Когда я сидела с Н., мать опять спрашивает, чего я дуюсь, и говорит:
– Рано скучать начинаешь!
– А что, разве так скучать нельзя, нужно это делать в определенное время? – холодно спросила я.
Мать что-то проворчала и сказала, что ей тошно смотреть на нас.
– Ну и не смотри.
Н. ничего не спрашивала, а на ее вопрошающие взгляды я не желала отвечать. На площадке лестницы она меня спросила, за что я хочу ее угробить. Но я молчала. Не говорить же ей, что мне досадно, что она больше меня имеет общения с людьми, более культурна, и мало ли еще что имеет она, чего не имею я. Говорить ей об этом я, конечно, не буду, и чтобы перебороть свою досаду, постараюсь не видеть ее целую неделю, если только у меня хватит на это терпения. Постараюсь, чтобы хватило. Пусть она поскучает, зато потом веселее будет.
Только я немножко злюсь теперь, потому что мне скучно, мне хочется людей, а их нет, а самой подойти к людям неловко. Все оттого, что мои дорогие родители не думали об этом, когда запрещали ходить мне к подругам и водить их к себе.
Все спят. Ложиться не хочется. Жаль воскресенья, ведь другое наступит еще не скоро.
Давеча занялась было литдеятельностью, но дело не клеилось, и, как всегда, помешала Н. своим приходом. Она всегда приходит в тот момент, когда я сажусь писать. Моя литдеятельность никуда не годится. Я не умею писать, и это наводит на меня ужас. Если рушится моя с детства взлелеянная мечта, то что мне тогда делать? Зачем жить, какую цель поставить перед собой?
Пожалуй, надо спать, потому что писать не о чем.
С завтрашнего дня горы работы в тресте, Сальникова ушла в отпуск.
Сейчас мне почему-то показалось, что сейчас еще зима, и я вечером пишу дневник, потому что больше некогда. Тетрадь та же, а зимы нет, и пишу я не о школе, как раньше, а так, о чем придется.
Эх, школа, ну до чего же жаль тебя, до чего скучаю я иногда по тебе. Еще бы поучиться немножко, пожить школьной беззаботной жизнью. Правда, иногда тяжело было и в школе, но разве это то, что теперь. Ведь одна безотрада, а тогда ведь и горе, и радость вместе и сколько народу, сколько подруг, сколько всегда впечатлений. А теперь все одна и одна, как неприкаянная. Если бы можно было вернуть последние два года в школе. Я бы переделала их, веселее бы провела, а то только и вспоминаешь с удовольствием семилетку, а последние два года и вспомянуть нечем. Но хоть такие годы, а все-таки желала бы пережить еще раз, ведь как ни плохо было, а все лучше, чем сейчас. Я всегда любила школу, и как бы в награду за это в момент моего ухода из школы она дала мне друга – Наташу. Школа была всегда для меня лучшим другом, я жила только школой, но пришлось с ней расстаться. Теперь мой лучший друг – Н.
Школьные годы – лучшие годы. В школе была жизнь, в школе были люди, а теперь этого нет, и жизнь кажется тяжелой и скучной. А тут еще постоянное желание влезть ко мне в душу моей матери. Конечно, она права, спрашивая меня о причине моего недовольства, но это влезание в душу, когда тебе не хочется, еще больше злит. Пусть оставят меня в покое, я хочу быть одна, не надо даже Наташи.
Пришла я домой и начала гадать: зайдет за мной Н. или нет. Попила чай и приготовилась сесть читать на весь вечер. Вдруг звонок, открываю – Наташа! Что тут со мной было, сказать невозможно. А Н. не успела войти, как заявила:
– Я рассердилась на тебя.
Я рассказала про мои волнения.
Вначале мы пошли в свою школу. Там, как нарочно, было много наших девчат, многие из них работают. Как кончились уроки, пошли в канцелярию. Из преподавателей были только Гринев и Павел Иванович. Кроме них сидел там Жак. На меня он не произвел никакого впечатления, я очень спокойно отнеслась к его присутствию. Это говорит, конечно, о том, что чувство мое к нему прошло. Поболтавшись по школе, пошли в 32-ю на собрание. Жак тоже был там. Собрание было отчетное. Отчитывалось старое бюро, и выбиралось новое. Кончилось собрание поздно, в одиннадцатом часу. Н. все еще будто сердилась на меня.
На другой день мы ходили с Н. в кино «Уран», смотрели «Соловки». В картине показана жизнь заключенных на Соловецких островах в настоящее время, и эта жизнь нам так понравилась, что мы захотели с Н. попасть за что-нибудь на Соловки.
До начала картины мы сидели в фойе.
В пятницу я не видела Н., потому что ходила в театр. Была в театре им. Станиславского, видела «Бориса Годунова». Ходила с папой. В субботу я ходила покупать себе туфли. Купила желтые закрытые. Вечером приходила Н. Кроме того, приходила еще Савинова. Посидела она немного и смоталась, чему мы с Н. были рады.
В воскресенье, вчера, Н. пришла до обеда и предложила пойти погулять. Пошли по Театральному проезду, вдоль Китайской стены, там, где большая торговля старыми книгами. Смотрели книги, но хорошего ничего не нашли. Домой пришли в 3 часа. Разошлись по домам обедать.
Прихожу я домой и вижу, что у меня сидит Ольга Курочкина. Вот так фунт! Я уже и думать про нее забыла, а она вдруг приехала. Посидели, поговорили о Погосте, я побарабанила на гитаре, пообедали, потом пришла Н. После чая Ольга собралась домой. Мы с Н. проводили ее до трамвая, а потом зашли ко мне, чтобы сказаться, что идем в кино. Приходим, а у нас сидит Маруся. Поговорили немножко и пошли с Н. в кино, потому что у нас был пропуск на двоих. М. осталась у нас. Неудобно мне было так уходить, но что ж сделаешь.
Смотрели в «Эрмитаже» картину «Мертвая петля». Особенного ничего нет. Изображает… не знаю, что изображает, просто одна капризная буржуазная девица влюбилась в одного циркача, а в нее влюбился один клоун и под видом какого-то инженера стал ухаживать за ней. Девица была капризная и из-за своего каприза заделалась было циркачкой. Но эта ее самонадеянность чуть было не стоила жизни тому циркачу, который ей нравился. Тут клоун объявляет ей, кто он есть, то есть попросту снимает с себя парик и предстает перед ее удивленным взором. Между ними происходит примирение, и дело кончается вполне благополучно. В общем, картина совсем что надо. Н. заявила мне, что нужно снова устроить непрерывную неделю, то есть попросту не видеться до воскресенья. Я не возражала, но, когда вспомнила, что в среду ее день рождения, изъявила некоторое неудовольствие по поводу непрерывной недели. Н. сказала, что для такого случая, как ее день рождения, можно сделать перерыв в неделе в среду, чтобы после среды не видеться до воскресенья.
2 октября, среда
Одну неделю не писала дневник, а уж так много накопилось, что сразу и не знаешь, с чего начать. Прежде всего, задуманная Н. непрерывная неделя не удалась, потому что она сама во вторник утром поймала меня, когда я шла на работу. Она объяснила, что к ней приехала мачеха и поэтому есть много нового.
В среду на прошлой неделе был день рождения Н. Я все думала, что бы ей подарить, а так как денег у меня, как нарочно, не было, я ограничилась тем, что купила ей Малышкина, «Луна с правой стороны», потому что она этой книги не читала, а так достать ее трудно.
