В кооперативе нашем ничего хорошего нет. Простые тетради только и продают.
В пятницу мы ездили на экскурсию с Борисом Петровичем. Ездили в Расторгуево с Саратовского вокзала. Целью этой экскурсии была проработка задания на тему «Причинная зависимость явлений в природе». Мы все были разбиты на группы, каждой группе было дано определенное задание. Рассматривали мы там деревья, и каждой группе была дана для обработки определенная группа деревьев, которую нужно было описать. Место, куда мы ездили, называется Суха– новом, там находятся детдом и школа. Там же живут почти все наши преподаватели. Раньше там находилось имение князей Волконских. Теперь же все это имение находится во владении школы. Там имеется великолепный парк, пруд, очень большой, – в общем, очень прекрасная местность. Дом, вероятно, тоже был когда-то красив, но теперь его трудно причислить даже к более или менее приличным домам, до того он ободран и разрушен. Стекла побиты, двери везде закрыты, так что приходится всем лазить в окна. Домовая церковь, конечно, не действует теперь, закрыта. Усыпальница князей открыта, и мы туда ходили. Ничего хорошего там не видели, сырость, темнота, могильные плиты, вода – в общем, бр-р!
Задание мы все выполнили скоро и все время гуляли. Борис Петрович показывал нам местность, и, в общем, мы весело погуляли. Поехали мы туда в 8 часов 35 минут утра, а приехали обратно в девятом часу. Встать мне пришлось в этот день в половине шестого утра, мама ворчала, что из-за меня ей приходится рано вставать, но все-таки встала, вскипятила мне чаю, собрала все и опять легла спать. За мной зашла Нюра, и мы пошли с ней к Бабкиной, потому что одни мы не знали, как попасть на Саратовский вокзал. Хотя Толмазов и дал совет в группе, что, чтобы попасть на Саратовский вокзал, нужно садиться на «Б» и ехать до потери сознания, но мы побоялись последовать его совету. От Бабкиной мы поехали на 25-м номере трамвая и через 15 минут были уже у вокзала. На «Б» нужно бы было ехать полчаса, и, вероятно, если бы я поехала на этом трамвае, то, как и говорил Толмазов, я ехала бы как раз до потери сознания, потому что я не могу совершенно выносить трамвайной езды. После десяти минут езды у меня кружится голова и поднимается тошнота.
На вокзал мы приехали первыми, не считая еще одной девицы. Было только половина восьмого, и нам пришлось ждать почти час, пока придет Борис Петрович. Пришел он незадолго до прихода поезда. С самым веселым настроением сели мы в поезд и поехали. В общем, этот день был веселым. Погода, на наше счастье, была очень хорошая, весь день светило солнце.
Вчера я ходила в Парк культуры. Ходили еще папа, Ольга из Богородска с женихом, приехавшие звать нас на свою свадьбу, и Нюра. Ходили мы пешком. Народу в этом парке было до пропасти, так что глаза уставали смотреть на непрерывно движущиеся массы народа. В парке этом есть много кой-чего интересного, разные павильоны, читальни, детские городки, таинственные комнаты, много площадок для футбола, баскетбола, волейбола, лапты, городков, для различных игр и тенниса. Все кто что хотел, то и делал: кто играл, кто гулял, кто читал, кто просто сидел и наблюдал. Мы были в числе наблюдающих. Оттуда мы шли тоже пешком и, конечно, устали до ужаса, ноги наши еле двигались. Погода была очень жаркая, как летом. Пришло письмо от дедушки и Мани. Маня пишет, что скучно без меня, что привет мой всем передала. Передала также привет Коле и пишет, что он ему очень обрадовался. Интересно, когда она писала это письмо или, вернее, когда передавала Коле привет, до получения им моего письма или после?
26 сентября, среда
Сегодняшний день прошел как и все остальные. Утром болталась без толку, делала уроки. После обеда пошла в школу. В школе было не очень весело. На уроках, конечно, очень скучно было сидеть, но и в перемену не веселее было ходить бесцельно по залу. Уроки сегодня были очень скучные. Математика, статистика, физика, немецкий. Математику я очень не люблю и всегда на ней или смертельно скучаю, или трясусь от страха, что Арсюша вызовет к доске, когда я ничего не знаю. Статистика тоже прескучная вещь. Урок Глена еще можно переносить, но урок Павла Ивановича, промышленную статистику, я терпеть не могу. Приходится сидеть и читать Гинзбурга «Экономика промышленности», а это такая скука, что и сказать невозможно. Сам Павел Иванович мне тоже не нравится. Смуглый, как американец, толстый, он мне внушает какое-то физическое отвращение. Глен в тысячу раз лучше его, над тем хоть посмеяться можно, а при этом пикнуть нельзя. Немку мы сегодня выводили из себя, шумели, смеялись – в общем, делали то, что и всегда. Спрятали от нее журнал, чтобы она не ставила туда отметок, и сказали, что он еще не готов. В общем, издеваемся мы над бедной немкой. Вызываемые ею ученики, конечно, ничего не знали, и немецкие фразы были им так же знакомы, как индейский язык. Немка, конечно, сердилась, говорила, что так заниматься нельзя и что нужно серьезнее относится к делу и т. п. На физике я внимательно слушала, как Иван Вячеславич объяснял явления электростатики, но что я усвоила из этого объяснения, трудно сказать, потому что я, хотя и внимательно слушала, но мысли мои были далеки от электростатики, они витали где-то в заоблачной сфере. Но такое прекрасное отношение к объяснениям преподавателя существует не только у меня, а почти у всех, и не только по отношению к физику, а по отношению ко всем преподавателям. Мы не любим уроков, мы без охоты делаем то, что нас заставляют, и нисколько не заботимся о том, чтобы получить более или менее крепкие знания. Нас мало интересуют те предметы, которые преподаются в школе. Правда, мы их учим, но только потому, что преподаватели требуют знания того или иного вопроса, и если не оказывается нужного знания, то они ставят плохую отметку. Боязнь плохой отметки заставляет нас заниматься и что-то учить. Но как мы учим? Кое-как. Мы учим все поверхностно, на скорую руку, только чтобы ответить и получить удовлетворительную отметку. Если мы ответим, то с радостью перестаем учить отвеченный предмет до тех пор, пока опять не придет очередь отвечать. В результате этого получаются большие пробелы, некоторые вопросы совершенно не разбираются только потому, что меня преподаватель больше не спросит, чего же я буду учить. На уроках в большинстве случаев мы только и знаем, что зеваем да поминутно обращаемся к обладателям часов с вопросами: «Долго ли до звонка?» Если преподаватель что-нибудь объясняет, то мы рассеянно его слушаем, если нужно, записываем, но совершенно механически, мало понимая, о чем идет речь. Если идет какая-нибудь самостоятельная проработка по книгам, то тут тоже ничего путного не получается. Большинство ребят ничего не делают, откладывая проработку. Это очень скверно, получается двойная трата времени, в классе мы ничего не делаем, и эту классную работу приходится делать дома, в результате чего у нас не хватает времени на настоящую домашнюю работу. Из-за этого вечная нехватка времени, вечная перегруженность уроками, избавиться от которой нет возможности, потому что самостоятельная проработка в классе, кроме лишних затрат времени, ничего не дает. По-моему, лучше было бы, если бы не было этого метода проработки. Лучше бы мы это время, что тратим на самостоятельную проработку, сидели бы дома и прорабатывали бы то же самое. Дома, даже при меньших затратах времени, можно сделать гораздо больше, чем в классе при больших затратах времени. В классе трудно работать, слишком часто отвлекаешься, как-то не можешь сосредоточиться на читаемой книге. И кто придумал этот метод? Он только отнимает у нас время, заставляя бездельничать в классе и переносить всю массу работы домой. Да и вообще, если серьезнее взглянуть на наши школьные занятия, то можно увидеть, что занимаемся мы не для знаний, а как будто бы несем какую-то обязанность по отношению к преподавателям, от которой всеми силами стараемся избавиться. Отчего существует такое отношение к учебе, кто этому виной? Преподаватели ли, что не умеют заинтересовать ребят, или сами ребята, несерьезно относящиеся к делу? Вопрос этот труден, и не мне решать его. Да кроме того, спать хочется, голова что-то кружится, и не хочется ни о чем думать. Завтра пойду в читальню и постараюсь переварить Гинзбурга, а то проработка его считается уже законченной, и в следующий урок Павел Иванович будет спрашивать, что такое промышленность, что такое сельское хозяйство, что такое производительные силы и тому подобные «интересные» вещи, от которых в сон бросает.
