— Дорогая моя, прими мои искренние поздравления! — щебетала баронесса Промпт, приложив одну руку к груди, а второй придерживая леди Анну за локоть. — Это настоящий успех! Подумать только! Сама герцогиня Нортенгская!
— Миранда, ты несколько преувеличиваешь, — попыталась притушить костер восторга леди Анна.
— Я? Скорее ты недооцениваешь оказанную тебе милость! — возмутилась баронесса. — Но это объясняется скорее твоей оторванностью от светской жизни, нежели высокомерием. Всё же жизнь в провинции сказывается… Знай же, этой зимой герцогиня практически растоптала репутацию маркизы N. Говорят, бедняжка две недели лежала в горячке, а потом удалилась в свое дальнее поместье приводить в порядок расшатавшиеся нервы. Считается, что для нервной организации жизнь в сельской местности гораздо полезнее, чем в городе. И глядя на тебя, моя дорогая, в это охотно веришь! Ты всегда столь же спокойна, как и корова, жующая на лугу траву!
— Но, Миранда! Это какая-то ошибка!
— Не обижайся, милая, я вспомнила этих величественных животных вовсе не желая досадить тебе…
— Я вовсе не обиделась из-за коров! Мне кажется, что герцогиня очень добра и не могла загубить чью-то репутацию и здоровье!
— Ты считаешь, я лгу? Дороти, девочка моя, подай мне нюхательную соль, — простонала баронесса и протянула дрожащую длань своей подопечной.
Девушка стояла поодаль, смиренно дожидаясь, когда покровительница и добродетельница обратит на неё внимание. Дождавшись этого события, она пискнула что-то маловразумительное и начала суетливо рыться в сумочке, вынимая то платочек, то цветочек, и наконец — изящный флакончик матового стекла, который и вложила в ладонь баронессе.
Баронесса сжала флакон в руке, с тихим чпоком вынула пробку, шумно подышала, решая, обидеться на родственницу всерьёз или проявить великодушие. Искренние уверения леди Анны в том, что она и не думала сомневаться в честности золовки, склонили чашу весов в сторону щедрого всепрощения. Да и удивить кого-то сплетней, которая уже покрылась пылью за давностью пережитых событий, очень хотелось. Женщина твердой рукой закупорила флакон, не глядя вернула его Дороти и принялась просвещать одичавшую в своей глуши леди Анну.
История была проста и незамысловата. Зимой в высшем лидонском обществе необычайно популярно было удивлять гостей на званых обедах и ужинах тропическими бабочками, вылетающими из супниц, тортов или чайных чашек. В основном иллюзии, конечно, использовали, но иногда и настоящими живыми бабочками удивляли. Маркиза N решила переплюнуть всех! Из пирога, который подали у неё на званом обеде, а обед был поставлен на широкую ногу — более ста двадцати гостей, выпорхнула стая сиреневогрудых сизоворонок. Живых. Купленных за баснословные деньги на островах. Доставленных в Ританию с риском для жизни и массой сложностей. Ждавших своего звёздного часа несколько недель в клетках и пару часов в пироге. Впечатление они произвели. Незабываемое и неизгладимое.
После того как мерзко вопящие, дерущиеся пернатые рассредоточились по комнате и замерли на лепнине, портьерах и канделябрах, наступила тишина, в которой очень громко и четко раздался голос герцогини Нортенгской:
— Простите меня, дражайшая маркиза, но я не нахожу в себе сил продолжать трапезу за обгаженным воронами столом!
— Но, позвольте, это не вороны, а сиреневогрудые сизоворонки, — робко проблеяла маркиза.
— Возможно, но гадят они ничуть не меньше! — припечатала герцогиня, брезгливо покосилась на неаппетитную плюху, упавшую в этот момент на скатерть рядом с приборами хозяйки вечера, прижала платочек к носу и удалилась. Затем удалились и все остальные, гости — с обеда, хозяйка из города.
Баронесса Промпт рассказывала эту историю оживленно, со смешками и улыбками, иногда шутливо грозила пальцем, а леди Анна слушала вполуха, боролась с приступом брезгливости и пыталась найти предлог поблаговиднее, чтобы улизнуть от золовки. Наконец графиня сослалась на то, что ее внимания требуют и другие гости. Баронесса проявила понимание и отпустила ее, напоследок одарив замечанием:
— Теперь ты видишь, как тебе повезло с герцогиней! Видимо, сегодня у нее благодушное настроение. Она ведь даже девочек похвалила, впрочем, они того заслужили! Ты прекрасно их воспитала! Жаль, что твоя племянница была лишена твоего влияния в детстве, а сейчас уже поздно! Слишком дерзка! Слишком!
Леди Анна сочла за лучшее промолчать и улизнуть, уходя она случайно встретилась взглядом с Дороти. Графиня вздрогнула и зажмурилась, отсекая себя от злобы, идущей от этой субтильной девушки. А когда вновь открыла глаза, Дороти, как и прежде, была скромна, мила и суетлива.
Следующими гостями, которым графиня Динтон уделила внимание, была чета Госипов. Леди Аделаида порадовала хозяйку бала искренностью и теплотой, кроме того, подруги в очередной раз смогли понаблюдать и обсудить, как хорошо смотрятся Чарльз и Селия вместе.
И действительно, на смену медленному вальсу пришла игривая мазурка. Желающих было много, и все пары выстроились в несколько квадратов по четыре пары, благо размеры зала это позволяли. Селия и Чарльз оказались в одном квадрате с бароном Бэдгером и Кити. Барон вздыхал и смущался. Кити сверкала глазами, сдерживая веселье. Приглашение молодого человека и в этот раз не обошлось без курьеза.
Сестры щебетали в общем кружке знакомых, когда тяжёлой поступью к ним подошёл барон. Поприветствовав всех дам, он склонил свою большую голову перед Лизи и запинаясь произнес:
— Позвольте мне иметь удовольствие пригласить Вас на мазурку.
Девушки замерли. Все они были уже довольно взрослые леди, каждая выезжала второй, а некоторые и третий сезон, но по-прежнему мазурка считалась для них чем-то неимоверно романтичным и в то же время недостижимым. Безусловно, они умели танцевать её, и даже иной раз танцевали на людях с кем-то из родственников. Но вот так! С новым в их кружке и явно смущенным молодым человеком! Ни одна не могла похвастаться подобным событием. Лизи вздернула носик, победно оглядела подруг и холодно поинтересовалась:
— И кого же именно из нас вы приглашаете?
Ни у кого из наблюдавших за этой сценой, да и у самой Лизи, не было ни малейшего сомнения, что он обращается именно к ней, но девушка решила немного помучить его за холодность при недавней встрече в парке. Не ожидавший ни вопроса, ни такого тона барон окончательно стушевался. Поддавшись порыву, ему на помощь пришла Кити, несколько потеснив сестру, она с веселым смехом вложила руку в протянутую ладонь барона и заявила:
— Конечно меня! Не думаю, что хоть один из присутствующих здесь джентльменов рискнет пригласить такую злюку и задаваку, как ты!
Барон растерянно похлопал ресницами, шумно вздохнул, с тоской посмотрел на одну сестру и повел танцевать другую. Лизи осталась стоять, кусая от досады губы и делая вид, что не замечает прикрытые веерами усмешки подруг.
После мазурки был ужин. Столы накрыли на втором этаже, в большой комнате, расположенной как раз над бальным залом. Все беседовали, шутили и вкусно кушали. Голодным из-за стола у леди Анны ещё никто не уходил. А после сытного ужина расслабленные гости разбрелись по интересам. Кое-кто продолжил танцы, кто-то вернулся за карточный стол, кто-то вольготно расположился на диванах и кушетках, чтобы вдосталь посплетничать и пофилософствовать.
