Павильон, ставший в последние месяцы чрезвычайно популярным местом времяпрепровождения для горожан, принадлежащих среднему классу, и для представителей высшего общества, располагался недалеко от Площади трех фонтанов, в месте, где концентрировались театры, ресторации, галереи.
Черные буквы на красном фоне, гласящие "Младенцы в ящиках", [1]
настраивали входящих на мрачноватый и несколько мистический лад. Однако внутри помещения их ожидало вполне мирное и скучноватое на первый взгляд зрелище. В просторной прямоугольной комнате вдоль одной из стен с равными интервалами стояли шкафы со стеклянными дверцами. По боковым их стенкам змеились трубки и трубочки, выступали какие-то рычаги и вентили, слышалось шипение и легкий гул. В целом конструкция казалась несуразно-впечатляющей. Женщины в форме медицинских сестер дежурили возле каждого шкафа. Время от времени кто-то из них принимался подкручивать тот или иной вентиль, записывать показания датчиков в аккуратные тетрадки или просто заглядывал в застекленное окошко в дверце шкафа. Уверившись, что всё в порядке, женщины замирали, каждая возле того шкафчика, что находился в её ведении.
Вдоль шкафов на расстоянии пары метров от них был установлен низенький заборчик, который не позволял основной массе посетителей приближаться к экспонатам вплотную и в то же время не мешал детально их рассматривать. Рядовая публика могла приобрести билеты по достаточно доступной цене в кассе у входа и удовлетворить свое любопытство, разглядывая выставленные образцы, читая поясняющие надписи и плакаты, густо покрывающие свободное пространство стен, или просто наблюдая за действиями персонала.
Чарльз приобрел для своих родных билеты, стоившие значительно дороже, но позволяющие их обладателям передвигаться по другую сторону барьера, подходить вплотную к шкафам, заглядывать в окошки, а самое главное, сопровождал и объяснял им все тонкости один из ассистентов изобретателя.
— Рад приветствовать вас, леди и лорды! — со знатной публикой мистер Нерд вел себя учтиво, но не подобострастно. — Надеюсь, зрелище, открывшееся вашим глазам, не оставит вас равнодушными.
Далее шла вводная лекция об устройстве шкафчиков, которые он называл кувезами. Чарльз и Грегори с явным интересом слушали о нагреве и циркуляции воздуха, о поддержании уровня влажности, о сложности сочетания магии и технологии, воодушевленно щелкали тумблерами и рычагами под чутким руководством лектора и бдительным контролем сиделки, но когда им было предложено вглядеться в то, что происходит за стеклом, переменились в лицах и резко растеряли большую часть исследовательского энтузиазма.
На освободившееся у дверей кувеза место были допущены дамы, заглянув внутрь, они синхронно достали платочки, которые тотчас же были приложены леди Анной к уголкам глаз, а леди Мирандой к губам. В дальнейшем вопросы экскурсоводу задавала лишь Селия, восторженно сверкая глазами и притопывая ногой от нетерпения.
Ни Чарльз, ни Грегори, регулируя подачу воздуха, не предполагали, что внутри отданного им на растерзание кувеза находится живой младенец, наивно думая, что там лежит муляж. Осознав, что мгновение назад так беспечно играли жизнью создания, которое и так едва за нее держалось, они ощутили сложный коктейль чувств из ужаса, раскаяния, трепета, жалости и восхищения одновременно.
Находящиеся в кувезах младенцы никоим образом не походили на кудрявых белокожих пухленьких ангелочков, какими их принято изображать на поздравительных открытках. Худенькие до прозрачности крохотных пальчиков на руках и ногах, с красной, местами шелушащейся кожей, с темным пушком на спинках и плечиках, с непропорционально большими головками малыши выглядели настолько хрупкими, что даже смотреть на них было боязно, казалось, что слишком пристальный взгляд может им навредить.
Когда в торце павильона открылась неприметная дверца и две сиделки выкатили из неё тележки, толпа заметно оживилась и подалась вплотную к ограждению.
— Везут! Везут! — пронеслось по рядам.
Тележки представляли собой стеклянные ящики с колесиками на длинных ножках. Через прозрачные стенки хорошо было видно, что горизонтальная перегородка делит внутреннее пространство на две почти равные части. В нижнем отсеке располагались какие-то механизмы, в верхнем — лежал ребенок. Женщины подвезли позвякивающие тележки к ранее пустовавшим кувезам.
— Обратите внимание, перед вами передвижные кувезы, которыми мы пользуемся, чтобы переместить детей на кормление, гигиенические или медицинские процедуры, — пояснил мистер Нерд своим слушателям. — У нас оборудована специальная комната, куда каждые полчаса отвозят двух малышей, там они встречаются со своими мамами, если те успевают подойти ко времени кормления. Сейчас, кстати, очередь двух следующих наших подопечных.
Женщины чрезвычайно бережно вынули привезенных детей из тележек и разместили их в ожидающих своих постояльцев кувезах. Толпа жадно разглядывала мелькнувших перед зрителями малышей и бурно их обсуждала.
— Не жильцы! Точно вам говорю! — громко бубнил высокий мужчина. — В позапрошлом годе у кузины моей ребятенок покрепче выглядел, а и то не выкарабкался.
— Ироды, почто детей мучаете! — взвизгнула какая-то дама, но толпа зашикала, заволновалась, и даму больше не было слышно.
— Напрасно они это! — трубил высокий полный мужчина в добротном костюме. — Ежели бы Господь хотел, чтобы чада эти жили, Он бы позволил находиться им в материнской утробе весь положенный срок, а коль появились они на свет раньше времени, на то воля Его. Знать, решил Он призвать их к себе, дабы не страдали ангелочки непорочные от бед, горестей и несправедливостей мира нашего! Не следует продлевать агонию их искусственно.
Особо впечатлительные дамы из окружения господина с трубным голосом тут же стали причитать и всхлипывать. В этот момент из другого конца павильона послышался не менее громкий, но значительно более высокий голос:
— Это кто там такой знающий волю Господа выискался? Совет церковный, значится, выдал свое заключение, о том, что спасение младенцев дело богоугодно, а ентот господин сомневается! Решение совета вона на бумажке возле входа висит!
— Да что же вы такое говорите, люди добрые! — веселый женский голос с легкостью перекрыл весь гомон. — Как это "не выживут"? Почему это "напрасно"? Я сюда, почитай, с самого первого открытия похаживаю! И это уже не первые младенчики, которых здесь выхаживают! Первых-то уже мамкам раздали! На моей улице одна живет! Соседка, считай! Такой мальчонка славный! Глазюки умные! Щеки отъел! Загляденье просто!
Медицинские сестры даже ухом не повели, видно, подобный обмен мнениями разгорался не в первый раз и к такому здесь все давно привыкли. Тележки переместили к следующим кувезам, из них так же бережно вынули малышей, уложили на матрасики, тележки закрыли и увезли.
— Вы не волнуйтесь, — успокаивающе произнес мистер Нерд. — Мы предполагали, что реакция на наших подопечных может быть самой разной. Барьер, отделяющий кувезы от публики, укреплен магически. Никто и ничто не может преодолеть его с той стороны. В первые дни были умельцы, проносившие гнилые овощи, но теперь публика гораздо культурнее. Не знаю, что этому способствовало в большей мере: то, что некоторые священнослужители почтили выставку своими визитами, а затем включили слова в нашу поддержку в свои проповеди, или то, что мы несколько подняли цены на входные билеты…
