Сон приятный, но лучше б он не снился, ведь не хочу я снова тосковать о В. В общем, мне утром пришлось испытать искушение. С одной стороны, сон, а с другой – послание Н. о Жаке. Но все же удержалась, хотя и скучнее без этого.
Наташе очень хочется, чтоб я дала ей вот этот дневник. Вначале я хотела дать ей, но потом раздумала, не придется тогда писать искренне. Буду писать пока что для себя, а там будет видно. Прошлогодний дневник еще у нее. У меня же находится ее дневник. Особенного он ничего не представляет, просто внешнее описание событий.
В прошлую субботу у Наташи все уехали, квартира была свободна, и поэтому я забралась к ней на весь вечер. Думали, как узнать адрес Жака. Посмотрели телефонную книгу, отыскали там фамилию Жак С.С., позвонили, кто-то ответил, что Николая Яковлевича нет дома. Но нам и этого было достаточно. От радости мы были на седьмом небе, ведь как-никак адрес узнали. Потом стали раздумывать, с кем он живет и уж ни женат ли он. Последнее предположение приводило нас в ужас. Стали соображать, сколько ему лет. Н. говорит, что он в партии с 1920 года. Выходило, что ему уже лет 28–29. Это показалось нам много. Решили узнать как-нибудь от него, женат он или нет.
На другой день, в воскресенье, я опять была у Н. Позвонила опять туда же. Спрашиваю Н.Я., говорят, такого нет, помер тот, фамилия та, а такого там нет. Это было для нас ударом, всякая надежда узнать адрес Жака потерялась. Решили узнать об этом в школе в понедельник, но ничего не узнали, а у меня, как нарочно, и случился тут переворот в мозгах. У Наташи переворота не предвидится, скорее можно ожидать новой путаницы.
Какая я некрасивая. Иногда мне прямо стыдно становится, хочется спрятать свою рожу.
15 июня, суббота
До обеда сегодня занималась уборкой, теперь свободна. Хотя есть кое-какие дела, но не хочется. Писать хочется. Вчера на практике очень устала, еле до дома дошла. Вечером, как и собиралась, пошла на комсомольское собрание с Наташей. Жак там был. Особенного мне «наблюдать», конечно, не пришлось, потому что я заранее знала, как будет себя вести Н., как вообще все будет. Жак пришел, когда собрание уже началось. Я сидела на крайней парте и повернулась на скрип двери. Увидев Ж., я поспешила отвернуться и почувствовала, что покраснела и смутилась. Этого еще не хватало! Я взглянула на Н. Она старалась сделать равнодушный вид, но все-таки у нее было заметно некоторое смущение. Я не издавала ни единого звука, она тоже, и, кроме того, она старалась не смотреть на Ж. Меня это забавляло. Вообще у меня было хорошее настроение, и поэтому я не могла спокойно сидеть. На нашей парте и на других, где сидели наши девчата, все время шумели, возились. Когда были решены вопросы о будущей работе, Жак стал делать доклад о XVI партконференции. Мы все, кто сидел на этих двух партах, не слушали. Наташа, конечно, старалась напустить на себя спокойно-нейтральный вид и вследствие этого вела себя не так, как всегда на комсомольских собраниях. Это я намотала себе на ус. Она немножко пересолила и уж слишком равнодушничала. Я в этом отношении не очень старалась. Глядела на Ж. сколько хотела, но странно – не чувствовала того, что было раньше. У него очень смешно торчали карманы. Я сказала об этом Н. Она посмотрела и потом пишет что-то вроде того, что не собираюсь ли я на попятный, то есть не собираюсь ли снова страдать о Жаке. Я ответила твердо: «Нет». Потом я заметила, что Ж. выглядит очень старым. Я сказала Н., что ему, наверное, лет 35, она мне – какую-то ересь, которую я не поняла. После доклада Ж. собрание кончилось. Ж. прямо отправился домой. Я думала, что он подойдет к Н., но он и не подумал (вот свинья!). Мне кажется, что Наташе было как-то неудобно. Вследствие этого я старалась не смотреть на нее. В общем, что-то вышло не так. Ж. поговорил с нашими девчатами и ушел. Мы с Наташей тоже пошли домой. О Ж. мы не обмолвились ни одним словом. После, когда мы пришли к Н., она потребовала от меня «резолюции», то есть вывода о моем наблюдении. Но что я могла ей сказать? Ничего, кроме того, что она, по-моему, была немного обижена тем моментом, когда Ж. уходил с собрания. Возможно, что я очень и очень ошибаюсь, но мне так кажется. Конечно, лучше было бы, если бы я ошибалась.
Весь вечер вчера пробыла у Н., в маленькой комнатке, где живет Валя. В. уехала в деревню и оставила Н. послание, где просила ее поливать цветы. Все это послание говорит за то, что В. очень любит Н. В конце написано четверостишие, где В. называет себя вторым Наташиным другом, под первым подразумеваюсь я. Наташа говорит, что ей стыдно перед В., потому что она не может платить ей такой же любовью. Я это вполне понимаю и сочувствую Н.
«Лесозавод» Караваевой я прочитала. Книга понравилась, хотя, в общем-то, нового она мне ничего не дала, все в ней давно знакомое, надоевшее. На что я обратила внимание, так это на ее отношение к интеллигенции. Караваева ее не переносит и всячески осмеивает. В романе у нее два типа людей. Огнев, старый партиец, твердый, сильный, и Бучельский – техник, расхлябанный интеллигент, орущий о чувствах, о человеке, считающий, что все лучшее в человеке жестоко попирается. Огнев и Бучельский не понимают друг друга. Огнев не придает большого значения чувствам, для него главное работа, он прямо говорит, что ему некогда этим заниматься. Бучельский кончает тем, что по своей воле при помощи мышьяка отправляется на тот свет. И правильно делает. С его теорией чувств в наш век далеко не уедешь.
Пока я читала эту книгу, мне казалось, что я похожа на Бучельского. Это вполне вероятно, потому что я тоже ношусь неизвестно для чего с какими-то чувствами, с какой-то неудовлетворенностью, мечтаю о воздушных замках. У меня тоже нет простого и здравого подхода к жизни, обязательно ищу во всем какого-то корня, а когда отыщу, так не знаю, что с ним сделать. В общем и целом, я так же расхлябанна, как и Бучельский.
Когда я несла эту книгу в библиотеку и вспоминала ее содержание, которое было такое же, как и всех остальных теперешних романов, мне пришла в голову мысль, что теперь в литературе существует определенная формула для всех писателей. Все по ней пишут, подставляя в нее лишь различные величины да иногда переставляя члены, отчего формула, конечно, не изменяется. Формула эта, так или иначе, проглядывает во всех теперешних произведениях, и от этого, я чувствую, они скоро мне надоедят. Вся разница, все отличие только и заключается в том, что одни усиливают значение «а», другие значение «в», третьи «с», но в результате-то получается одно.
Скучно это!
16 июня, воскресенье
Ну и денек сегодня выдался, прямо на ять. С утра отправились на слет комсомольских ячеек Краснопресненского района, который был в Петровском парке на стадионе «Динамо». Я говорю «отправились», подразумевая под этим себя и Наташу. Ведь мы с ней неразлучны, и поэтому в дальнейшем я для краткости буду писать просто «мы». Собрались около 32-й школы. Мы пришли в пальто и отчаянно спарились. Во время ожидания во дворе административного отдела (Каретный Ряд) сходили домой и оставили пальто у Н. Шли до Петровского парка с оркестром, в полном порядке. Хорошо! Приятно идти, не то что идешь со школой. Из ячейки некоторые были книгоношами и должны были распространять литературу среди молодежи. Они шли с сумками через плечо и с красной повязкой, на которой было написано желтыми буквами «Госиздат». Литература была большей частью комсомольской, не считая книжек о пятилетке и некоторых других вопросах общеполитического характера.
