Время шло, долг рос, вместо деликатных напоминаний он стал получать настойчивые рекомендации, а затем и угрозы. И в этот момент очередной проект Огэста. Так кстати. Так просто! Так заманчиво…
Принц всегда был рад сделать доброе дело, но в большинстве случаев его благотворительные проекты касались искусства. Он восстанавливал за свой счет полуразрушенные театры в небольших городках, выкупал из частных коллекций картины и передавал их в открытые для публики музеи и галереи. Но этот проект был нов и нехарактерен для него.
По всей стране отгремел скандал с Лидонской королевской лечебницей для душевнобольных. Вскрылись ужасающие подробности о насквозь прогнившем и проворовавшемся попечительском совете, о нечеловеческих условиях пребывания несчастных больных, о зверствах, убийствах, пытках во имя науки и на потеху зрителям. Огэст встречался с сэром Джастисом, тем самым, кто, тайком пробравшись в это заведение, и вытащил на свет божий все эти леденящие душу факты. После этой встречи принц пару недель был задумчив и серьезен, затем собрал друзей и вывалил на них свою идею.
Несколько психиатрических клиник в разных концах Ритании. Просторных и светлых, спроектированных по последнему слову архитектуры, построенных вдали от городского шума и толчеи, с комфортными условиями проживания как для пациентов, так и для медицинского персонала и их семей.
Нэш Бридлес загорелся этой идеей в тот же миг. До хрипоты спорил, выбирая места расположения лечебниц, изучал уже имеющиеся решения планировок и компоновок, при этом рассматривал не только подобные заведения, но и обычные больницы, учебные заведения и даже тюрьмы. В итоге несколько месяцев спустя утвердили семь проектов, все выполнены в едином стиле по общей схеме: просторное центральное здание и длинные коридоры, отходящие от него в две стороны. В зависимости от размеров лечебницы с каждой стороны планировалось от двух до четырех рукавов-коридоров, попарно соединенных между собою переходами-перемычками. В центральном здании располагались административные помещения и жилые комнаты для персонала, в коридорах — палаты для больных.
Эверелий тоже поучаствовал, разрабатывая эскизы украшений для административных помещений и парков, коих вокруг лечебниц планировалось разбить немало.
Мистеру Ирреспоси же оставалось лишь одно — вспоминать имена тех из коллег, кто, в отличие от него, врачевал не «мясо и кости», а душу и мысли, и привлекать в качестве консультантов. Подготовительный этап затянулся, но затем в пригороде Лидона развернулась грандиозная стройка. Огэст принимал в ней самое деятельное участие, наведывался в самые неожиданные моменты, совал свой нос всюду, чем ввергал Нэша в состояние крайней ярости.
Нэш кричал, потрясал кулаками и топал ногами на его королевское высочество, лезущее куда не нужно и срывающее ряд работ, но тот лишь посмеивался и продолжал проявлять любопытство. Надолго, впрочем, их не хватило. Ни Огэста, ни Нэша. Энтузиазм Огэста иссяк где-то ближе к завершению строительства первой лечебницы, а Нэш переключился на другие проекты после возведения стен второй.
Именно мистеру Ирреспоси выпало курировать завершение строительства второй лечебницы и присматривать за возведением четвертой и пятой. Необоримое искушение. Заменить часть лепнины на фасаде иллюзиями, несколько упростить внутреннюю отделку помещений, и в кармане осядет энная сумма денег, которую можно пустить на погашение долга. И никто при этом не страдает. Ни персонал, ни больные разницы даже не почувствуют. Так думалось вначале. Но в жизни оказалось, что казнокрадство не такое уж выгодное дело, ежели без опыта и связей. Слишком много издержек, слишком со многими необходимо делиться, в итоге после завершения строительства второй лечебницы и возведения четвертой в руках доктора осели лишь малые крохи, не только не уменьшающие основную сумму его долга, а не покрывающие даже процентов с неё.
Когда он с повинной головой пришел отдавать эти крохи, на него глядели с нескрываемым презрением, хмурились и нехотя задавали вопросы. Впрочем, к концу разговора, когда у доктора были выпытаны все подробности, на него уже посматривали с добродушным превосходством, ободряюще похлопывали по плечу и сочувственно качали головой. Затем предложили простить половину долга и остановить рост процентов, при условии, что милый доктор займется больными, а кураторство над стройкой последней клиники передаст в надежные и опытные руки. Доктор с облегчением и радостью согласился, осознавая, что человек, сидящий перед ним, провернет аферу с подменой стройматериалов с несколько большим размахом и гораздо меньшими издержками, нежели он сам. Согласился и забыл об этом, как о страшном сне. Жизнь напомнила несколько лет спустя.
Племянница мистера Ирреспоси попала как раз в ту клинику, кураторство над постройкой которой он передал в счет долга. О том, где она находится, родные узнали не сразу. Девушку некоторое время считали погибшей. Мистер Ирреспоси приехал в городок, а потом долго стоял перед темным сырым бараком, который растянулся на том участке, где должна была раскинуться светлая, просторная лечебница, окруженная парками. Бледную, непрерывно кашляющую племянницу он забрал, при разговоре с главным врачом больницы — прятал виноватый взгляд, а вернувшись в Лидон, в первый же день отправился на прием к лорду-наблюдателю. Признаться во всем Огэсту или Нэшу он не смог.
Мистер Ирреспоси выпростал руки из-под головы и потер грудь, в которой что-то ныло. Да, признайся он во всем товарищам, а не лорду-наблюдателю, вряд ли бы сегодня наслаждался плаванием на самом быстроходном корабле. В груди ныло, а вот звон в голове куда-то пропал. Мистер Ирреспоси только сейчас осознал, что все последние недели проходил с несильной, но крайне назойливой головной болью. А теперь боль исчезла. Внезапно. Голова стала легкой, и даже мысли потекли свободно и словно стали на тон светлее обычного.
За дверью каюты послышались мужские голоса, а затем раздался скрежет ключа в замке.
* * *
Лорд Палмсбери сидел в гостиной ее высочества, слушал низкий грудной голос и с трудом удерживал себя в вертикальном положении. Хотелось склонить голову, прикрыть глаза, вытянуться и погрузиться в сон.
День был трудным. Впрочем, последние несколько недель нельзя было назвать легкими. Все неимоверно устали. Кортеж принцессы прибыл в Хафен накануне вечером. Часть повозок сразу отправили в порт на погрузку. Принцесса со своей свитой провела ночь в гостинице, а утром распрощалась с большей частью кортежа и с родиной. Оставшуюся часть пути Гердта проделает в окружении ританцев. Из бывших соотечественников с ней остались лишь шесть из восьми гвардейцев личной охраны, да и те покинут её после встречи с принцем. Если встреча состоится. Лорд Палмсбери вздохнул, утвердил на шахматном столе локоть и подпер гудевшую от усталости голову кулаком. Предполагалось, что вечером между ним и принцессой разразится очередная шахматная баталия, но фигуры так и не вынули из коробки.
Корабль, как огромная колыбель, бережно укачивал своих пассажиров. Принцесса сидела на диванчике, откинувшись на мягкую спинку и устремив невидящий взгляд прямо перед собой, выводила старинную колыбельную. Юный паж лежал, устроив голову на её коленях. Бледный с прозеленью ребенок спал, постанывая во сне. Гердта гладила его непослушные вихры и пела. Исполнение было далеко от академического. Перекаты голоса несли что-то народное, глубинное, уводили воображение вдаль веков, где на месте принцессы легко представлялась босая, простоволосая вабрийская крестьянка, баюкающая младенца.
