Капитан Дар Гонт сидит под домашним арестом и грызет локти со скуки, в то время как пассия его, сучка Милина, целый день не выходит из комнаты, ссылается на мигрень; Истерро уверовал, будто она в опасности, пытался проникнуть под видом лечения, но стерва ему не открыла.
– Не ты ли ее отымел до беспамятства, братко? – хмыкнул Викард, отрываясь от работы. – Я ж видал: она тебе приглядку царапала.
– Можно и так сказать, – согласился маг, осторожно ссыпая в экстракт растертые в порошок коренья; болтовня побратима ему нисколько не мешала, да он и не слушал, погруженный в таинство процесса. – Красный, – добавил Эрей, опуская в томящийся на пару спиртовой раствор скрученный лист крестоцвета. – Хорошо, правильно. Теперь сделаем синим.
– Сделай, раз надо, – согласился покладистый Викард. – А с Милиной ты зря обжимался, я ж говорил: сука она!
– Я с ней не виделся, – отмахнулся Эрей. – Я спать пошел, а она обиделась. Пришлось объяснить по-плохому. Ладно, к шестому дню отойдет, так, жахнул впол-Силы.
Викард застыл, с открытым ртом осмысливая сказанное, потом расхохотался, да так, что летучие мыши проснулись и с дикими воплями напали на воронов. Снаружи началась всеобщая свара, гомон долетел даже до подвала, добавив радости могучему варвару.
Варево в реторте приобрело нужную окраску и запах; маг проверил в уме компоненты и только после тщательных подсчетов опустил отрубленные шипы, один за другим, в раствор. После чего перелил содержимое колбы в перегонный куб и, помолясь, занялся тщательной дистилляцией. Снова запев заговоры и гимны, он свел на нет разговор; процесс требовал полного самоконтроля, и понимающий Викард отложил в сторонку разделочный нож и примолк, стараясь дышать через раз.
Через полчаса кропотливой работы, священнодействия с выпариванием и многочисленной фильтрацией, маг выставил на стол два крохотных хрустальных флакончика, закупоренных надежными заклятьями. В этих флакончиках, ценой с малое княжество, мерно переливалось самое чистое и Сильное противоядие в мире, и одной капли было достаточно, чтобы вернуть из царства Седой Девы окоченевшую отравленную душу.
Один флакон Эрей отставил в сторонку – для Радислава.
Второй вместе с изумрудным ларцом привычным жестом переместил в свой замок в Аргоссе, крошевом гранита вскрыв чаропорт, направленный в кладовую. То, что пригодится государю, не помешает и его советнику.
Викард скоренько освежевал последнюю тушу, развесил шкуры, и побратимы, попарившись в бане по обычаю Инь-Чианя, отправились в ближайший кабак обмывать грядущие обновки. Викард пил за щит с мордой глиссарха, Эрею мерещились переплеты книг и оплетки ритуальных ножей. Тот и другой были вполне счастливы этой добычей.
О Милине И-Дель Фабро не вспомнил ни один из побратимов. А зря, потому что утро следующего дня началось непривычно весело.
В дворцовом парке, неподалеку от беседки, нашли труп гвардейца.
Изувеченное, истерзанное тело обнаружили не сразу; лишь когда проспавшийся после гулянья садовник взялся отдохновенья ради стричь кусты и за сбором веток наткнулся на окровавленную ногу, его истошные вопли оповестили двор о кошмарной находке.
Капитан Гонт презрел приказ об аресте, покинул казарменные покои через окно и одним из первых примчался на место происшествия. Проведя осмотр тела, он тотчас опознал подчиненного и взялся за расследование убийства.
С редкой для своего возраста осмотрительностью Гонт разогнал испуганных любителей сенсаций и расставил по периметру верную гвардию. Плотная цепь – на расстоянии локтя, – пропустила в зону лишь лейб-медика и отца Свальда, остальные зеваки разочарованно гудели, тщетно гремя титулами и требуя пропустить их к месту трагедии.
Предоставив Белым братьям осматривать тело, капитан тщательно исследовал окрестности и пришел к весьма занятным выводам. Тело гвардейца приволокли в отцветающую сирень, нападение же, если верить следам, совершили между беседкой и старым гротом, отданным под конюшню крылатой твари советника.
Ему удалось обнаружить следы когтистых лап и слабые вмятины, будто от посоха. То, что целькона не оказалось в конюшне, а мага во дворце, пробудило в капитане самые черные подозрения, к тому же оба монаха показали, что тело жертвы сплошь покрыто ударами когтей, похожих на волчьи.
Правда, Белые братья в один голос твердили, что гвардеец умер скорее от страха или от нервно-паралитической атаки, приведшей к мгновенному разрыву сердечной мышцы, но Дар Гонт не поверил. Своих солдат он подбирал по особым критериям: в личную охрану короны невозможно было пробиться чинами и родословной, мундир нельзя было купить, лишь заслужить ратной славой. Кроме того, Гонт ввел особые проверки на устойчивость и быстроту реакции; зная, что в детстве государю пришлось столкнуться с разными тварями, он день и ночь гонял солдат, приучая сражаться с монстрами, творя из гвардии мракоборцев, способных заменить Эрея Темного. Его подчиненных трудно было испугать до смерти, застать врасплох, убить без стремления к обороне – попросту невозможно! Так было до атаки глиссархов, что ж, темные твари погубили слабейших, осталась элита его маленькой армии. И вот… У гвардейца не нашлось ни меча, ни кинжала, на лице застыла гримаса жуткого веселья, будто предвкушаемое удовольствие плавно перетекло в нескрываемый ужас, минуя изумление или вопрос.
Целенский конь перестал быть пугалом и забавой для гвардии; предположив на миг, что солдат отправился на бой с крылатым монстром, подобно тому, как сиволапый идет смеха ради сражаться с быком, Дар Гонт с сомнением покачал головой. Его солдат не мог испугаться целькона. К тому же Гонт помнил твердо: верный хозяину Дэйв предпочитает плюнуть предупредительным пламенем, избегая столкновения с человеком, а на теле убитого не обнаружили даже намека на ожог.
К тому времени, как капитан точно выяснил время убийства и сопоставил с донесением стражи ю-циньских ворот, видевших, что ближе к полуночи целькон пролетел над стеной, унося на себе Лорейну, к месту преступления подоспел сам Эрей Темный, советник Императора.
Вслед за Гонтом маг осмотрел тело и изучил следы.
Вслед за Гонтом маг сделал выводы.
Первым делом Эрей ударил сапогом по запястью убитого, и скрюченные пальцы разжались, выпуская смертную добычу – клочок надушенной бумаги. Чутье Эрея никогда не подводило: бумага пахла теми же духами, что и памятная записка-приглядка. Вероятно, она была обрывком письма Милины, утерянного магом во время погони за Лорейной. Хмельной вояка нашел записку и принял намек на свой счет. Вопрос был лишь в том, кого бравый гвардеец углядел в потайной беседке. Кто ждал Эрея вместо «покорной наложницы».
Маг решительно вынул из воздуха меч, дотянувшись до замка в Аргоссе, проверил мешочек на поясе и, держа наготове посох, пошел к роковой беседке. Рядом пристроился капитан с заговоренным клинком.
В беседке было чисто настолько, что оставалось подивиться педантичности напавшего. Даже пол был посыпан свежим песочком, а скамейки натерты раствором уксуса.
