Таким образом, «зеленая волна» привела к созданию в российской экономике «зеленого тромба», который стал смертельной опасностью для кровеносной системы зарождающейся рыночной экономики России. В декабре 1991 года усилиями экологического лобби Верховный Совет РСФСР принял устанавливающий платность природопользования и загрязнения Закон «Об охране окружающей природной среды». Он изначально имел нереалистичный характер, направленный на создание ситуации, в которой каждый производитель становился нарушителем. И здесь решающим фактором для выживания промышленности становилась дружба с Яблоковым и его подельниками. Дружить с ними было даже не просто «выгодно», как он сам не без доли самодовольства говорил, а просто необходимо для существования.
Система экологических фондов действовала вне общей финансово-бюджетной системы, что открывало широчайшие возможности для злоупотреблений
Полностью запрещалась деятельность, нарушающая среду обитания редких видов животных и растений. Естественно, что вне особо охраняемых природных территорий выполнить это требование невозможно. Даже в заповедниках и национальных парках ходят люди, иногда ездит транспорт, ведется ограниченное строительство для нужд этих организаций (например, зимовья для инспекторов охраны), что также может оказать негативное влияние на среду обитания редких видов. В случае нарушения природоохранного законодательства хозяйственная деятельность могла быть приостановлена или прекращена по предписанию специально уполномоченного органа по охране окружающей среды.
Инспекторы имели право:
• без ограничений посещать организации и другие объекты хозяйственной деятельности, знакомиться с материалами, необходимыми для осуществления экологического контроля;
• проверять соблюдение природоохранных требований при проектировании, строительстве, вводе в эксплуатацию, эксплуатации, консервации и закрытии (выводе из эксплуатации) промышленных и других объектов и сооружений;
• предъявлять требования и выдавать предписания юридическим и физическим лицам по устранению экологических правонарушений;
• приостанавливать или ограничивать деятельность юридических и физических лиц при нарушении ими природоохранительного законодательства;
• предъявлять в суд или арбитражный суд иски о возмещении вреда, причиненного в результате нарушения природоохранительного законодательства;
• составлять протоколы и направлять для рассмотрения дела об административных правонарушениях в области охраны окружающей природной среды.
Для планового периодического контроля был составлен пополняющийся список крупных предприятий, которые влияют на окружающую среду. В самом начале деятельности Госкомприроды контролировал около 20 тыс. предприятий, а в 2000 году, перед роспуском природоохранного ведомства, под постоянным контролем находилось примерно 360 тыс. предприятий
[258]. Проводились и внеплановые проверки по основному списку предприятий, а кроме того, выборочный контроль предприятий, не вошедших в основной список.
Не были застрахованы от посещений инспекторов и малые предприятия. Экс-министр экологии В. И. Данилов-Данильян признавался: «Бывали случаи, когда неудачно расположенное сравнительно небольшое предприятие своей деятельностью раздражало общественность. Например, автозаправочная станция или предприятие автосервиса. Люди требовали, чтобы поступающее от них загрязнение также контролировалось. В том случае, если ресурсы позволяли, это делалось»
[259].
При этом работа специальных инспекций государственного экологического контроля была коммерциализирована. Они бесплатно анализировали пробы воды, воздуха, почвы по заказу госинспекторов, но работали на платной основе с частными лицами и предприятиями.
Экологи позаботились и о собственном заработке. Вводилось понятие общественной экологической экспертизы, которую могли проводить по собственной инициативе (sic!) научные объединения и общественные организации. Правда, юридически обязательной общественная экспертиза становилась только после утверждения государственным органом экологической экспертизы.
Закон закреплял систему внебюджетных экологических фондов федерального, регионального и местного уровней, которые наполнялись за счет платежей природопользователей и загрязнителей. Дорогостоящее оборудование для лабораторий покупалось на средства территориальных экологических фондов, реже — федерального экологического фонда или зарубежных организаций на грантовой основе.
Были установлены два базовых норматива платежей: за загрязнение в пределах допустимых нормативов и за загрязнение в пределах временно установленных лимитов; отдельно обговаривался порядок расчета платы за загрязнение сверх установленных лимитов.
Средства, которые предприятия выделяли на природоохранные мероприятия, многократно превышали федеральное финансирование. Например, в 1995 году эти затраты составили 9,3 млрд долл. при бюджете министерства 24 млн дол., в 1997 году — 1,8 млрд долл. при бюджете Госкомитета около 50 млн долл., в 1998 году — 1,2 млрд долл. при бюджете Госкомитета около 30 млн долл., в 1999 году — около 640 млн долл. при бюджете комитета 22 млн долл.
[260]
Система экологических фондов действовала вне общей финансово-бюджетной системы, что открывало широчайшие возможности для злоупотреблений. Любопытная деталь свидетельствует о настроениях экологической общественности, стоявшей за принятием закона «Об охране окружающей природной среды»: согласно закону, экологические фонды могли пополняться за счет пожертвований иностранных физических и юридических лиц в иностранной же валюте. Возможности жертвовать рубли российским гражданам и юрлицам законодатели не предоставили.
Бывший зампредседателя Федерального экологического фонда Д. Хуснутдинов рассказал, какими титаническими усилиями финансовый директор ФЭФ, бывший руководитель Госплана П. Анисимов отстоял идею внебюджетного федерального экологического фонда, несмотря на то, что многие в Минэкономики считали иначе, и вопреки тому, что внебюджетных фондов нет нигде в развитых странах, поскольку это противоречит основополагающим принципам финансово-бюджетной дисциплины современного государства. «В течение нескольких лет фонду удавалось сохранить свою независимость, несмотря на то, что он все больше попадал под влияние структур, формирующих и проверяющих государственный бюджет»
[261]. В вопросе экологических фондов боевые экологи выступили не «драйвером» европейского пути развития, как они любят себя представлять, а настоящим тормозом модернизации бюджетной системы, в том числе и по европейской модели.
