— Имей в виду, Машка, — вносит свою законную ложку дегтя Госпожа Ведьм, — Рэм много тратится на пластических хирургов!
— Ложь! — возмущенно вопит красавчик-магистр. — Я на тебя в суд подам за клевету, Госпожа
Ведьм!
— Кхм, — говорит фламенга. — Может быть, не стоит отвлекаться на мелочи? Мы ведь сюда явились не ради изысканного знакомства.
— Верно, — сразу напрягается Дарья. — А зачем?
— Вот сейчас все и объясним, — мирно говорит фламенга. — Маша, детка, так у тебя, говоришь, имеется коньяк?
«Детка Маша» несколько обреченным жестом указывает на гостиную:
— Прошу.
… Давненько парадная гостиная квартиры Белинских не видывала столь странной компании. На диване, рядышком, примостились Марья и Дарья Белинские с чересчур спокойными и бледными лицами. Напротив них в креслах сидели соответственно магистр Рэм Теден с выражением крайней озадаченности на лице и серебрянотелая женшина, назвавшаяся фла-менгой Фридой и не позволявшая прочитать на своем зеркально сияющем лице никакого выражения.
— Итак, — сказала фламенга, чувствуя себя главной во всей честной компании. — С чего же нам начать?.
— Начните с того, — подала голос Дарья Белинская и отпила армянского коньяку из пузатого бокала, — как и с какой целью вы узнали о моей сестре и явились к ней. Безопасность Маши меня волнует более всех остальных вопросов.
— Магистр, вам слово, — качнула головой фламенга. — Боюсь, к моим речам госпожа Дарья будет относиться недоверчиво.
Рэм Теден тоже пригубил коньяку, слегка поморщился («Да уж, это вам не „Хеннесси“) и заговорил:
— Дарья, поверь, что госпожа Фрида и я появились здесь именно из соображений безопасности твоей сестры.
— То есть?
— Мы очень боялись опоздать. Мы боялись, что она… Что с ней что-то произойдет.
— Магистр Рэм, говори яснее! — рыкнула Дарья.
— Видишь ли, Госпожа Ведьм, — продолжил Рэм с деланым спокойствием. — Возможно, ты уже позабыла о деле «Наведенная смерть», озаботившись другими… вопросами. Но я не забыл. Да мне бы и не дали. Госпожа Фрида дважды проникала в здание ложи — первый раз, чтобы похитить всю информацию по «Наведенной смерти», а второй — чтоб предложить мне сотрудничество в расследовании дела. Она привела… немало весомых аргументов в пользу того, что магам и фламенгам следует быть союзниками. Хотя бы в этом расследовании. И я думаю, в свете тех превращений, которые имели здесь место только что, ты тоже это поняла…
— Нет. Для меня все слишком смутно, магистр, — сказала Дарья. — Ты, кстати, напрасно обвинил меня в том, что я не занимаюсь делом «Наведенная смерть». Я сумела вернуть себе похищенную информацию, сумела ее проанализировать… Даже побывала на месте гибели одной из девочек…
— И к каким выводам ты пришла? — мягко, но настойчиво спросила фламенга Фрида.
— Их немного, — со вздохом ответила Дарья. — Но первый и самый главный: все погибшие девочки имели сестер. Своих близнецов. Причем эти сестры умерли в очень раннем возрасте. Видите ли, пока я летела из Венгрии в Россию, я через Интернет запрашивала самые подробные данные на каждую из девочек Списка. В основном вела поиск по больницам и родильным домам… Так и выяснилось, что у каждой девочки был близнец. Правда, погибший… Нет, сестры Твистлеп…
— Ты уже и о них знаешь? — удивился Рэм. — Откуда?
— Сны ведьмы — это не просто сны, — ответила Дарья. — Мне все время снились четырнадцать девочек. А потом к ним прибавились две, назвавшиеся сестрами Твистлеп. О них я тоже послала запрос в поисковую систему и выяснила, что они были сестры-близнецы, воздушные гимнастки, циркачки, и погибли совсем недавно. Точнее, покончили с собой, хотя у них не было мотивов совершать такой шаг. Значит, и с ними поработала Наведенная Смерть.
— Верно, — кивнул Рэм Теден. — Мы побывали на месте гибели. Хотели снять узор заклинания…
— Вышло? — быстро спросила Дарья.
— Нет. Но вся атмосфера там просто пропитана смертью… Однако ты продолжай свой рассказ, Госпожа Ведьм. К каким еще выводам ты пришла, расследуя это дело?
— Поначалу я решила, что кто-то стихийно устраняет этих несчастных, — сказала Дарья. — Допустим, есть маг, обладающий мощным потенциалом внушения. Куда более мощным, чем тот, который доступен человеку. И этот маг внушает девочкам мысль о самоубийстве. Зачем? Из мести? Но как эти дети из разных стран могли перейти дорогу нашему гипотетическому магу? Я проверила — между жертвами не было никаких связей: ни родственных, ни дружеских, никаких! Они не знали друг о друге, существовали каждая в своем мире! Значит, гипотетический маг не устранял их как, допустим, участниц некоего заговора или будущей революции. В общем, чепуха… А разговор с братцем Мирты Ишкольц натолкнул меня еще на одну мысль…
— Ты разговаривала с братом одной из погибших? — спросила фламенга.
— Да, — кивнула Дарья. — И он наплел мне про то, что у Мирты были сверхъестественные способности. Например, она силой своего воображения могла вызывать у себя на руках стигматы. И погибла, мол, она из-за того, что вообразила мчавшийся на нее поезд. Хотя на самом деле поезда не было. Так вот. Проверить, конечно, я это не смогла, но приняла за версию: каждая из жертв-обладал а Даром.
— Что ты подразумеваешь под Даром? — быстро спросила фламенга, а Рэм Теден хотел было встрять, но передумал и снова глотнул коньяку. И переглянулся с Машей, для которой весь этот визит и разговор были эквивалентны хорошей дозе кокаина (это сравнение совершенно не означает, что Марья Белинская, умница, отличница и во всех отношениях правильная девушка, позволяла себе вольности с кокаином).
— Дар… — повторила Госпожа Ведьм. — Я подразумеваю под этим словом возможность девочки, девушки или женщины стать ведьмой. Есть определенные признаки ведьмовства, признаки Ремесла, они присутствуют в каждой женщине. В каждой. Только в разной степени, конечно. И я хочу оговориться сразу — признак ведьмовства в женщине — это вовсе не характеристика ее натуры и темперамента. То есть, если женщина — сущий ад для ближних, стерва, склочница, злыдня, это вовсе не означает, что она ведьма. Скорее всего, наоборот, это значит, что в ней признаки ведьмовства сведены даже не к нулю, а к отрицательным величинам.
— И что же ты считаешь признаками ведьмовства? — Фламенга поудобнее уселась в кресле, по телу ее пробежала зеркальная дрожь.
— Это непросто объяснить, — вымученно улыбнулась Дарья. — Ведь никто еще не составлял четкой классификации и всего такого… Но, мне кажется, ве-дьмовство начинается тогда, когда обычная с виду женщина становится способной на нечто… неординарное. Ей снятся странные сны. Иногда она в полной тишине слышит совершенно незнакомую мелодию. И, не будучи композитором либо музыкантом, она трут понимает, что может исполнить эту мелодию. Или ни с того ни с сего такая женщина начинает писать стихи: не те, которые просто читаются, но те, что, когда ты их читаешь, словно гравируются на поверхности твоего сердца… Или принимается сочинять романы про ведьм и потусторонний мир, хотя всю жизнь до того была реалисткой… А возможно, что такая женщина пишет картины, в которых слишком много фантазии и воображения.
