Но все-таки весело провели время. Я совсем не ожидала этого, думала, что буду скучать отчаянно. Все это вышло благодаря пению. Оно имеет большую силу для поднятия настроения, особенно у меня. Ведь я так люблю петь, жаль только, что не обладаю достаточно сильным голосом.
Сейчас пить чай, а потом сяду и буду ждать Наташу.
Уже вечер. Я поужинала, сейчас надо спать. Но я буду писать, потому что много интересного есть.
Давеча, кончив писать, я недолго ждала Наташу. Она заявилась, когда мы пили чай. Пока мои родители сидели за столом, мы с ней смотрели журнал «Вокруг света» за 1897 год. После чая мои родители и все остальные ушли смотреть иллюминацию. Мы были, конечно, очень рады этому, так как одним можно было говорить о чем угодно. Вначале мы с ней попробовали подраться или, вернее, донять друг друга щекоткой, так как обе боимся ее. Я сказала, что кто боится щекотки, тот ревнивый человек. Наташа сказала, что она очень ревнива. Я также причислила себя к этому классу людей, потому что на самом деле ревнива. От ревности мы перешли как-то к разговору о ее прежней туапсинской подруге Жене. Наташа сказала, что она, может быть, приедет в Москву. После этого особенного ничего мы, кажется, не сказали. Да, я сказала, что давно уже ищу себе подругу, что я много сходилась с разными девочками, но все безрезультатно, так что в конце концов я разуверилась в том, что найду себе подругу. И вдруг я встречаю Наташу. Мы еще долго говорили по этому вопросу. Наташа сказала, что она очень рада, что встретила меня, и прибавила, что желает, чтобы наша дружба продолжалась как можно дольше. Мы крепко пожали друг другу руки, тем самым заключив союз дружбы. На этом разговор об этом вопросе не кончился. Поговорили о том, что сейчас невозможно найти друга среди мальчишек, потому что для этого нужно сойтись близко, а при наших условностях этого сделать нельзя, а если и сделаешь, то потеряешь уважение и самих ребят.
Не могу писать, очень кружится голова…
7 мая, вторник
Интересный сегодня был день. Утром я прочитала газету о пятилетнем плане, потом пришла Наташа, тоже стала читать про это, а я в это время просто собиралась. Погода сегодня была замечательная. Жарко так, что можно ходить раздетыми, только в летнем платье. Газету я читала на балконе, подставив солнцу спину, чтоб загорала. В школу пошли мы с Наташей раздетыми. Первый урок был Глена. Я ничего не делала, потому что давно уже не была на его уроках и не имею ни о чем представления. Вдруг Нюрка говорит, что обществовед будет спрашивать и войну, и революции, и конституцию, и по пятилетке. Это нам не улыбалось, потому что мы ничего не готовили. Решили, как кончится урок, уйти на улицу без книг и прийти на большой перемене, когда все выйдут гулять, и будет незаметно, что мы вернемся с дальней прогулки. Была только опасность, что Иван не выпустит нас в маленькую перемену на улицу. В этом случае решили идти черным ходом. Так и сделали. Только кончился урок, побежали вниз, там была вместо Ивана нянечка, но она нас даже в раздевалку не пустила. Бросились к черному ходу. Там тоже была нянечка, но мы не стали пускаться с ней в особенные объяснения, а просто воспользовались открытой дверью и удрали на улицу. Рады были отчаянно. Погода хорошая, легко, свободно. Отправились в Екатерининский парк, соблюдая, конечно, известные предосторожности на случай неприятной и нежелательной встречи со своими родственниками, или знакомыми, или с педагогами. В парке мы вначале пристроились на больших камнях, посидели, потом отправились дальше. В последней части парка имеется постройка для оркестра, просто пол и потолок, круглые, стен нет, одни столбы, внутри скамейки. Мы решили забраться туда и немедленно это исполнили. Уселись там на скамейках и наслаждались прохладой. Нашему примеру последовали маленькие детишки и бесцеремонно забрались в эту постройку. За ними последовала какая-то няня с ребенком. Но пополнение вновь открытого убежища от солнца было прекращено появлением молоденького сторожа, который попросил нас убраться оттуда, потому что-де нельзя здесь сидеть. Мы, конечно, спросили почему, а Зойка, развалившись на скамейке, выразила желание, чтобы он показал документы о том, что он действительно сторож. Но все-таки нам пришлось очистить место. После этого мы пошли дальше и пришли на маленький скверик около какого-то забора. На одной лужайке мы увидели пень, очень большой. Недолго думая, расположились на нем в удобных позах. Долго ли так сидели, не знаю, только вдруг узрели мы Ивана Вас., преподавателя семилетки, шагающего по другую сторону изгороди. Мы как угорелые бросились бежать. Наташа встала за дерево, а я, выбежав на дорожку, запрыгала на одной ноге, не зная, что делать. Когда опасность миновала, мы снова вернулись на пень. Но через некоторое время подходит вдруг сторожиха и гонит нас, говоря, что мы портим газон. Пришлось уйти. Обратно мы не пошли, а, выйдя из сквера, возымели желание пробраться за забор. Пошли искать калитку, нашли, но она оказалась запертой. Пошли обратно вдоль забора. Шли, шли и пришли во двор, где стоят катафалки и имеется склад гробов. Вошли во двор и внесли предложение послать один катафалк с гробом в 30-ю школу (то есть нашу), чтобы они спросили там И.Д. Двор этот не пришелся нам по вкусу, и мы пошли прочь. При выходе снова увидели ту сторожиху, которая прогнала нас с газона. Она заметила нам, что мы, наверное, экскурсия (из четырех человек!!!). После этого пошли обратно. Снова посидели на камнях и потом, ожидая, когда стрелка часов на Самотечной площади подвинется к пяти часам, прогуливались в начале Екатерининского парка. Наконец, решили двинуться к школе. По дороге встречались наши ученики, выпущенные гулять на большую перемену. Вполне благополучно мы пробрались в здание школы, остерегаясь встреч с Терехиным (географ) и с А.И. (обществовед). Просидели два урока математики, после них Наташа ушла, а я просидела еще урок естествознания, на котором показывали туманные картины. Завтра мы не учимся, потому что учились в воскресенье 5 мая, на первый день Пасхи. Так как погода стоит хорошая, то мы с Наташей решили завтра пойти пешком в Покровско-Стрешнево. Далеко это, но ничего. Наташа незнакома с этой местностью, и ей будет интересно.
31 мая, пятница
Все кончено. Навсегда, навеки… Вчера последний день занимались и теперь ушли из школы… Правда, мы еще все лето будем навещать ее, но это уже не то… Навсегда кончилась школьная жизнь… Ушло лучшее из жизни… Так жалко, так жалко… что и сказать невозможно. Тоска, сожаление, печаль. Ведь больше не придется учиться. Пройдет лето, и некуда будет идти. Эх, не могу я написать-то как следует, что у меня в душе творится, а творится в ней ужас. Плакать хочется. Ведь как-никак, девять лет проучилась, привыкла всегда иметь дело, всегда думать только о школе. Ведь школа была для меня вторым домом, и лучшим домом. Как я любила школу! Правда, в последний год она мне немного надоела, но все же это было лучшее время в моей жизни, которое больше не повторится…
Сейчас пришла Наташа, кончаю.
1 июня, суббота
Вчера мне не пришлось писать. Наташа просидела до 10, а потом мы пошли с ней немного погулять.
Опишу вчерашний день в школе. Прошел он, конечно, бестолково. Первых двух уроков у нас не было. Должен был быть русский, но П.Н. заболел, и поэтому у нас ничего не было. Делали что кому вздумается. Кто на улице гулял, кто в классе сидел, кто просто по школе болтался. Нам с Наташей или, вернее, одной Наташе нужно было составить ведомость нашей группы с отметками за триместр. У нас не было бумаги. Пошли просить в канцелярию – не дают. Решили пойти купить. Но бумаги нигде не было. Снова вернулись в школу и возобновили поиски. Лишь по требованию Ив. Дем. канцелярский служитель выдал нам бумагу. Наташа стала составлять ведомость, я же ничего не делала. На третьем уроке физик показывал какие-то опыты. Мы на урок не пошли, и хорошо сделали, потому что за это время сходили к Петру Николаевичу. Николай Васильевич попросил Перетерскую сходить к П.Н. за какими-то отчетами. Мы пошли, конечно, вместе. Живет он недалеко от школы в Большом Каретном переулке. Пришли к нему. Он больной. Горло завязано, еле ходит. Мы сообщили ему о деле, посидели немного и ушли. Пожалели, что он не будет на съемке. Действительно жаль.
