– Ты! Уже! Танцевать! Устала! Эта! Песня! Сто раз! Играла!
Я закрыла глаза, чтобы это прекратилось, запнулась и упала. Люди расступились, и я поползла вперед, чтобы не сталкиваться больше ни с кем. Но вдруг мне навстречу, точно так же, на четвереньках, выползла Вера:
– Уходи отсюда!
Я в ужасе попятилась – все еще ползком, подальше от нее:
– Уйди, хватит за мной таскаться!
Люди вокруг охнули, перестали танцевать, и Вера исчезла. Музыка по-прежнему долбила в уши, но никто не двигался. Я посмотрела вверх – все глядели не на меня, а в сторону входа. Музыка резко вырубилась, остались только разноцветные пятна, плавающие по потолку. Я встала, дрожащими руками подобрала сумочку, протиснулась мимо неподвижных людей. А когда выбралась из круга, тоже замерла. В дверях столовой стояла мать Веры.
Тетя Оля, улыбаясь, разглядывала пьяную толпу. На ней был тот же пиджак, в котором она ездила на опознание. Волосы уложены, лицо накрашено – тщательно готовилась.
– Что же вы не танцуете? Танцуйте! – сказала она.
Никто не шелохнулся. Тетя Оля медленно пошла вперед, и толпа отшатнулась от нее, как от заразной. Я тоже отступила назад. Верина мать прошла в середину зала, в самое сердце буквы «П». Включили верхний свет. Она разглядывала тех, кто сидел за столами, – они замерли под ее блуждающим взглядом, – потом подошла к нам. Тетя Оля смотрела каждому в лицо, одному за другим. Я вдруг поняла, что она делает, и от страха приросла к полу, онемела. Ольга Николаевна искала Веру. Стареющая сумасшедшая женщина как-то узнала о празднике и пришла за своей дочерью.
Я молча заплакала, все еще не в силах сдвинуться с места. Тем временем общее оцепенение прошло. Все зашевелились, задвигались, стали уходить с пятачка для танцев. Тетя Оля подошла ко мне.
– Сашуля, ты не видела Веру?
– Видела, – ответила я чистую правду.
Она отпрянула, попятилась, прикрывая рот, потом снова приблизилась и схватила меня за обе руки:
– Неправда!
На ее лице появились проблески нормальности – и горя.
– Что тут такое? – раздался громкий голос.
Мы обе обернулись. Директриса.
Безумие снова овладело тетей Олей.
– Оксана Игоревна, Верочку, Веру ищу. – Она, прижав руки к груди, снова оглядела зал. – Мне сказали, сегодня встреча выпускников, я подумала, может, Верочка тоже придет.
Ольга Николаевна тихо заплакала, стоя перед директрисой. Оксана Игоревна поджала тонкие губы и неуверенно подняла руки, чтобы взять тетю Олю за плечи, но опустила их.
– Идемте, я попрошу довезти вас до дома. – Она взяла мать Веры за локоть и тихонько потянула к выходу.
Тетя Оля сделала шаг, другой, но потом вырвала локоть из цепких пальцев директрисы.
– Ну что еще? – раздраженно рявкнула та, но осеклась, наткнувшись на удивленные взгляды тех, кто был в зале.
Оксана Игоревна мгновенно подавила гнев и собралась снова взять незваную гостью за локоть, но тетя Оля вдруг сорвалась с места, заметалась от одного человека к другому:
– Вы ее видели, видели? Верочку видели? Я за ней пришла, думала, она здесь, а ее нет, где же она?
Запрокинув голову, тетя Оля хватала людей за руки, бормоча одно и то же. От нее уворачивались, отталкивали с возмущенными возгласами. Она замерла посреди разоренной столовой: разбросанная мишура, отодвинутые стулья, салфетки на полу, грязные тарелки, ободранные букеты шаров. Выпускники – пьяные, галстуки расслаблены, пиджаки сняты, макияж потерся и потек, локоны развились, прически распались.
Тетя Оля растерянно разглядывала гостей, и я скорее чувствовала, чем понимала: безумие то овладевает ею, то отпускает, и здоровой частью себя она не понимает, как здесь очутилась.
В гробовом молчании в столовую вошли охранники, которые уводили несостоявшегося стриптизера.
– Вы ее убили, вы ее убили, вы ее убили, – зашептала тетя Оля.
Охранники взяли безумную женщину под руки. Она покорно пошла с ними.
– Вы ее убили, – говорила она в лицо каждому, – вы, вы, вы.
Проходя мимо директрисы, мать Веры изловчилась и схватила ее за полу пиджака:
– И вы, и вы тоже!
Оксана Игоревна вырвалась и крикнула, не скрывая ярости:
– Перестаньте уже ходить сюда!
Охранники и Ольга Николаевна исчезли за дверью.
Оксана Игоревна повернулась к залу. Лицо ее все еще было искажено:
– Включите музыку!
Она развернулась и, стуча каблуками, вышла из зала.
Диджей врубил музыку, и она долбанула по ушам с того места, на котором остановилась:
– …и целуй меня везде, я ведь взрослая уже!
Выпускники переглядывались, растерянно улыбались. Некоторые группки уже чокались полными рюмками. Свет снова погас, поплыли разноцветные блики. Я выбралась из столовки, пронеслась по коридору мимо директрисы: она стояла у окна и говорила по телефону. На крыльце двое охранников решали, что делать с сумасшедшей теткой, а Верина мать покорно ждала. Ни один не хотел уходить в разгар праздника.
– Оставьте ее в покое, я доведу, – сказала им я.
Тетя Оля порылась в кармане и достала скомканный носовой платочек. Она теребила его, но слезы не вытирала. Они капали на неровные бетонные ступени черными пятнами – казалось, Ольга Николаевна плачет черными слезами.
На крыльцо выскочил Круглов. Мы взяли мать Веры под руки и повели домой.
Глава 22
– Сашка, туристы едут. На пару дней отвезем за сопку, на водохранилище. Говорит, сохатого хочет взять. Каков фраер, а? – сказал отец.
– Валера! – тихо одернула его мать.
Они появились в конце августа, перед школой. Как выяснилось, договорились с отцом, что будут раньше, но помешали пожары.
– У меня школа, – напомнила я, хотя отец всегда помнил про первое сентября.
Он сам покупал цветы и, пока я не начала стесняться его грубой речи и блатных ухваток, ходил со мной и матерью на линейку.
– До первого-то обернемся, – заверил он.
Заняться было нечем, поэтому в ожидании гостей я перестирала всю одежду «для леса», свою и отцовскую, зашила дырки и разошедшиеся швы.
Туристы, приехавшие из Петербурга, поселились в единственной городской гостинице – «Таежной». Еще советская, умывальники в номерах, душ и туалет – общие, по одному в каждом конце длинного коридора. Пять этажей, второй сдан в аренду: каморка фотографа, кабинет косметолога, магазин белья из бамбука, магазин меда, салон ортопедических стелек, страховые компании, потребительский кооператив, в который все боялись нести деньги…
– Забавная у вас гостиница, – сказал, улыбаясь, Игорь Петрович, когда мы встретились, чтобы познакомиться.
