С начала своего основания в конце 1970-х Greenpeace сделал себе имя на «торговле страхом» и антинаучных по сути кампаниях (против хлорирования воды, генной инженерии, использования атомной энергии).
В середине 1980-х Greenpeace запустил глобальную кампанию против хлора, который активисты называли «дьявольским элементом». Это при том, что хлор — один из самых распространенных элементов в земной коре, он даже входит в состав поваренной соли. Патрик Мур был единственным соучредителем Greenpeace с ученой степенью. Он безуспешно пытался убедить других, что хлор, обладающий очень высокой химической активностью и потому способный сохраняться в свободном виде очень короткое время, в связанном виде сам по себе безвреден, — но не нашел понимания и был вынужден уйти
[204]. Мур рассказывает: «В 1984–1985 годах они решили начать глобальную кампанию против хлорина. Я тогда им сказал: „Ребята, это не очень хорошая идея“. Они называли хлор „дьявольским элементом“, а поливинилхлорид (ПВХ) — „отравленным пластиком“. Это было просто нелепо. Наши кредитные карты, например, сделаны из ПВХ, да и музыкальные пластинки, которые мы слушали в молодости, тоже. Это один из самых полезных материалов, изобретенных человечеством: дешевый, долговечный, у него могут быть твердые и мягкие формы, разные цвета… Словом, отличный материал. Но в его структуре есть хлор, и в Greenpeace считают, что это яд, хотя это не соответствует действительности. Наши дети плавают в мини-бассейнах из ПВХ, пляжные мячи производятся с использованием винила. Все это просто смехотворно»
[205].
Еще в 1989 году гринписовские эксперты рекомендовали держаться подальше от темы глобального потепления ввиду ее научной сомнительности, если не сказать несостоятельности, утверждает Руперт Дарвол, который глубоко исследовал истоки этой организации. Кроме того, вести кампанию против глобального потепления в то время было бы очень сложно: в 80-х годах XX века крупные международные экологические группы активно пропагандировали отказ от ядерной энергетики.
После Чернобыльской катастрофы в мире произошел массовый отказ от планов по развитию ядерной энергетики. Для саморекламы и поднятия шумихи нужен был иной предлог. Попытки вцепиться в «парниковый эффект» вели к тому, что экологи напоролись на предложения своих давних оппонентов — компаний, занимавшихся строительством атомных электростанций, которые гарантировали, что ядерная энергетика может спасти от ужасов потепления. «Предложение полного уничтожения ядерной отрасли (становящейся в своем развитии чище и безопаснее), — язвит по поводу „зеленых“ О. Торбасов, — иначе как вредительством не назовешь»
[206]. Чтобы не подыгрывать своим заклятым врагам, неправительственные организации выбрали иную цель — пропаганду возобновляемой энергетики.
Боевые экологи прямо и кровно заинтересованы в раздувании экологического психоза. В XXI веке они приобрели огромный вес: всего их суммарный оборот оценивается примерно в 1 трлн долларов в год, а доверие к ним статистически выше, чем к правительству, бизнесу и СМИ. В тройку лидеров по доверию в Европе, например, входят WWF (67 %) и Greenpeace (62 %).
Боевые экологи насквозь коррумпированы и «торгуют» этим доверием в качестве пиар-обслуги и лоббистов евробюрократии, при этом забывая о нуждах и проблемах простых людей — тех, ради кого они, как предполагается, должны действовать.
Greenpeace годами «продавливал» введение юридических запретов на торговлю мехами морских котиков, чтобы «защитить редкий вид». В 2009 году организации это удалось: Европарламент ввел запрет на импорт продуктов из морского котика, «добытых коммерческим путем». В результате рынок меха котика обвалился, сократившись на 90 %. Основными пострадавшими в этой ситуации оказались не «безответственные корпорации», а коренное население Гренландии и Канады, прежде всего эскимосы-инуиты, для которых охота на морского котика была традиционным источником средств к существованию.
Резко нарушился и биологический баланс в регионе. Расплодившиеся котики, чья численность больше не регулировалась охотой, серьезно понизили доступность для местных рыбаков и второго ключевого ресурса их выживания — рыбы. По данным середины 10-х годов XXI века, популяция морских котиков потребляет более 10 млн т рыбы в год. Экономическая катастрофа, поразившая инуитов по вине природоохранителей, настроила против Greenpeace население, СМИ и правительства Канады и Дании и вынудила организацию работать над спасением своего имиджа.
Greenpeace давно и безнадежно оторван от коренного населения. 8 декабря 2014 года активисты этой организации разместили на плато Наска в Южной Америке рядом с изображением колибри (входящим в комплекс линий Наска) фразу из огромных тканевых букв: «Time for change! The future is renewable. Greenpeace» («Время перемен! Будущее за возобновляемой энергией. Greenpeace»). В ходе растягивания баннеров «защитники природы» оставили множество следов на линиях и частично повредили их, нанеся реальный ущерб этому памятнику доколумбовой цивилизации Америки. По словам археологов и правительства Перу, они тем самым испортили геоглиф без возможности полной реставрации
[207].
Во время одной из своих пиар-акций представители Greenpeace посетили традиционное ненецкое место захоронения коренных жителей Таймыра и даже устроили там видео- и фотосессию вопреки воле и желаниям ненцев, считающих хальмеры — места последнего упокоения соплеменников — мистическими, а потому запретными и закрытыми для посещений вне обрядов новых захоронений. Для ненцев подобные кладбища являются сакральными, поэтому вторжение иноплеменников в такие места воспринимается крайне болезненно
[208].
PR-стратегии
Боевые экологи уделяют особое внимание технологиям PR и всегда тщательно разрабатывают коммуникационные стратегии. Секрет успеха Greenpeace, как говорил соучредитель организации Пол Уотсон, «кроется в секрете успеха ее создателя: неважно, что есть правда, важно лишь, что люди почитают за правду. Вы тот, каким вас выставили в прессе. Организация превратилась в миф и одновременно — в машину по созданию этого мифа»
[209].
