– А характер пищи вам ничего не говорит? – спросил Мейсон.
– Ну и ну, Перри! – укоризненно заметил Трэгг. – Вам не
кажется, что у нас все перевернуто с ног на голову? Вместо того чтобы мне,
офицеру полиции, спрашивать подозреваемую и ее адвоката, я вынужден сам
отвечать на ваши вопросы. Вам остается только предупредить меня – как того
требует буква закона, – что все, что я сейчас здесь скажу, может быть
направлено против меня.
– Может, вы и правы, – буркнул Мейсон. – Но если вы
действительно заинтересованы в том, чтобы найти настоящего убийцу, вам придется
обсудить со мной некоторые факты.
– Совершенно верно! – подхватил Трэгг. – А если вы
заинтересованы в раскрытии преступления, я думаю, что вы не откажетесь ответить
на некоторые мои вопросы… Например, вопрос о бандероли, адресованной мисс Эйдер
до востребования на главный почтамт?.. Эге, я вижу, вы вздрогнули, мисс Эйдер?
Вы не ожидали, что полиция докопается и до этого, не так ли?
– О бандероли? – спросил Мейсон.
– Да, о маленькой такой бандерольке размером с тетрадку, в
которой обычно ведут дневники. Мы, разумеется, бандероль эту еще не вскрывали,
поскольку у нас не было ордера на арест, а мы обязаны соблюдать определенные формальности
в отношениях с почтовым ведомством. Мы пока только выяснили, что бандероль эта
адресована мисс Эйдер и что адрес на ней написан рукой самой мисс Эйдер. Ну а
теперь, имея на руках ордер на арест, мы можем вскрыть этот пакет в ближайшее
время, и его содержимое, надеюсь, внесет кое-какую ясность в ситуацию –
особенно, если в бандероли окажется дневник убитой. Дело в том, что один из
знакомых Агнес Берлингтон утверждает, что она вела дневник, который хранился в
одном из ящиков шкафа. Во время обыска мы не нашли никакого дневника, так что
вполне возможно, что в этой бандерольке мы и найдем исчезнувший дневник… Вы
понимаете, что все это значит, Мейсон? – Трэгг повернулся к Эллен Эйдер. – Вы
не хотите сделать никакого заявления относительно этой посылки, мисс Эйдер?
– Нет, не хочет! – ответил вместо нее Мейсон.
– В таком случае она может сказать, посылала ли она
что-нибудь на свое имя и когда? – поменял формулировку вопроса Трэгг. – Мы ведь
имеем эту бандероль и знаем, кто писал адрес на ней. В течение ближайшего часа
мы познакомимся и с содержимым пакета.
Эллен Эйдер бросила на Мейсона испуганный взгляд.
– Мисс Эйдер вообще не будет делать никаких заявлений, –
твердо заметил Мейсон.
– Для нее же хуже, – предупредил Трэгг. – Пресса может
расписать все в невыгодном для нее свете…
– Суд общественности нас мало интересует сейчас. Нас заботит
только жюри присяжных… И давайте играть в открытую, лейтенант. Есть
определенные причины, по которым мисс Эйдер не может ответить на ваши вопросы.
Кроме того, у нее есть основания хранить свое прошлое в тайне – основания чисто
личного порядка. А если она начнет отвечать на вопросы, оно неизбежно всплывет
на поверхность. Отсюда следует, что на вопросы моя клиентка отвечать не будет и
вообще не произнесет ни слова.
– Я могу понять вашу позицию, – кивнул Трэгг. – Но в таком
случае все это дело целиком ляжет на ваши плечи… Впрочем, вы, наверное, этого и
хотите. С другой стороны, личная жизнь мисс Эйдер все равно всплывет на
поверхность… Я имею в виду конкурс красоты в этом маленьком городке Кловервилле
и все такое прочее…
– Почему? – спросил Мейсон.
– Потому что об этом уже знают в полиции, и, боюсь, это
известно уже и прессе. Я не хочу сказать ничего, что бросило бы тень на вашу
клиентку, но в конце концов улики есть улики, и, кроме того, имеется еще
свидетельница Максин Эдфилд, которая даст полиции весьма ценные показания в
отношении мотивов убийства. К тому же она может поставить под сомнение
утверждение Эллен Эйдер о том, что та имеет сына от Хармена Хаслетта, который
оставил после себя двухмиллионное состояние. Все эти факты неизбежно всплывут
на поверхность, когда речь зайдет о причинах убийства, и я буду весьма удивлен,
если мисс Эйдер не побоится прокомментировать их, когда они дойдут до
общественности.
– Мисс Эйдер нет надобности комментировать что-либо!
– В таком случае объяснения придется давать вам как ее
адвокату.
– Как ее адвокат, я тоже не обязан давать какие-либо
объяснения.
Трэгг пожал плечами:
– Что ж, значит, будем играть в молчанку. Вы, конечно, оба
понимаете, что мы заинтересованы раскрыть это дело. Но мы не желаем, чтобы
вокруг него поднялось много шума. И если мисс Эйдер может ответить нам на
вопросы, мы будем рады выслушать ее объяснения, проверим факты, о которых она
сообщит, и, если все окажется действительно так, мы не станем ее больше
задерживать.
– Мы оба с вами отлично знаем, – бросил Мейсон, – что вы все
равно не сможете ее отпустить до тех пор, пока дело не будет решено в судебном порядке.
А все эти слова вам нужны для того, чтобы заставить ее говорить.
Трэгг усмехнулся:
– Что ж, Мейсон, я больше не буду делать никаких попыток. А
вам, мисс Эйдер, придется проехать вместе с нами. Кстати, хочу заметить,
Мейсон, что попытка послать компрометирующие материалы по почте говорит сама за
себя. Конечно, сейчас я не выдвигаю никаких обвинений, но вам следует знать,
что эту бандероль мы обязательно вскроем. Я буду очень рад и за вас и за вашу
клиентку, если в ней не окажется дневника Агнес Берлингтон, но боюсь, что
именно его мы в ней и найдем. А теперь, мисс Эйдер, если вы будете так любезны
и проедете с нами в полицейское управление, мы выполним там все формальности по
возможности быстро, конечно, при условии, что вы измените свое решение и дадите
объяснение своим поступкам. Если вы согласитесь дать нам толковое объяснение,
мы с радостью вас выслушаем.
– Никаких объяснений не будет! Ни толковых, ни бестолковых,
– ответил Мейсон. – Мы будем пользоваться своим правом – хранить молчание.
Кроме того, я хочу пять минут поговорить со своей клиенткой наедине, лейтенант.
Может быть, вы подождете в холле? После этого вы можете везти ее в управление.
– Переговорить с ней вы можете и в управлении, – ответил
Трэгг.
– После того, как вы сделаете запись в регистрационной
книге… Конечно, если вы мне отказываете в разговоре с моим клиентом…
– Вы не так меня поняли, – поспешно произнес Трэгг. – Я не
хочу ставить вам никаких препятствий, Мейсон. Во избежание осложнений. Значит,
вы просите пять минут?
– Да.
– Я даю вам это время, – ответил Трэгг и с саркастической
улыбкой вышел из комнаты.
Мейсон повернулся к Эллен Эйдер:
– В этой бандерольке дневник Агнес Берлингтон?
– Да.
– Где вы его нашли?
– В верхнем ящике бюро.
