Старый Варт Даго-и-Нор первый подскочил с места и закричал «Славься!» государыне. Трибуны рыдали от избытка эмоций, зрители заключали друг друга в объятья и поздравляли с победой, забыв про чины и политические распри, и каждый признавал, что турнир удался как никогда.
Эмберли Даго-и-Нор, победитель императорского турнира в Мантрее, принял кубок чистейшей меди из рук своей королевы, высшую награду, символ лета, его Исток, знак удачи и благоденствия той страны, что завоевала талисман в ритуальных схватках. Рыцарь пытался хмурить брови и держать торжественный вид, но сиял ярче кубка, и во взгляде его, устремленном на Рандиру, читалось неприкрытое обожание. Добивался подобного поворота событий Император или его планы так далеко не заходили, но отныне грозная неспокойная Сельта делалась ручным тигром у ног своей повелительницы, ловящим каждый жест хозяйки и готовым разорвать любого обидчика.
Император смотрел на супругу с гордостью и любовью.
Оба соперника Эмберли поддались всеобщему ликованию, орали громче всех и норовили дружески хлопнуть победителя по плечу. Эм не противился, впрочем, Эрей не был уверен, что он вообще хоть что-то замечал, поглощенный созерцанием Рандиры.
Когда восторг поутих, маршал Варт отер слезы и обессиленный упал в свое кресло. Довольный Ральт ткнул его в бок и хмыкнул в густую бороду:
– Что, хороша моя дочь? Прирожденный вождь!
– Об одном жалею, – признал утомленный Даго-и-Нор, пытаясь хоть как-то отдышаться, – что не прислал сватов раньше Рада. Небось не отказал бы дальнему родичу?
– Гнать не стал бы, – степенно кивнул Рваный Щит.
Эрей слушал их разговор вполуха, щурясь на беспощадное солнце. По окончании турнира и объявлении победителя он перестал интересоваться происходящим на ристалище и теперь не сводил глаз с Линара, старавшегося слиться с креслом. Дважды принц делал попытку встать, но натыкался на взгляд мага и падал обратно, впиваясь пальцами в подлокотники. Его рыцари не сдержались, кинулись на арену чествовать победителей, его слуг перехватила бдительная стража Императора, хваленая Серебряная Рота. Линар с тоской поглядывал на небо и кусал губы, растянутые в кривой понимающей улыбке.
Когда он вновь предпринял попытку уйти, по знаку Эрея гвардия окружила принца плотным кольцом и доставила во дворец, в личные апартаменты. Арест мятежного родича прошел незаметно и безболезненно для окружающих.
Завершало турнир пышное пиршество и потешные бои лицедеев, было выпито море вина, рекой лились клятвы в вечной верности и дружбе, дело дошло до братания и обмена оружием. За общим ликованием никто не заметил отсутствия принца, а если кто заподозрил неладное, недосуг было утолять неуместное любопытство.
Исход
Так закончился приснопамятный турнир в Мантрее, славный и спорный, открывший новые возможности и новых полководцев, оправдавший основное свое назначение. Сельта отказалась от очередных нелепых претензий и заключила мир с могучим сюзереном. Рандира обрела новых друзей и заступников, и, как полагали многие, Эмберли Даго-и-Нор обещал стать частым гостем Стольного города, что предвещало новые забавы, и турниры, и пиры.
Император вызвал к себе Дара Гонта и разговаривал с юношей не меньше часа. Честолюбивый полуполковник вышел из кабинета пунцовый как рак, то ли от гнева, то ли от удовольствия: Рад умел распекать подданных, превознося их заслуги, так что иной нагоняй государя становился дороже ордена.
Понемногу гости разъезжались, оставляя Мантрей. Снялись с места альтавы, вспомнившие о близкой жатве, за ними потянулись посольства Олеты и отдаленных провинций. Через седмицу тронулись в путь сканваны. Рандира рыдала и рвалась провожать отца до самых Мельт, предчувствуя долгую разлуку. Император не стал противиться путешествию, оговорив лишь жене, что доедут они до сельтской границы и повернут обратно. Слыша такие речи, в дорогу засобирались и селты, так что в путь отправились целым войском, будто шли войной на неведомого врага в славном и добром союзе. Во главе малой армии Императора стоял полуполковник Дар Гонт.
Эрей не поехал, с легким сердцем отпустив в поход Викарда, лишь настоял, чтобы Рад прихватил с собой древний Меч, а Рандира – подарок Лорейны. Он вернулся в Столицу вместе с эскортом Линара, лично устроил принца в камере и приставил надежную стражу. Навестил Истерро в его Храме, пересказал последние новости, а потом заперся в Цитадели и не выходил две седмицы, занимаясь научными изысканиями.
Записка Лорейны хранилась им в особой шкатулке как доказательство того, что девушка сдержала слово и посетила турнир. Впрочем, как убедил себя маг, это не имело значения.
Спустя полтора пояса Император прислал ворона с пространным письмом: малое войско благополучно достигло Сельты, где и сам государь, и его свита, и сканваны задержатся для продолжения празднования Истока лета. Намечены новые состязания и пиры, малые войны с участием Гонта и Даго-и-Нора, селты стремятся показать гостям из Инь-Чианя многочисленные храмы Эттиввы, а Рандира в сопровождении отца отправится к чудотворному источнику в скалах Готтана, предвестницах могучих Мельт на плодоносной равнине Хельд. Источник, по словам местных Братьев, способствует легким родам и укрепляет в утробе плод, глава сельтской общины, настоятель Храма в Эминге, разрешил государыне совершить омовение в целебных водах.
В конце письма Рад требовал оповестить знать о своем решении, призывал вельмож и сановников последовать за ним и веселиться вместе с государем, управление же Стольным городом и Империей временно передавал в руки Эрея Темного, советника.
Как ни велико было желание мага порвать письмо и сжечь обрывки, рыцарская привычка к повиновению сделала черное дело: пришлось подчиниться и прочесть приказ на большом государственном Совете.
С всеобщего согласия Эрей принял власть и первым делом заточил мятежного принца в темницу, о которой мечталось многие годы: в покои из серебра, с посеребренной мебелью и серебряной посудой. Волей его Линар ежедневно носил вериги из пресветлой руды, и тени, вновь собравшиеся за спиной венценосного пленника, потихоньку растаяли.
В остальном в светотени было тихо, настолько, что впору сравнить с фамильным склепом. Эрей старался предугадать все возможные ходы противника, ни на миг не забывая, против кого ведет свою нехитрую партию. А потому на фоне полного покоя во всеоружии ожидал обещанных неприятностей.
