Сказано всё было тихо, спокойно, но достаточно веско. Мужчины как-то сразу подобрались, сосредоточились и через сорок минут составили вполне приемлемый маршрут передвижения и рабочий алгоритм действий. Получили одобрение её высочества и умчались реализовывать задуманное и принятое.
На церемонии вручения награды "Самый искусный ювелир" Гердта стояла на помосте рядом с бургомистром.
В темно-вишневом бархатном платье, с высокой замысловатой прической из перевитых золотыми цепями кос, девушка выглядела царственно. А вот награда, которую она должна была вручить, смотрелась не слишком внушительно. Небольшой штамп на мягкой подушечке. Тем не менее это была самая вожделенная награда всех мастеров Вабрии. Конкурс устраивался почти каждый год в Либенбурге, но участников в нем было не так много, поскольку каждый ювелир имел право предложить свое произведение на суд публики лишь один раз в жизни. Конкурс не проводился, если желающих участвовать было меньше дюжины. В этом случае все заявленные на участие работы по умолчанию переносились на следующий год, и так до того момента, пока их не набиралась заветная дюжина или больше. В годы Великой Континентальной Войны и в пару последующих лет конкурс не проводился, и по сути этот был первый после многолетнего перерыва. Оценивали участников все желающие, но при этом использовался артефакт, доставшийся Либенбургу в дар от чистокровных гномов ещё лет триста назад. Если говорить очень упрощенно, то он оценивал степень искреннего восторга от каждого конкурсного изделия у голосующих и в итоге указывал победителя. Иногда не указывал. И тогда приз никому не присуждался, а все участники теряли шанс получить его в будущем. В этом году победитель был определён однозначно. Его первенство подтверждали даже соперники, вздыхали, чесали затылки и терли лбы, но даже не пытались оспорить.
Мастер Бишейден не был особо популярным или успешным ювелиром. Слишком медленно работал, больше для собственного удовольствия, чем желая выгоду получить. Бургомистр произнес длинную и проникновенную речь о ювелирном деле вообще и о сегодняшнем победителе в частности. На помост под гром аплодисментов поднялся невзрачный сутулый мужчина. В этот же миг высоко в небе над площадью появилось увеличенное изображение его конкурсной работы. Иллюзия была сделана добротно и медленно вращалась, позволяя разглядеть все подробности. Лорд Палмсбери увидел большую плоскую шкатулку, крышка которой была украшена инкрустацией с изображением только что вылупившегося из яйца дракончика. Как и все птенцы, дракончик выглядел нелепым и трогательным, смотрел доверчиво и открыто. Мастер проработал его до мельчайших подробностей, можно было разглядеть каждую чешуйку на маленьком тельце. Малыш получился удивительно живым, забавным, при взгляде на него в душе поднималась волна веселой нежности. Ровно до того момента, пока зритель не обращал внимания на задний план. Посол буквально усилием воли заставил себя оторвать взгляд от центральной фигурки и посмотреть на всю композицию целиком. Фон был залит черной эмалью, а на нем, буквально несколькими золотыми штрихами, изображена драконица с отрубленной головой и меч, занесенный над птенцом.
Толпа стихла. В звенящей тишине принцесса вручила заслуженную награду человеку, потерявшему в недавно закончившейся войне двух сыновей и внука. Изображение шкатулки растаяло в воздухе. Праздник продолжился. Гердта сама произнесла пару речей и выслушала десяток ответных, после чего вернулась со свитой в особняк, впереди была долгая дорога.
Глава 19
Мужчина сидел на застланной кровати и покачивался из стороны в сторону, уперев локти в колени и уронив лоб на ладони. Комната явно знавала лучшие времена, да и мужчина, честно говоря, — тоже.
"Кажется, в подобных ситуациях принято задаваться вопросом: Почему это происходит со мной? — горько усмехнулся он. — А ещё лучше — когда же всё началось?" Но как вопрос ни задай, а отвечать на него придется самому. Рядом никого не было, но одиночество не слишком тяготило. Он уставал от людей и суеты вокруг и теперь пользовался короткой случайной паузой, чтобы отдохнуть.
Мужчина поднял голову, с силой потер виски, уронил руки на круглое брюшко. Посидел минуту, бездумно скользя взглядом по стене напротив. Вздохнул, медленно встал, прошелся по комнате, выглянул в окно. Полюбовался клочком темнеющего неба, высокой оградой и чахлой травкой под ней. И задумался, а действительно, с чего всё началось?
С проигрыша в карты и астрономической суммы долга? Видит бог, он никогда не отличался везучестью, и это был не первый его долг. Далеко не первый.
С мысли, в первый момент показавшейся такой удачной? Быстрые деньги, почти без хлопот. Никто не должен был пострадать. Разве что казна, и та — немного. Практически незаметно. Откуда вообще в его голове могла возникнуть эта идея об иллюзиях?
С того идиотского случая со статуей! Точно. С Огэстом других не происходит! Каждый раз, когда ему поручают что-то хоть сколько-нибудь серьезное, кто-либо идиотом выглядит. Когда — оппонент, когда — соратники, единственный, кто всегда остается в стороне — это сам принц. Как он этого добивается, за столько лет выяснить так и не удалось. Хотя если посчитать, сколько раз он за все это время с принцем в авантюрах различных участвовал, то не так уж и много получится.
Мужчина вздохнул и прислонил лоб к оконному стеклу. Времени на встречи с приятелями у него всегда было в обрез. Всё же не лорд, не сынок богатого папеньки, работать приходилось в поте лица. Чаще всего буквально. Но оно того стоило. Профессию он свою любил и успехами гордился.
Мужчина слегка повернул голову, и к стеклу прижался висок. Огэст тогда был в дурном настроении, отец поручил ему заинтересовать одного крупного промышленника участием в какой-то государственной компании под эгидой короны. Ключевым словом было заинтересовать. Огэст повел себя неправильно — промышленник не заинтересовался. Давить и угрожать Матиас сыну запретил. Огэст рвал и метал, дело было почти двадцать лет назад, и к отказам принц не то что не привык, он до того момента, казалось, и не подозревал, что они существуют. В конце концов Огэст решил взять промышленника измором. Он засыпал его приглашениями явиться во дворец, сам наведывался к нему домой, повергая в шок как домочадцев промышленника, так и собственное окружение. Матиас тихо посмеивался, но в дела сына не вмешивался. Время, отведенное Огэсту на выполнение задачи, стремительно таяло. Но промышленник не выдержал первым, в один из визитов Огэста он заявил принцу:
— Ваше высочество, я не женщина, чтобы за мной ухлестывать! Желаете моего участия в компании? Отлично! Вложусь деньгами, да не тридцать процентов, а все пятьдесят! Как только увижу свою статую на Дворцовой площади. Да чтоб высотою не ниже дворца! Вот в тот же день и вложусь!
Огест резко кивнул и молча вышел. Вечером он угрюмо цедил вино в их тесной компании. Всем было тягостно и неловко. Всем, кроме Эва. Этот творческий на всю голову человек уже тогда ничего, кроме холста и красок, не видел.
Мужчина неожиданно светло улыбнулся воспоминаниям. Про холст и краски — неправда. Эверелий часто замечал многое, что укрыто от обычного обывателя. Он видел мир вокруг, просто под каким-то своим углом. Вот и в тот раз, пока все предавались унынию, Эв что-то быстро набросал на листке писчей бумаги и, протянув свое творение товарищам, преувеличенно бодро спросил:
