– Вы понимаете, что это будет значить для вас? – спросил
Мейсон. – Если вы будете претендовать на наследство, вас обвинят в обмане и
лжесвидетельстве, имя вашего сына будет склоняться в суде и… Он знает, что
настоящая его мать – вы?
– Сейчас уже знает, – ответила она. – Я говорила с ним.
Объяснила ему все как есть, и это оказалось много легче, чем я думала, потому
что женщина, которую он считал своей матерью, неоднократно бросала ему в лицо
реплики, которые вызывали у него подозрения.
Мейсон задумчиво посмотрел на нее.
– Возможно, вы очень и очень ловкая женщина, – наконец
произнес он, – которая работает вкупе с молодым человеком – ведь миллионы
Хаслетта стоят трудов.
– Значит, вы считаете меня авантюристкой?
Мейсон задумчиво сказал:
– Я просто не знаю, что и думать. Уж больно драматическим и
странным получается это дело. В данный момент я не могу ничего утверждать. Я
только высказываю свои сомнения. Не забудьте, что я больше не являюсь вашим
адвокатом. Вы сами отказались от моих услуг. А сейчас пришли ко мне с довольно
сложным планом операции. Вот я и высказал вам свои сомнения.
– Я не могу корить вас за это, мистер Мейсон, – ответила
она. – Знаю, что вела себя глупо. Я бы должна была посоветоваться с вами.
– Ну что же, – вздохнул Мейсон. – В таком случае расскажите
мне, как все было на самом деле. И имейте в виду, что я спрашиваю вас об этом
не как ваш поверенный, а как человек, который должен решать, сможет ли он стать
им или нет. Итак, что в вашем рассказе было правдой?
– Все… все, что я вам рассказывала, правда! – воскликнула
она. – Просто кое-что я утаила.
– У вас был сын?
– Я приехала сюда почти двадцать лет назад, – начала она. –
Я была беременной и находилась в отчаянном положении, хотя у меня оставались
кое-какие деньги, но их становилось все меньше… Работать в той должности, в
какой я работала на предприятии у Хаслетта, я не могла, так как у меня не было
рекомендаций. Поэтому мне оставалось идти либо в прислуги, либо в няньки. Я
поместила объявление в газете. Некая миссис Байрд откликнулась на мое
объявление и попросила меня зайти к ней переговорить. У них не было большого
достатка, но у мистера Байрда, пользовавшегося хорошей репутацией, было
постоянное место работы. Детей у них не было. Я начала работать у них, и спустя
какое-то время миссис Байрд заметила, что я в положении. Мне пришлось
рассказать ей о своих невзгодах, и я предупредила их, что буду работать до тех
пор, пока это возможно. А потом отправлюсь в дом незамужних матерей и там
разрешусь от бремени. Она отнеслась ко мне с сочувствием и дружелюбно.
Спросила, думала ли я об аборте. Я ответила, что думала, но отказалась от этой
мысли. В тот день мы ни о чем больше не говорили, но несколько дней спустя она
снова вернулась к этой теме, сказала, что обсуждала этот вопрос со своим
супругом и что они пришли к выводу, что хотели бы усыновить моего ребенка,
однако некоторые юридические положения препятствуют этому. Но вот миссис Байрд
нашла выход. Она скажет друзьям и знакомым, что забеременела. Мистер Байрд
останется в Лос-Анджелесе и будет продолжать работать, а мы с ней отправимся в
сан-францисскую больницу, я запишусь там под именем Белинды Байрд и рожу.
Малыша зарегистрируют как ребенка Белинды Байрд и Аугуста Байрда. Вот,
собственно, и все, что нам предстояло сделать. Через некоторое время после
рождения ребенка мы вернемся домой, и я останусь работать у них, а они будут
воспитывать моего ребенка как своего собственного. Единственное, о чем они
просили меня, это никогда и никому не рассказывать правды.
Мейсон задумчиво посмотрел на женщину:
– Почему вы изменили свое решение и что вы хотите от меня?
– Изменила я свое решение, когда узнала, что наследство
Хаслетта оценивается в два миллиона и что у него нет других родственников,
кроме моего сына.
– Для себя лично вы ни на что не претендуете? – спросил
Мейсон.
– У меня нет на это никаких законных оснований.
– Когда я раньше говорил с вами, вы утверждали, что хотите,
чтобы ваш сын избрал свой собственный путь, и – как вы сами выразились – вы
никогда ничего не скажете ему о его отце. Сейчас же ваши намерения изменились.
– Я очень много думала над всем этим. Несколько дней назад я
еще мечтала, чтобы его отец выплачивал ему алименты – приблизительно
двести-триста долларов в месяц, – а теперь, когда его отец умер, я узнала, что
мой сын может получить большое состояние.
– Эти факты и ваши слова настраивают меня на скептический
лад, – заметил Мейсон.
– Я могу доказать, что все, что я говорю, – истинная правда,
– сказала она.
Мейсон подался вперед:
– Очень интересно, каким образом? Если речь пойдет о его
приемных родителях…
– Нет, их уже нет в живых… Погибли в автомобильной
катастрофе.
– В таком случае как же?
– У меня есть свидетельница. Медсестра из больницы в
Сан-Франциско.
– Вы считаете, что медсестра может помнить это событие,
произошедшее двадцать лет назад? Ведь она имела дело с тысячами и тысячами
новорожденных.
– Вы считаете это невозможным?
– Откровенно говоря, да.
– В таком случае я расскажу вам о сопутствующих обстоятельствах,
и вы поймете, что это все возможно.
– Какие же это обстоятельства?
– Эта сестра начала работать в больнице как раз в тот день,
когда меня туда поместили. Не забывайте, что я легла в больницу под именем
Белинды Байрд и, естественно, сказала, что мне двадцать девять лет, то есть
назвала возраст миссис Байрд. А мне в то время было только девятнадцать. Никто
не обратил внимания на эту деталь, кроме этой сестры, которая заполняла историю
моей болезни и обратила внимание на возраст. Сестра подумала, что в документах
допущена ошибка, и пришла ко мне, чтобы исправить ее.
– Как ее зовут? – спросил Мейсон.
– Агнес Берлингтон.
– Итак! Она пришла к вам до рождения ребенка?
– Да.
– И спросила, не допущена ли ошибка в документах
относительно вашего возраста?
– Да.
– Что вы ей ответили?
– Я ответила, что никакой ошибки в документах нет, что я
выгляжу намного моложе, чем есть на самом деле.
– И что она ответила?
– Она ответила: «Чепуха!»
– Это не причина, чтобы запомнить вас на всю жизнь.
– Тем не менее она запомнила. Я уже говорила с ней.
– Говорили с ней?
