California dreaming
Еще один пример «зеленой» политики, которая усугубляет социальные проблемы и увеличивает неравенство, — Калифорния. Начиная с 1960-х годов этот штат стал популярным у «зеленых проповедников», постепенно усиливающих свое влияние на местную политику. Низкая ресурсоемкость (при высокой трудоемкости) информационных технологий, финансового сектора и индустрии развлечений вела к тому, что калифорнийский олигархат активно поддерживал «зеленую» экономику, так как эти отрасли оказывают меньшее влияние на экологию, что дает красивую возможность отказывать менее богатым в доступе к разнообразным благам.
Бездомный, Сан-Франциско, США. Люмпенизация среднего класса — ожидаемый результат зеленой политики, потому что рост материального потребления — главный враг «зеленых»
Именно там, в Стэнфордском университете, с 1959 года преподавал сверхпопулярный горе-неомальтузианец Пол Эрлих, предрекавший миллионы смертей от перенаселения. В 1969 году в Сан-Франциско бывший исполнительный директор Sierra Club Дэвид Брауэр, поссорившись со «Сьерра клуб» из-за их позитивного подхода к ядерной энергии, на деньги нефтяной индустрии основал глобальную экологическую сеть «Друзья Земли» (Friends of the Earth). В 1960-е годы в Университете Калифорнии преподавал и неомальтузианец Гарретт Хардин, напоминающий злую пародию на героя советских детских книг о мире наживы, зловещая икона современной экологии. Этот эколог из Санта-Барбары доходил до призывов ввести плату за использование общих ресурсов. А то бедные люди слишком безответственно (потому что бесплатно!) дышат воздухом и занимаются любовью…
Невольно вспоминается, как у Леонида Соловьева Великий визирь Бахтияр говорил в кругу придворных: «Новый мудрец, этот самый Гуссейн Гуслия, разорит нас всех! Все мы обогащаемся только в дни собирания налогов, когда нам удается зачерпнуть из большой и полноводной реки, текущей в эмирскую казну. И вот пришло нам время зачерпнуть, но этот Гуссейн Гуслия мешает. Он ссылается на расположение звезд, но когда и кто слышал, чтобы звезды, управляемые Аллахом, располагались бы в ущерб знатным и благородным людям, благоприятствуя в то же время каким-то презренным ремесленникам, которые — я уверен — бесстыдно прожирают сейчас свои заработки, вместо того чтобы отдать их нам! Когда и кто слышал о таком расположении звезд? Этого не сказано ни в одной книге, потому что такая книга если бы даже и появилась, то была бы немедленно сожжена, а человек, сочинивший ее, был бы проклят и предан казни, как величайший богохульник, еретик и злодей!»
[178]
Как результат, в Калифорнии экологическое законодательство ускорило деиндустриализацию штата. Аэрокосмические предприятия переместились в другие штаты, где электроэнергия стоила дешевле. Р. Дарвол отмечает, что в 2005–2015 годы промышленность Южной Калифорнии лишилась 60 % рабочих мест, ранее занятых в промышленности, и экологический прогресс привел к социальному регрессу в этом штате.
По его данным, в Калифорнии проживает самое большое количество миллиардеров в США, и здесь же самый большой процент бедного населения живет на пособие (23 %)
[179]. Население Калифорнии составляет приблизительно 12 % всего населения США, однако в этом штате проживает порядка 30 % всех получателей пособий
[180]. Без масштабного экономического развития значительные сегменты среднего класса превращаются в класс низкооплачиваемых работников сферы услуг или вечных безработных.
У социальной стратификации Калифорнии есть и географическое измерение. Зажиточные живут в зоне нескольких километров от берега в районах с нежным прохладным воздухом — природным ресурсом, порожденным Калифорнийским течением. Обедневший же средний класс проживает вне их поля зрения (с глаз долой — из сердца вон!), в сотнях километров к востоку, изнемогая от жары в своих жилищах. Когда дело доходит до счетов за электричество, оказывается, что месячный счет за электричество в богатом округе Марин составляет 250 долларов, а в Мадере в жаркой долине Сан-Хоакин — вдвое больше: кондиционирование воздуха потребляет много энергии.
Люмпенизация среднего класса — это вовсе не нежелательный побочный эффект «зеленой» политики, а, наоборот, ожидаемый результат, так как постоянно растущее материальное потребление — декларируемый враг боевых экологов. Они открыто утверждают, что радикальное сокращение производства является самым эффективным средством охраны окружающей среды, «так как углеродной нейтральности не существует, лучше сокращать производство»
[181]. Но самых богатых сокращение потребления не касается — и, они убеждены, не коснется. Председатель наблюдательного совета Google Эрик Шмидт признал, что люди в Кремниевой долине не говорят о нуждах 99 % населения, потому что эти проблемы их никак не затрагивают
[182].
Безразличие к большинству калифорнийцев со стороны местных «хозяев жизни» проявилось, в частности, в попытках увеличить стоимость электричества введением «зеленого» тарифа. Из-за «зеленой» идеологии за последние два десятилетия XX века в штате не было введено никаких новых генерирующих мощностей. В 1990–1999 годы генерирующие мощности сократились на 2 %, в то время как потребление электроэнергии выросло на 11 %. С 2002 по 2014 год общая генерирующая мощность сократилась на 9 %, а потребление выросло на 27 %. За это же время доля традиционных электростанций в генерации снизилась на 8,5 %, а доля гидроэнергетики сократилась почти вдвое.
Хороший и плохой экополицейские
Среди транснациональных экологических организаций существует своего рода распределение обязанностей. Одни (такие, как Greenpeace) создают проблемы (зачастую несуществующие, вроде попыток запретить соединения хлора, а ведь самая обычная поваренная соль является хлоридом натрия) и привлекают к ним внимание мировых СМИ. Другие — как, например, Всемирный фонд дикой природы — на круглых столах в западных столицах или на шикарных курортах симулируют решение этих проблем, устанавливая правила игры, по которым обязаны жить (вернее, пытаться выжить) крестьяне и рабочие по всему миру от Индонезии до Парагвая. Фактически экологические организации стали инструментом принуждения развивающихся стран проводить политику, которая служит интересам развитых государств и международных финансовых институтов.
