Завтра мы идем с ней на концерт в Колонный зал Дома союзов. Вероятно, нам будет с ней не до концерта… Давеча так хорошо было плакать с ней вместе… Но она ушла, она спешила в баню.
Положение ее действительно такое, что ей необходимо ехать. Дома ее не отговаривают и, по-видимому, мало верят, что она уедет, и все ждут, что она пойдет на попятную, так что теперь ей ради сохранения своей чести уехать надо. Разумом я признаю, что ей надо уехать, но чувством этого понять не могу. Трудно ей там будет все-таки, тяжело. Да не пришлось бы ей еще и обратно оттуда уехать, молода уж очень. Эх, Наташа, Наташа, и зачем я только узнала тебя? Лучше бы мне не знать этой дружбы чудесной!..
17 марта, понедельник
Сегодня выходной день. Время – одиннадцатый час утра. В одиннадцать придет Наташа, и Алексей будет нас снимать. Я, кажется, немного успокоилась, меня теперь уж не так волнует отъезд Наташи. И притом где-то в глубине у меня таится глупая надежда, что она не уедет. Это глупо, потому что она уже собралась совсем: с 20-го увольняется со службы, дома производит окончательные сборы, так что идти теперь на попятную – смешно и глупо.
15-го были на концерте. Концерт сам по себе прошел для нас бесследно, но самое посещение концерта было замечательным, потому что мы встретили там наших окончивших курсантов: Мушкатину, Руфу Вольперт и Варшавского. Были и еще ученики нашей школы, но не курсов, а семилетки. Встреченные нами работают при Доме союзов и поэтому, конечно, часто посещают концерты. Встреча нас очень обрадовала, даже настроение как-то сразу поднялось. Домой после концерта пошли вместе, но тут случилось для нас с Наташей непонятное. Вольперт живет на одной улице с нами, Варшавский тоже недалеко от нас – на Рождественском бульваре. Мы так и думали, что пойдем вместе. Но вдруг, против Большого театра, Варшавский и Вольперт распрощались с нами и пошли садиться на какой-то автобус. Мы с Наташей были в сильном недоумении. И до самого дома все удивлялись: в чем здесь дело? О Варшавском высказали общее мнение, что он похудел и вообще выглядит неважно. В общем, впечатление от посещения Колонного зала большое.
Погода опять холодная, выпал снег. Катки, совсем было закрывшиеся, снова открылись, так что, наверное, пойдем сегодня с Наташей на каток. Вчера из треста пришла в половине девятого вечера. Занималась выпуском газеты. Меня снова ввели в члены редколлегии, так что теперь хоть какое– нибудь дело есть. Как пришла, сейчас же наспех пообедала и к Наташе. Она там занималась стиркой, поэтому я толкалась у них в кухне. Потом забрались в Катину комнату. Там спала Катя. Сыграли в писателя. Когда Катя встала, то взялись за гитару. Наташа купила себе гитару и принялась было серьезно учиться играть, но в связи со своим отъездом бросила эти занятия. Я вчера немного поиграла на этой гитаре. Гитара новая, очень звонкая, но, конечно, совсем необыгранная, и поэтому играть на ней трудно, все пальцы вчера намозолила.
На улице солнце – по весеннему яркое. Весна, хотя и снег лежит. Хоть бы на каток управиться сходить еще разочек. Пока – хватит писать. Скоро придет Наташа.
18 марта, вторник
Вчера мы с Наташей снимались. На каток не попали, так как днем он закрыт был, а вечером мы ходили в школу. В школе никого не видели, почему-то все уже были разошедши. Шумно так в школе, дико как-то, отвыкли уже от этого шума. После школы сидели у меня. По-старому, на диване, говорили по душам. Вспоминали старое. Прошлую весну вспоминали, ощущали в себе старые весенние чувства, не покидавшие, однако, нас и весной.
Не знаю, как у Наташи, но у меня на душе было спокойно, безмятежно. Скорый отъезд ее не тревожил меня, и мысль о нем не доходила до сознания.
Вчера, идя от Нюши, встретила случайно Нину Биткину, соученицу по 30-й школе. Она занимается на курсах по подготовке в вуз. Вместе с ней занимается и Нина Барышникова. Работать они не хотят и поэтому не идут на биржу труда. Я сказала ей свой служебный телефон, обещала позвонить. Мне бы хотелось иметь связь с этими девчатами, они все-таки лучше всех остальных – конечно, после Наташи. Тем более если Наташа уедет, то они мне будут необходимы. Только вот если Биткина не будет мне звонить, то мне трудно будет их поймать, так как я не знаю ни адреса их, ни телефона.
Сегодня весь вечер просидела дома. Наташа опять работает вечером, это, конечно, весьма плохо.
Сейчас надо написать письмо двоюродному брату Шуре. Он в Красной армии, где-то на юге, пишет письма, а мы не отвечаем, потому что писать лень. Думаю, что надо все-таки написать.
20 марта, четверг
Вчера была в театре Пролеткульта, видела «Галстук». Сама по себе пьеса – так себе, но что там замечательно, так это комсомольская коммуна, бодрая, веселая. Мне вспомнились наши весенние разговоры с Наташей о коммуне, о том, как хорошо бы было создать коммуну и жить одним, без родителей. Мне безумно захотелось жить в такой коммуне. Вместе с тем стало как-то радостно, легко, появилась вера и надежда на то, что буду и я когда-нибудь в коммуне, в коллективе. Отъезд Наташи стал даже радовать меня. Уезжая из дома, она становится самостоятельной, и теперь дело только за мной и коммуна будет! Я верю в это! Наташа уезжает окончательно. Она купила уже себе билет. Работает она последние дни в вечерней смене. Сегодня она последний день на работе. Ведет усиленные сборы. 22 вечером уезжает. 22 – выходной день. Не знаю, стоит ли идти провожать ее на вокзал, боюсь, что тяжело это будет для нас обеих. Я все-таки выдерживаю пока характер, но не знаю, хватит ли меня до конца.
Сегодня в тресте узнала, что в майские дни организуется трехдневная экскурсия в Ленинград. Стоить она будет 25 руб. Обязательно поеду. Только чудится мне почему-то, что или экскурсия не состоится, или я в ней не приму участие.
Сегодня Наташа обещала зайти с работы. Фотографии наши с ней вышли неудачными. 22 утром будем еще сниматься, только карточки придется уж ей на место почтой посылать.
Итак, я остаюсь одна-одинешенька. Раньше меня не так пугало одиночество, а сейчас пугает страшно. Сегодня, например, вечером осталась я совершенно одна дома. Написала письмо Шуре, стала разбирать учебники, а в груди все ныло что-то, страшно от чего-то было, хотелось, чтобы около кто-нибудь был. Ну да ладно, пройдет как-нибудь.
Не жалею, не зову, не плачу. Все пройдет, как с белых яблонь дым…
Да, все пройдет! Пройдут тревоги, мрачные мысли, одиночество пройдет, и будет хорошее, светлое, радостное, будет коммуна, будет друг, будет цель впереди и работа. Пусть эта мечта безнадежна и маловероятна, но я верю, верю! Звонок, наверное, Наташа, нет, не она…
Если она сегодня не придет, то я буду дурно спать ночь. Что-то больно глазам, кончаю писать.
марта, суббота
День скоро кончается. Сегодня я выходная. Утром пришла Наташа, и мы с ней снялись. Но оказалось, что Алексей по ошибке снял нас два раза на одну и ту же пластинку. Пришлось мне бежать за Наташей, чтобы сняться второй раз. Результаты второго снимания неизвестны, так как Алексей ушел в школу. После второго снимания я пошла к Наташе. У них нет никого дома, и поэтому я проболталась у ней около часу. Пришла, пообедала и вот села писать. День сегодня весенний, тепло до того, что мы ходили раскрывши. В общем, весна по-настоящему, и от этого так радостно! А Наташа сегодня уезжает… Я вспоминаю прошлую весну. Какая разница! Тогда мы только что сходились, весна радовала нас вдвое, а теперь расстаемся… И прошел целый год… Быстро как идет время! Особенно зима эта быстро прошла, как сон, торопливый, неяркий. Весна подкралась незаметно. Подкралась и шлепнула по затылку – проснитесь, мол! Я проснулась, и вдруг – разлука… И главное, не знаешь – докуда? Хотя я и предполагаю весною ехать к ней, но ведь аллах ведает, что может случиться за это время. Вдруг мне не придется к ней поехать? Тогда, значит, неизвестно когда и встречи ждать. Она собирается зимой приехать сюда. Опять, это только – собирается. В общем, что будет – неизвестно. Куда она едет, тоже неизвестно. Какие там люди, как ее примут, нужна ли она там будет. Вчера весь вечер провели с Наташей вместе. Ходили в кино, видели «Привидение, которое не возвращается». Картина понравилась обеим. Показывается в ней американская тюрьма – классическая тюрьма, надо сказать. Картина действует сильно, зажигает чувство. «Страх» против нее в тысячу раз хуже, а между тем этот «Страх» пользовался почему-то большим успехом. Удивляюсь неразборчивости публики.
