– Она рассказала вам об этом? И вы видели деньги?
– Да, она рассказала мне об этом, я видела и деньги, –
ответила Максин. – Эллен также сказала мне, что эту игру она проиграла, но все
же тысяча долларов у нее в кармане. Теперь она уедет куда-нибудь, где ее никто
не знает, и начнет игру сначала.
– Она вам так и сказала?
– Да.
– Вот эта женщина? – спросил Ловетт.
– Да, эта женщина, – подтвердила Максин.
Ловетт оглядел всех присутствующих и произнес:
– К вашему сведению, Максин Эдфилд сделала на этот счет
письменное заявление, которое хранится у меня. Не думаю, что кто-то из вас
отважится на какую-нибудь нечестную комбинацию. Разве что Эллен Калверт,
присутствующая здесь, попытается… Или, точнее говоря, сделает смелую попытку…
Но я думаю, вы не будете делать этой попытки, моя дорогая, не так ли?
Сотрудница Дрейка подняла глаза на Мейсона, как бы спрашивая
у него совета.
– Не говорите ничего, – посоветовал тот.
– Я что, не могу даже отрицать?
– Пока – нет, – ответил Мейсон. – По совету адвоката вы
будете хранить молчание.
Дункан Ловетт улыбнулся:
– Легко понять, что адвокат попал в затруднительное
положение после ваших показаний, Максин. Что касается меня, то я считаю дело
законченным.
– Мне хотелось бы задать мисс Эдфилд несколько вопросов, –
сказал Мейсон.
– Прошу вас, – ответил Ловетт.
– Если вы позволите этому адвокату снять показания со
свидетельницы, – предостерег Ловетта Джармен Дейтон, – ее уже нельзя будет
использовать как свидетельницу.
– Чепуха! Она просто рассказала все, что знает. И она сможет
то же самое рассказать и присяжным. А если мисс Максин Эдфилд не сможет
ответить на вопросы адвоката сейчас, то и в качестве свидетельницы ее не будет
смысла использовать. Я сказал ей, чтобы она говорила правду и ничего, кроме
правды, и ей нечего бояться. Не так ли, Максин?
– Так, мистер Ловетт.
Тот улыбнулся Мейсону.
– Прошу вас, задавайте ваши вопросы, – разрешил он.
Стефен Гарланд вынул из кармана пачку сигарет:
– Никто не будет возражать, если я закурю? – Возражений ни у
кого не было.
Гарланд закурил и поинтересовался:
– У вас много вопросов, мистер Мейсон?
– Нет, совсем немного, – ответил тот.
– Я буду придерживаться нейтралитета, – сказал Гарланд. –
Сяду здесь в уголке, а вы можете разговаривать.
– Не прикидывайтесь, Гарланд, – произнес Джармен Дейтон. –
Мы все в этом деле лица заинтересованные.
– Итак, какие вопросы вы хотели бы мне задать, мистер
Мейсон? – спросила Максин Эдфилд. – Я готова ответить на все ваши вопросы. Я
всю свою жизнь проработала, я честный человек. Правда, в жизни моей случались
мелкие неприятности, но я всегда зарабатывала себе на хлеб честным трудом.
– Очень приятно, – заметил Мейсон. – Я не собираюсь копаться
в вашем прошлом, я только хочу задать вам несколько вопросов, чтобы уяснить
суть дела.
– Прошу вас…
– Вы рассказали нам, что Эллен Калверт получила тысячу
долларов и уехала в другое место, где ее никто не знал?
– Да.
– Откуда вы это знаете?
– Она мне сама об этом говорила.
– Как вы думаете, зачем она это сделала?
– Как зачем? Она была еще молода. Вся жизнь у нее была
впереди, и весь мир раскрывался перед ней. Если бы я получила тысячу долларов,
я тоже стряхнула бы со своих ног пыль Кловервилла, села на ближайший поезд и
укатила бы.
– Боюсь, вы не поняли, что я имел в виду, – сказал Мейсон. –
Ведь речь шла не о вас, а об Эллен Калверт, которая получила первый приз на
конкурсе красоты, портреты которой были опубликованы в газетах и журналах и
которая имела право на пробы в Голливуде…
– А, понятно, понятно! – перебила его Максин. – Конечно,
весь мир открывался перед ней… Вы полагаете, что ей не было надобности
скрываться?
– Совершенно верно.
– Вы подходите к этому вопросу только с одной стороны. А вы
попытайтесь подойти к нему с другой. Эллен Калверт гуляла с одним из самых
завидных женихов Кловервилла. А потом он начал остывать к ней. Тогда она решила
сделать ход конем – придумала беременность и хотела посмотреть, какой это даст
эффект. Но трюк не вышел. С другой стороны, девушка успела побывать и в
Голливуде на пробах. Она надеялась добиться там успеха, но оказалась
искательницей ролей, которой говорят: «Не беспокойтесь, звонить нам не надо, мы
сами вам позвоним». Короче говоря, не вышло здесь, не вышло там, а Эллен –
девушка гордая. Пока Хаслетт гулял с ней, он был весьма пылок, а уехав в
Европу, быстро остыл.
– Вы считаете, что Эллен знала об этом? – спросил Мейсон.
Максин рассмеялась:
– Она же сидит позади вас! Почему вы не спросите у нее
самой? Конечно, она знала об этом. Горе всех ловкачей адвокатов как раз и
заключается в том, что они слишком хорошо знают законы, но плохо знают женскую
психологию. Они недооценивают женщин.
– Почему же вы считаете, что она знала об этом?
– Потому что сама мне об этом сказала.
– Вы хорошо знали ее?
– Конечно, хорошо. Постороннего человека девушка в любовные
дела не посвящает и не станет делиться с ним авантюрными планами.
– Я, конечно, понимаю, что вы не были для нее посторонним
человеком, – ответил Мейсон. – Но я хотел бы знать, действительно ли вы ее
хорошо знали.
– Ну, я знала ее так хорошо, как вообще одна девушка может
знать другую.
– И вы утверждаете, что женщина, сидящая сейчас рядом со мной,
– Эллен Калверт?
– Да, это она! – заявила Максин Эдфилд. – И не пытайтесь
отрицать это. За это время она, конечно, изменилась, но это все та же Эллен
Калверт.
– И именно эта женщина рассказывала вам об афере, которую
собиралась предпринять по отношению к Хармену Хаслетту, заявив ему, будто она
беременна?
– Да, это она! – повторила Максин. – И даже если эта женщина
вздумает отрицать это, ей это не поможет.
– Минутку, минутку! – вмешался Дункан Ловетт. –
Идентификация этой женщины в данный момент не входит в наши задачи. Она ведь и
сама этого не отрицала.
– В подобного рода ситуациях вопросы, связанные с проверкой
памяти свидетеля, никогда не помешают, – заметил Мейсон.
