Доктор мрачно хохотнул:
— Спасибо за столь лестную оценку моих провидческих качеств!
— Не ерничайте! — громыхнул секретарь. — Вам это не поможет! Вам уже ничто не поможет. Вы попались, мистер Ирреспоси!
Принцесса сдавленно охнула и прикрыла рот ладонью. Взгляд её полный ужаса и неверия, метался от секретаря к доктору и обратно.
— Что привело вас, к столь смелому предположению? — вальяжно полюбопытствовал доктор, ещё сильнее кривя губы в усмешке.
Мистер Хагер надулся и побагровел.
— Мои аналитические способности, обширный жизненный и профессиональный опыт, а также тот факт, что согласно информации, имеющейся в личном деле, — слова секретарь буквально цедил сквозь зубы: — настоящий мистер Хиллер с предубеждением относится к магическому сну и полной магической анестезии, даже в чрезвычайно сложных случаях предпочитая местное и частичное обезболивание. Он до последнего старается оставить пациенту ясное сознание!
— Всегда считал, что в этом вопросе он проявляет упрямство, достойное осла, — задумчиво покивал доктор.
— Что вы сделали с настоящим мистером Хиллером, убийца? — прорычал секретарь.
К ехидному прищуру глаз маркизы добавился её брезгливо сморщенный нос. А лорд Палмсбери попытался примерить новое имя на старого попутчика.
— Не стоит тратить на меня столь громкий эпитет, — вздохнул, как только что вскрылось, мистер не Хиллер. — Я никого не убивал. И даже не собирался этого делать.
На последних словах доктор бросил быстрый взгляд в сторону принцессы. Гердта свела брови и отвернулась лицом к окну. Сделала несколько вздохов.
— Не упорствуйте! Это уже бессмысленно! — продолжал брызгать слюной мистер Хагер.
Доктор поморщился, попросил дозволения и, дождавшись его, под бдительным присмотром секретарей достал из саквояжа белые салфетки. Тщательно, с небывалым энтузиазмом, если не сказать с остервенением, потер лицо, оставляя на белой ткани пятна грима. Аккуратно вытолкнул языком какие-то комки из-за щек и с извиняющейся улыбкой завернул их в заляпанную косметикой тряпицу.
За столом сидел не сказать что совсем другой человек, — иная осанка, чуть другая мимика — но и обращаться к нему «мистер Хиллер» больше не хотелось. Светлая кожа, рыжеватые брови, ресницы и несколько конопушек на переносице мистера Ирреспоси выдавали, что он вовсе не брюнет и даже не шатен.
— Вот, теперь можно и поговорить, — со счастливым вздохом сообщил он и, посмотрев на закипающего секретаря, добавил: — С настоящим мистером Хиллером всё вполне благополучно. Живет под моим именем в небольшом домике на берегу моря. Наслаждается внеочередным отпуском, выигранным в карты. А я, соответственно, здесь — отрабатываю проигрыш.
— Вы предлагаете нам поверить в эту чушь? — взревел мистер Хагер.
— Я вообще предпочитаю не затрагивать вопросов веры, — пожал плечами мистер Ирреспоси.
Мистер Хагер потемнел лицом ещё больше, хотя и без того радовал окружающих насыщенными свекольными оттенками.
— Вы! Как вы смеете?! — прохрипел он. — Паяц!
— В чем именно вы меня обвиняете? В убийстве? — устало поинтересовался доктор. — Или в том, что с самого начала изображал другого человека? Так скажу по секрету, вам крупно повезло, что вместо недалекого осла вы получили в команду прекрасного профессионала.
— Да, мой мальчик, от скромности вы не умрете, — задумчиво протянула маркиза.
— От неё никто не умирает, — успокоил её доктор. — Случается, что страдают, да и то только в том случае, если скромности переизбыток и она заполнила собою то пространство в теле, что было отведено создателем под разум.
Маркиза задумалась, а лорд Палмсбери, уже нешуточно опасаясь за здоровье мистера Хагера, произнес:
— Но как можно подозревать доктора, какую бы фамилию он ни носил, в покушениях на убийство принцессы? Он вместе с нами находился в карете, мчавшейся в пропасть, и не выходил из гостиной во время выступления менестреля. Ни до, ни после…
Все в ожидании посмотрели на мистера Хагера. Тот сделал несколько шумных вдохов, потер лицо ладонью и, несколько успокоившись, заговорил:
— То, что мистер Ирреспоси был в карете без сознания, мы знаем лишь с ваших слов. Вы не маг и не медик. Вас вполне могли ввести в заблуждение. Вероятно, доктор планировал выбраться из кареты, но вы пришли в себя раньше ожидаемого срока. Что касается последнего покушения, то помнится, вы сами в одну из прошлых встреч говорили, что сообщников еще никто не отменял. Страж, который дежурил в тот день в парке, арестован не просто так!
— Господи! Вы не можете действительно верить в этот бред! — воскликнул мистер Ирреспоси. — Неужели же я, имея в своем распоряжении все достижения современной медицины, не смог бы убить её высочество быстро, легко и незаметно, задайся я такой целью!
Гердта побледнела и, кажется, вовсе перестала дышать. Глаза её были широко распахнуты, на дне их плескалась смесь ужаса и обреченности.
— Предполагаю, вы желали не просто устранить её высочество, но стремились сделать это с максимальной помпой!
— С какой стати вы обвиняете меня в склонности к столь дешевой театральности? — возмутился мистер Ирреспоси.
Все, не сговариваясь, опустили головы и скрестили взгляды на изгвазданной гримом салфетке. Мистер Ирреспоси вздохнул и понурился.
На следующее утро кортеж принцессы выдвинулся из Киндена. Паж ехал в карете принцессы, где его разместили с максимально возможным комфортом. Несмотря на это, тряска явно доставляла мальчику боль, но он мужественно терпел, закусывая губу и сдавленно охая при особенно чувствительных толчках.
Замыкали кортеж две кареты с арестантами, которых вчера стало на одного больше. «Если дела и дальше пойдут такими же темпами, — невесело усмехнувшись, подумал лорд Палмсбери, — то арестованных будет значительно больше, чем оставшихся на свободе».
Глава 25
Утро лорд-наблюдатель встречал в Пыльном кабинете. Для разнообразия мужчина был свеж и бодр, накануне он пробыл на Беркли-сквер до полудня, затем состоялась встреча с герцогиней Нортенгской и поздно вечером — аудиенция у его величества Матиаса I. После разговора с Матиасом граф Черри отправился домой, отдыхать, поскольку чувствовал, что на работе от него в таком состоянии толку все равно не будет.
И вот утром граф сидел на поскрипывающем стуле, перебирал бумаги на столе и пытался привести в порядок мысли. История на балу у Динтонов вышла прескверная. Особенно скверным было даже не то, что случилось с несчастной девочкой, а то, что лакея так никто и не опознал. Да его и вспомнили-то не все, да и не сразу. Самые четкие воспоминания сохранились у Грегори, но молодой человек видел мужчину со спины и смог дать крайне куцые описания. Его отец видел больше, но запомнил гораздо меньше, он даже затруднялся с ответом на вопрос, был ли этот слуга в их постоянном штате или нанят специально к балу.
