня, иссушишь, как сушит солнце одинокую былинку в поле. Кончаю писать. Ложусь спать.
13 сентября, четверг
Я только что встала. Завтракать еще не скоро, и поэтому я села писать. Сейчас продолжу писание того, как я провела праздник Успения в деревне.
Я остановилась на том, как вечером, гуляя с Шурой, я увидела Колю с другими девчатами. Шура подкольнул меня этим, но я притворилась равнодушной. В душе же очень заволновалась и не знала, что делать. Необходимо было отыскать Маню и посоветоваться с ней. Я решила пойти к ней. Шура и девчата тоже пошли за мной. На мое счастье, только я подошла к Маниному крыльцу, как вышла Маня, и мы с ней вдвоем пошли по улице. Сказать ей про свою тревогу мне было почему-то неудобно сразу, и я ждала момента. На улице мы прицепились к каким-то девчатам. Маня о чем-то разговаривала с ними, смеялась, я же все глядела по сторонам, стараясь увидеть Колю. Было довольно темно, и узнать кого-нибудь по лицу было трудно. Приходилось узнавать по фигуре, по походке, по голосу. Сколько раз прошли мы по улице, не помню, но все мои старания увидеть Колю оставались безрезультатными. Народу было много, и возможно, что я его не могла заметить в толпе. Наконец я его увидела. Он шел с незнакомыми девчатами нам навстречу, поглядел в нашу сторону и прошел мимо. Я уже потеряла всякую надежду провести этот вечер с ним и вдруг вижу, подходит он к нам сзади и берет меня и Маню под руки. Я сразу ожила. Откуда только взялась веселость и разговор. Скоро я, Маня и с нами Коля откололись от девчат и стали гулять трое. Маня все время хотела уйти от нас, но я ее не пускала, потому что боялась, что нас увидят наши, они тоже гуляли на улице. Коля тоже не пускал Маню, потому что и ему было не очень удобно гулять вдвоем на глазах всей публики. Но Мане все-таки удалось удрать от нас. Ее позвал Вася Чернов, и она, улучив момент, убежала. Коля пустился было догонять ее, но не догнал, и мы остались вдвоем. Стали гулять по улице, я рассказала ему, почему не выходила последние дни на улицу, и выразила свои опасения про то, что про нас будут чего-нибудь говорить. Коля успокоил меня, что ничего не будет. Мне очень хотелось сказать ему, что я боюсь, как бы он сам потом не смеялся надо мной, но не сказала, неудобно было. Пока мы ходили по деревне из конца в конец, снова собрался круг, и начались танцы. Но много молодежи ходило по улице. Парочек еще почти не было, кроме меня и Коли. Все проходившие мимо с любопытством глядели на нас, но я не обращала ни на кого внимания. Какие– то маленькие девчонки, подруги нашей Нюры, все ходили за нами и приставали к Коле. Шура гулял уже с другими девчатами и каждый раз, как встречался с нами, глядел на меня. Коля, которому я рассказывала, что гуляла два вечера с Шурой, заметил мне, что Шура немного пристреливает за мной. Я ответила, что это верно, и добавила, что не немного, а как следует. Наконец нам надоело ходить. Стоять в кругу было неудобно, решили где-нибудь посидеть. Сели у Мани на крыльце. Но сидеть было неудобно. Ночь была лунная, и с дороги нас было видно. Но мы решили не обращать на это внимания и немного посидеть. Коле понадобилось зачем-то сходить домой. Мы ушли с крыльца и пошли искать своих девчат, с которыми я пошла погулять, пока он сходит домой. Маня гуляла с Васей Черновым, и подойти к ней было неудобно. Наконец я увидела Ольгу. Она шла с какой-то девчонкой. Недолго думая, я пошла с ними. Коля пошел домой. Потом мы с Ольгой остались вдвоем, девчонка ушла от нее. Мы с ней носились по улице, пели, смеялись. Маня, поймав меня, спросила, почему я без Коли. Я ничего не ответила и помчалась с Ольгой дальше. Потом привязался к нам Вася Фабрика и, взяв нас под руки, пошел с нами. Это мне пришлось не совсем по вкусу, потому что таким образом Коля мог не подойти. И действительно, он несколько раз прошел мимо нас и раз погрозил мне. Это меня рассмешило. Потом он все-таки подошел ко мне и хотел отцепить меня от Васи. Но последний, вероятно плохо еще зная, что мы с ним гуляем, не пустил меня. Так мы четверо и ходили. Потом Вася ушел. Мы стали гулять втроем. Не помню, как ушла от нас Ольга, но только мы остались опять вдвоем. Народу становилось на улице меньше. Гармонь замолкла, и стали появляться парочки. Погуляв немного на улице, мы опять сели на Манино крыльцо. Но на этот раз спокойно посидеть нам не удалось. Прежде была с нами Маня, она еще вынесла нам пить, и мы пили с Колей из одной кружки пиво. Но она нам не мешала и ушла быстро. Потом Егор прошел домой, потом подошел какой-то Данило и стал спрашивать про какого-то Романа. Роман же этот пьяный валялся против крыльца. Данило направился к нему и стал его будить. Потом ушел от него. Потом этот пьяный Роман стал подниматься с земли и искать свою фуражку. Еле стоя на ногах, он направился к антоновскому палисаднику и ввалился там в канаву. Потом затрещал какими-то сучьями, и все затихло. После этого стали подходить к нам ребята и спрашивать про Романа. Мы отвечали, что он был здесь, но потом прошел куда-то. Только что перестали нас беспокоить ребята, видим, вдруг идет к крыльцу какой-то мужик в тулупе и кричит: «Кум, а кум?» Потом прошел мимо крыльца и скрылся за домом на задах. Это оказался Колин отец. Коля забеспокоился и сказал, что ему нужно узнать, в чем дело, почему его отец ходит вокруг дома. Мы ушли с крыльца и пошли к Колиному дому. Оставив меня на улице, Коля побежал в свой сад. Я стояла одна. Народу на улице не было, но все-таки положение мое было не из удобных. Ради удобства я ушла с открытого места и стала к изгороди палисадника, против Колиного дома. Коли не было что-то очень долго. По улице мимо прошли ребята с гармонью, я боялась, что они увидят меня. Но они прошли мимо. Потом подошел ко мне Вася Чернов и спросил, не видела ли я Романа. Я ответила ему, что знала, и он ушел. Мне уже становилось неудобным стоять здесь дольше, тем более что на террасу вышла Колина мать с фонарем. Она, вероятно, по моему белому платку увидела, что у изгороди стоит кто-то, и окликнула: «Кто там?» Я молчала. Она еще раз спросила и, думая наконец, что это ее внучка, окликнула: «Зоя, это ты?» Я опять молчала, я не знала, что делать. Если уйти, Колю не увижу, и не уйти опасно. Вдруг вижу, идет Коля. Мать обратилась к нему: «Что это за девка стоит там?» Коля ничего не ответил и ушел обратно к саду. Я решила уйти от изгороди к березам и подождать там. Но наконец мне надоело стоять там, и я пошла к дому. Мать Колина все еще стояла на крыльце и, вероятно, видела, как я прошла мимо. Дойдя до дома, я решила отправиться спать, но на крыльце остановилась, не хотелось идти домой. Гляжу, идет кто-то по дороге, я вышла с крыльца, это оказался Коля. Оказывается, весь переполох произошел из-за какого-то человека, который был в их саду и потом убежал на огороды. Это, вероятно, был пьяный Роман, которого ребята напрасно проискали всю ночь. Наутро оказалось, что он где-то просидел всю ночь и потерял фуражку и тужурку.
