Нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц предлагает к 2030 году ввести плату за углекислый газ в размере 50–100 долларов за тонну
[320]. Но даже если размер «углеродного сбора» составит 10 долларов за тонну CO2
[321], то в Западной Европе выплаты относительно ВВП окажутся минимальными (менее 0,3 %), тогда как в незападных индустриальных странах (Россия, Китай, Индия, Бразилия) они лягут на экономику тяжким бременем.
Развитым странам углеродный налог выгоден, потому что они имеют доступ к дешевому капиталу, который необходим для того, чтобы внедрять дорогостоящие «зеленые» технологии. Поэтому им выгодны капиталоемкие решения, такие как «зеленая» энергетика.
Развивающимся, но более бедным странам (таким, как Россия или Бразилия), даже с высокой поглощающей способностью лесов и океана, углеродный налог невыгоден, поскольку средства на инвестиции в альтернативную энергетику у таких стран ограниченны, в том числе и высокими ставками по кредитам, и для них выгоднее не столь капиталоемкие решения
[322].
Вот как оценивает заложенные в Парижском соглашении идеи британская «Би-би-си»: «Сформированный в 2019 году новый состав Еврокомиссии, выполняющей функции правительства ЕС, едва дождавшись назначения, поспешил стряхнуть пыль с идеи углеродного налога. Его цель — защитить европейских производителей от конкуренции со стороны компаний из стран, где выбросы парниковых газов регулируются менее строго»
[323]. Углеродное регулирование — это нечестная конкуренция мирового центра с мировой периферией под предлогом введения ответственности за выбросы парниковых газов.
Всемирный банк подчеркивает, что и для России «целесообразно будет рассмотреть возможность введения „углеродных налогов“ или иных механизмов взимания платы за выбросы углерода, которые были бы унифицированы в рамках более широких соглашений о торговле и технологиях и согласованы с перспективными торговыми партнерами»
[324].
На самом деле основную долю ответственности за выбросы парниковых газов и за глобальное потепление должны нести не развивающиеся, а развитые страны Запада. Один из самых известных климатологов Джеймс Хансен предлагает оценивать ответственность каждой страны за глобальное потепление исходя из кумулятивного вклада каждой страны в эмиссию СО2. По данным ученого, 27,5 % кумулятивной эмиссии СО2 с начала промышленной революции и до наших дней приходится на США.
Но не только США должны были бы платить больше. При расчете кумулятивной эмиссии на душу населения самыми большими загрязнителями оказываются США, Великобритания и Германия, ведь именно эти страны раньше других совершили промышленную революцию. Однако за последние несколько лет Евросоюз принял ряд решений, по которым товары, поставляемые в ЕС, в случае, если они не удовлетворяют требованиям по предельным выбросам СО2 при производстве, облагаются дополнительным налогом. Кроме того, в Европейской системе торговли энергоемкие предприятия (производство стали, алюминия и др.) имеют право получать бесплатно до 100 % квот на выбросы углекислого газа при соответствии принятому в отрасли наименьшему показателю выбросов
[325].
При этом нельзя недооценивать вклад России в снижение выбросов парниковых газов. Сокращение антропогенных выбросов парниковых газов в России от уровня 1990 года составило 41 млрд тонн эквивалента СО2. Не стоит забывать и об исключительной роли российских бореальных лесов и океана в поглощении углекислого газа. Важную роль играет и распространение отечественных низкоуглеродных технологий
[326].
В европейской политике защиты своего бизнеса от конкуренции нет ничего нового. Просто углеродный налог — новый инструмент такой политики. Интегрированная промышленная политика ЕС и европейская Стратегия по сырьевым материалам предполагают, что Европа будет защищать права своих компаний в Африке всеми доступными средствами
[327] (раньше Запад хотя бы стеснялся заявлять подобное открыто, используя эвфемизмы, например, говоря о «демократизации»). Как эта цель по защите интересов компаний достигается, мы видим. Например, в Кот-д’Ивуаре французский Иностранный легион просто сместил законно избранного президента Лорана Гбагбо, чью победу признал и Конституционный совет. Французы сделали президентом страны работавшего в Международном валютном фонде Алассана Уаттара.
Что касается России, то еще Збигнев Бжезинский считал, что «для европейцев Сибирь могла бы обернуться тем, чем Аляска и Калифорния, вместе взятые, стали в свое время для американцев: источником огромных богатств… Чтобы удержать Сибирь, России понадобится помощь, ей не под силу одолеть эту задачу самостоятельно в условиях переживаемого ею демографического спада и новых тенденций в соседнем Китае. Благодаря масштабному европейскому присутствию Сибирь могла бы со временем превратиться в общеевразийское достояние, использование которого происходило бы на многосторонней основе». В книге «Великая шахматная доска» («The Grand Chessboard», 1997) он прямо говорит о расчленении России на три государственных образования. Сибирь с ее природными ресурсами, по Бжезинскому, не должна находиться под контролем Москвы
[328].
