– Так точно!
– Тебя поднимут против меня?
– Так точно! – в безразличном голосе трупа неожиданно мелькнули хищные, довольные нотки.
– Значит, меня дожидались, расчетливо. Ты слушаешь, побратим?
– Так точно! – буркнул призадумавшийся Викард. – Тьфу ты, слушаю! Не нравится мне все это, братко, отпускай уже бедолагу, до полуночи рукой подать.
– И то дело. В награду за верную службу, за исполненный долг перед Господом дарую душе твоей покой, да отлетит она в царствие Седой Девы чистая, незамутненная, душа воина, погибшего в битве! Да будет так! – Маг трижды коснулся посохом тела, трижды ударил в пол, трижды очертил круг над головой Бертрана.
Тот медленно, на пятках повернулся к командиру.
– Справился, Берт, – с невольной дрожью подтвердил Гонт. – Так держать, солдат! Теперь иди с миром, отдыхай, не печалься. Все там будем, ох и выпьем!
Гвардеец счастливо улыбнулся капитану и рухнул на пол, закатив глаза.
Дар Гонт отвернулся, пряча слезы, жадно глотнул из предложенной хмурым Викардом фляги, закусил губу:
– Вы отстояли его душу, советник?
– Да.
– Почему-то мне хочется сказать «Спасибо».
– Хочется – скажите.
– Твоя правда, братко: что себя неволить? – как-то нервно хмыкнул Викард. – Пять минут до полуночи, приготовься. Ты уверен в том, что творишь?
– Да, – маг слабо дернул щекой и повернулся к Истерро. – Заряжайте свои Круги по сигналу Викарда.
Монах не ответил, вытягивая заупокойную молитву; его чистый, звонкий голос летел к далеким звездам, ища путь к сердцу Девы, самой прекрасной в Кару, и Та протягивала руки неприкаянной душе солдата, открывала перед ней Калитку. Это было хорошо, правильно: отпетую по обрядам душу вернуть почти невозможно.
– Если что, Шарно, я пройду, – мрачно пообещал Викард, готовя сюрикены. – Сдохну, а пройду, ты знай.
– Я знаю.
Мертвое тело на полу слабо шевельнулось, почти неразличимо; капитан и монах не заметили, не насторожились, но чуткий инь-чианин тотчас вскинулся, ткнул пальцем в труп, предупреждая побратима, и, присмотревшись, ругнулся так, что звезды осыпались. Мертвяк начал стремительно покрываться то ли шерстью, то ли перьями, и вместо отрубленных пальцев отросли новые, с мощными когтями в подушечках мягких, кошачьих лап.
– Все же рысь? – неуверенно прошептал Викард. – Так какого черта? Возьми меня Эттивва, да это же!..
– Грифон, – подтвердил его догадку Эрей, указывая посохом на голову, все более похожую на птичью. – Поставьте защиту.
– Да они же вымерли черт знает когда! Уходи из Круга, братко, как-нибудь сдюжим, продержим тварь до рассвета… Уходи!
– Защиту!
– Бабник! – покорно рявкнул Викард в ухо монаху. – Сволочь, что ж ты творишь! Заряжай Круги, погань святая!
Истерро очнулся от благочестивых мыслей и гневно вскинулся на окрик; Дар Гонт грубо дернул его за сутану, заставляя посмотреть внутрь башни, монах глянул, онемел от изумления и ужаса, забыв проклясть назойливого варвара; он вскрикнул и отшатнулся, вжался в перила балкона; за это время мерзкая тварь, еще не грифон, уже не человек, рывком поднялась на колени, упала на четвереньки, на лапы, раскачиваясь из стороны в сторону, повернулась к монаху, на испуганный вскрик, раскрывая клюв. Викард ударил Белого брата промеж лопаток, и тот, наконец, очнулся, сделав единственно возможный шаг к спасенью: заслонился от оборотня Светлым кругом.
– Хей, – тихо сказал Эрей, привлекая внимание твари.
Не поворачивая головы, монстр прыгнул. На голос Эрея Темного. Он не набрал еще полную Силу, без души он был просто куклой в руках далекого прародителя, марионеткой, подвластной приказу извне; но все же он стал оборотнем, бывший Бертран, и прыжок его был стремителен до предсмертного хрипа человека ли, мага… Монстр прыгнул на голос – и промазал.
Эрей не был человеком. Он умел двигаться быстро, быстрее человека. Быстрее мага. Как оказалось, быстрее бездушного грифона. Он успел дотянуться до меча и от души приложить монстра посеребренным клинком.
Возможно, с просто оборотнем его удар решил бы исход поединка; беда была в том, что оборотень попался непростой. Дрянная кукла, поднятая на оружии, покорная чужой власти, тварь взвизгнула и тупо прыгнула вперед, подминая собой клинок, непрерывно воя, выбивая ударом лапы опасный меч. Прыгнула – и снова опоздала.
Эрей старался не терять контроля в этой бешеной пляске; держа грифона по правую руку и отмеряя дистанцию посохом, он уходил от монстра несложными полувольтами, прокладывал ему заранее продуманный маршрут, от сребреника к сребренику, от ожога к ожогу. Недоделанный, слабеющий грифон продолжал прыгать, метить когтями, но не успевал за магом, покорно двигаясь к ловушке из камней, и Светлый круг держал защиту, не позволял прародителю коснуться тела Бертрана, сделать своей аватарой, душу вложить; Эрей улыбался страшной мертвой улыбкой, вновь уходя от атаки, но тем, кто остался снаружи, казалось, будто противники слились в один неразделимый клубок, вихрь, все сметающий на пути, и нет спасения советнику Императора. Там, за Кругом, яростно бранился Викард, видевший больше своих товарищей, восхищенно мрачнел Дар Гонт, и Истерро затеял новый молебен во спасение.
– Все в порядке! – на всякий случай крикнул им маг, уходя вглубь башни, к чану с убийственной известью.
Монстр слишком поздно учуял опасность, дернулся прочь, но посох мага подправил прыжок, грифона повело, он слабо взмахнул неокрепшими крыльями, пытаясь удержать равновесие, задел реторту с кислотой, и та грохнулась на пол, разбиваясь вдребезги. Бездушное неразумное тело не сразу осознало, что растворяется в адской смеси, призванной уничтожать органику, отходы магических ритуалов; тело мертвяка не чувствовало боли, лишь когда от лап остались жалкие культи, монстр глянул вниз и глухо завыл, не в Силах ни прыгнуть, ни взлететь. Маг, уцепившись одной рукой за балку, жахнул посохом в чан с известью, так, чтобы жертву накрыло белой мантией, способствующей разложению. Тот заметался, пытаясь спасти шкуру, катаясь по полу, но попадая в кислоту, и камни слабо мерцали в чаду, распадались, работая катализаторами.
Можно было расслабиться и перевести дух. Природа и химия делали свое дело, в нем не требовалось особой ворожбы и расхода Силы; естественные процессы нуждались в одном – во времени, а времени у них было предостаточно.
Впрочем…
Туман над Мельтами.
Над суровыми кряжами, покрытыми ледниками, – туман? Или дым? Над Сельтой, Олетой? Над Олетой, черт возьми. Дым. Над Олетой. Ю-чиньский ветер гонит его в сторону Мельт.
С низкой балки, приютившей мага, открывался хороший вид на Инь-Чиань: башня, переделанная в обсерваторию, на деле была сторожевой, дозорной; здесь до сих пор висело било и хранился сигнальный хворост. Эрей всматривался до рези в смоляных глазах, но не уловил и намека на туман, а значит…
