Поскольку к теме упразднения Госкомприроды и Рослесхоза большинство граждан относились безразлично или не имели сформированного мнения, организаторы пошли на манипуляцию. Тему закрытия ведомств они решили привязать к резко негативной теме ввоза ядерных отходов на переработку в России.
Откровенно манипулятивный список предложенных вопросов выглядел так:
• Вы за запрет ввоза из других государств на территорию России радиоактивных материалов на хранение, захоронение или переработку?
• Вы за то, чтобы в России был федеральный государственный орган по охране окружающей среды, отдельный как от органов по использованию, так и от органов по управлению природными ресурсами?
• Вы за то, чтобы в России была юридически самостоятельная лесная служба?
Помимо этих трех вопросов, А. Яблоков пытался «протащить» еще один: «Вы за запрет строительства новых атомных электростанций и новых реакторов на уже существующих?» Впоследствии вопрос был снят.
Раскручивая антиядерную истерию, инициаторы смогли собрать около 2 млн подписей, необходимых для проведения референдума, но власти заблокировали инициативу, и референдум не состоялся. Таким образом, провалилась попытка экоактивистов не только сохранить в своих руках исполнительную власть и коррупционные доходы, но и лишить Россию существенной доли мирового рынка высокотехнологичных услуг.
Планомерная радикализация
В начале 2020 года в Великобритании разразился скандал. Полиция включила Greenpeace и другие радикальные экологические организации в пособие по предотвращению терроризма как группу, представляющую потенциальную опасность, наряду с неонацистскими группировками
[278].
Несмотря на многолетние усилия по формированию позитивного имиджа и привлечению на свою сторону знаменитостей, включение организаций боевых экологов в антитеррористический список закономерно. Ведь кроме формирования благоприятного законодательства, финансирования дружественных общественных организаций и продвижения на государственные посты своих агентов влияния, международные организации поощряют и финансируют и так называемое прямое действие радикальных организаций (таких как «Хранители радуги»), призывая к «экологическому прямому действию, сопротивлению доминантной культуре, протестам, блокаде и саботажу со стороны аборигенных народов, рабочих, анархистов и других групп активистов»
[279].
Радикальная экоакция. Международные организации финансируют акции прямого действия российских экоактивистов — протесты, блокады, саботаж
Вот как вспоминал о методах работы этого движения известный публицист анархистского толка В. Тупикин: «Тактика была такая: Фомичев (лидер движения, писатель-фантаст Сергей Фомичев. — С.Г. и Д.М.) заявил, что в РФ двадцать тысяч вредных предприятий. Если мы будем закрывать даже по предприятию в год, то нам потребуется двадцать тысяч лет. Поэтому надо находить слабые места в системе — искать города, где уже есть народные волнения, есть оппозиционные газеты, катящие бочку на власть по поводу конкретного завода. Надо приезжать туда и раскачивать ситуацию. Сначала приезжает разведчик из анархо-экологов, все выясняет и предупреждает местных — мы будем у вас хулиганить, будьте готовы»
[280].
На «раскачку ситуации» выделялись средства. «Гранты тогда на экологию были, откровенно говоря, небольшие, порядка тысячи или полутора тысяч долларов, — вспоминает Тупикин. — Давались они на какую-нибудь конференцию, но, естественно, никакой конференции не проводилось, а покупались наручники, запас еды и палатки. Отчеты писались липовые, но фонды смотрели на это сквозь пальцы. Потом ехали, устраивали несанкционированные митинги, разбивали палатки возле объекта, бузили. И менты не понимали, что с этим делать».
Американская экологическая организация «Служба ядерной информации и ресурсов США» (NIRS) в 1997 году учредила гранты от 500 до 2000 долларов — для всех «подвергающихся репрессиям» экологических организаций. «Чтобы получить грант, нужно послать в NIRS письмецо со справкой об организации и с описанием задуманного экопроекта. 75 % денег перечисляется сразу. Можно анонимно, без указания адресанта. Оставшиеся 25 % выдадут тогда, когда реализация проекта будет подтверждена в местной прессе. Загвоздка, правда, в том, что полагаются эти гранты только за антиядерные программы, только проведенные в форме „активных“ действий типа пикетов и перекрытия дорог и только на территории Восточной Европы и СНГ»
[281].
Другой активист, рок-гитарист З. Мухин, вспоминает свою мотивацию при присоединении к экологическому протесту в Сочи. «Первый раз я поехал в эколагерь в 1996-м, когда нас позвал в Сочи Макс Кучинский — очень интересный человек, историк, специалист по малому народу — лопарям (где лопари, а где Сочи! — С.Г. и Д.М.). Блокировали администрацию Сочинского заповедника, все оплачивалось: билет, питание, проживание на квартирах. Чего же не поехать?»
Анархист Тупикин приоткрывает завесу тайны механики типичного экологического протеста: отказ от политических лозунгов и привлекательная картинка для СМИ. «У экологов всегда были яркие акции, их было много, только в 1996-м тринадцать, из которых одиннадцать показали по телевизору. Нас могли показывать, так как мы вроде как не политики, черными флагами не размахиваем, а боремся с вредным промпроизводством. Мы еще с удовольствием использовали разную визуалку, то животными оденемся, то одинаковые майки найдем, транспаранты с громкими лозунгами — забирались на Минприроды с растяжкой „Министерство продажи природы“. Такого тогда не делал никто. И это, конечно, привлекало и самим драйвом, и возможностью героически попасть в ментуру, и возможностью показать своим возлюбленным себя в новостях». Тупикин вспоминает, что «у журналистов был в голове только „Гринпис“ тогда, и они нас часто с ними путали — например, когда в сентябре 1994-го заблокировали, приковавшись наручниками, администрацию президента, газеты писали, что это „Гринпис“ сделал. Смешно, но в 1997-м, когда „Гринпис“ выиграл суд по поводу атомного полигона на Новой Земле, у журналистов уже произошло замещение в голове, и „Комсомольская правда“ написала, что „Хранители радуги“ выиграли суд. Мы быстро научились техникам эффективного пиара»
[282].
