– Перевожу необходимые части в книге. Мне нужен анализ и план дальнейших действий. – Константин внимательно меня оглядел и спросил: – Тебе сложно двигаться? Что-то болит?
– Если честно, тело плохо мне подчиняется, и все болит, словно переломано.
– Чем глубже ты внедряешься там, тем сложнее тебе будет здесь.
– Да, знаю об этом. – Я помолчала, все еще разглядывая своего охранника, не в силах оторваться от его мускулов, и вдруг спросила: – Костя, скажи, если бы ситуация была другой, ты бы относился ко мне иначе?
– Не понял. Ты о чем?
– Допустим, отсутствие беременности.
– Присутствие беременности меня не пугает. – Константин спрятал улыбку и закрыл книгу. – Помочь тебе – моя обязанность.
– Речь не об этом отношении. Я ведь нравилась тебе в школе. Смог бы ты теперь так же относиться ко мне? Если бы я была свободной и ничем не обремененной, могло бы у нас что-то получиться?
Глубоко вздохнув, Костя опустил глаза на книгу и замолчал, ровняя пальцами листы.
– В некоторых случаях историю невозможно переписать, – наконец ответил он. – Знаешь что, поехали в одно замечательное место, тебе там понравится.
Предложение оказалось неожиданным, словно Константин перевел тему разговора, боясь что-то открыть, и от этого хотелось вернуться к вопросу. Мое тело продолжало плохо подчиняться, и я добралась до машины на руках своего помощника.
Незнакомая дорога вела далеко за город через желтые поля колосящейся нивы и сиреневые бугристые холмы люпинов. За окном пролетали маленькие озера с плавающими стайками уток, сочные зеленые сопки и слоистые голые скалы. Я удивлялась красоте природы нашего края, почему мне это было недоступно раньше? Как проходила моя жизнь, чем была наполнена? Казалось, только с Костей все вокруг обрело краски и смысл.
Машина свернула с трассы и, покачиваясь, спустилась к небольшим зарослям ивовых деревьев, которые скрывали за собой удивительно круглое озеро. Вокруг водоема расположились огромные плоские темные камни, нагретые солнцем и оттого ставшие очень теплыми. На один из них Константин опустил меня, предварительно покрыв поверхность пледом.
– Здесь очень красиво, – восхитилась я. – Как ты находишь такие особенные уголки природы?
– Сюда я приезжал заниматься, и до Тибета, и после. Мне тут очень спокойно, это особое место: ночью на озере потрясающая лунная дорожка, которая окрашивает всю поверхность воды в серебро.
Я замолчала, глядя на озеро. Почему-то сейчас мне стало очень обидно, словно моя жизнь пронеслась где-то рядом, а я не успела заскочить даже в последний вагон и теперь только наблюдаю, какой она могла быть.
– Тебе плохо? – спросил Костя, заглядывая мне в лицо. – Такая бледная.
– Нет, – задумчиво ответила я. – Сейчас хорошо, и от этого так грустно.
– Поделишься?
– Кажется, я потеряла свою жизнь. Беззаботно открыла окно, а она выпорхнула. Теперь не знаю, что делать. Как жить?
– Каждый из нас проживает свою жизнь, а не чужую, и все, что с нами происходит – это фильм, автором которого являемся мы сами.
– Тогда почему я не могу исправить свою жизнь? Если мне не нравится суп, я не буду его есть, не понравится платье – не буду носить. А в своей жизни ничего изменить не могу.
Константин с тоской оглядел простор впереди.
– Жизнь это не платье, к сожалению. Иногда на исправление уходит вся жизнь.
– Как же мне тяжело… – прошептала я. – Если бы ты знал. Как хотелось бы исправить все свои страшные поступки, но это уже невозможно.
– Ты можешь не делать ошибок теперь, чтобы впоследствии не пришлось исправлять результат.
– Не все зависит от меня. Хочешь пример? Чем больше мы с тобой проводим времени, тем больше я понимаю, что моя непростительная ошибка – не разглядеть тебя в школе. Потому что ты особенный, а дни, проведенные с тобой, отличаются от всего, что было в моей жизни. Но этого не изменить, и даже не исправить, ведь тебе я уже не нужна.
Константин тяжело сглотнул и увел взгляд на озеро. Мы долго молчали, думая об одном, но по-разному, и, наверное, каждый о чем-то жалел.
Наконец Костя покачал головой, словно соглашаясь с самим собой, и тихо произнес:
– Однажды моя жизнь изменилась, и этот момент стал затворяющим ключом. Я дал клятву целибата, взамен получил статус и возможности, и теперь не могу сделать шаг назад. Твоя жизнь тоже изменилась, но ты еще можешь менять ее, поэтому я так усердно прошу тебя слушать мои советы.
– Как всегда умело свернул с темы, – вздохнула я. – К чему все эти вопросы…
– Разве я не ответил на твой вопрос?
– Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы, если они касаются отношений. Бесполезно.
– Если бы несколько месяцев назад мне сказали, что я буду разговаривать об отношениях с Александриной Лимой – съел бы свой черный пояс на главной площади города.
– Мне не смешно.
– Поверь, мне тоже. Что еще ты хочешь знать обо мне?
Я развернулась к Косте, задав наконец свой вымученный вопрос:
– Скажи, если бы не беременность, у меня был бы шанс? Шанс на отношения с тобой.
– Саша, беременность тут ни при чем. Я в статусе монаха, прошел обряд посвящения и клятвы, взамен получил свои силы, которые могу и хочу тратить на твое спасение. Это все взаимосвязано и очень серьезно. Прости.
– А если бы у тебя не было клятвы?
Константин обвел меня каким-то светлым взглядом, несвойственным ему, и тихо произнес:
– А если бы не было клятвы, шанс был бы у меня.
В этот момент мое тело сотрясло. Я раскрыла глаза и выпрямилась с негодованием:
– Так возьми этот шанс! Мы даем тебе его, к черту клятвы!
– Саша! – Костя ошарашено вскочил.
– Что «Саша»? Ты же умный парень. – Я укоризненно покачала головой и почувствовала, что начала подниматься. – Хватит себя мучить, что ты вцепился в этот статус!
Мой куратор настороженно прищурился:
– Знаю, чего вы добиваетесь, но этому не бывать.
Мое тело почему-то продолжало тянуться вверх, при этом ноги уже едва касались камня, но инерция движения продолжалась.
– А это мы еще посмотрим, – бросила я. – Несчастный человечек, ты же слабый, тебе чуть больше чувств, и ты уже поплыл.
Неожиданно Костя схватил меня за руку и твердо произнес:
– Александрина, слушай мой голос. Не уходи, борись! Постарайся, будь со мной!
– Скоро все закончится для вас. Для нас же все начнется, – почти прохрипела я, зависнув на носочках, словно меня подвесили на невидимых ремнях.
В этот момент раздался монотонный голос Константина. Удерживая меня за руку, он проговаривал слова, похожие на заклинание, и чем дольше это длилось, тем больше мне не нравилось, потому что пытка сопровождалась стягиванием всех мышц и болевой ломкой. Я закричала, хотя было ощущение раздвоенности и иногда становилось непонятно, кто действует во мне.
