– Прости меня, – прошептала я.
– Тебе не за что извиняться.
– Мне никогда ничего не вернуть, и от этого так больно.
В ответ Костя промолчал, продолжая делать свое дело. Я смотрела на него и понимала, что этот парень стал очень близок мне. Очень. Наверное, никогда еще я не испытывала таких чувств, они новые для моего сердца и от этого так волнительно на душе. И так тоскливо, потому что все это не для меня.
– Не хочу тебя терять, – тихо произнесла я. – Прости, но мне нужно сказать это, пока могу сказать, пока мы вот так близко, пока я это я.
– Мне нечего дать взамен, – ответил Костя, подняв темные глаза. – Мне нельзя любить, я дал обеты. В противном случае потеряю все свои силы. В момент отречения от мирского я получил уникальные возможности, которые развил до сегодняшнего состояния, и, нарушив клятвы, лишусь всего. Такова основная часть договора.
– Это так жестоко, – я покачала головой, потому что догадывалась о непростом состоянии Кости. – Ты стал мне очень близок, но теперь раскрываешь свои секреты. Почему именно сейчас? Что изменилось?
– Я изменился, – сухо объявил Константин, закончив массаж и протянув мне салфетку для удаления масла с кожи. – И мои планы.
Откровения духовного куратора сбили меня с толку, потому что раньше было сложно понять его, а теперь стало совершенно невозможно.
Меня все чаще посещали угнетающие мысли о будущем, вот сегодня все так, мы видим друг друга, общаемся, радуемся и грустим, а скоро, возможно даже завтра, это изменится. Какое будущее ожидает нас? Где будет Костя? Что станет со мной? А если Самаэль завладеет мной, вернусь ли я? Получится ли у моих помощников освободить меня и завершить сеанс, закрыв переход? Родится ли мой сын, и если так, то что сделает с ним Самаэль? Мой маленький Марк, каким ты будешь? Как встретит тебя этот сложный мир, ведь ты не такой, как все. Ты обратник. Неужели тебе уготована участь сосуда для верховного демона?
Они ждут царя. Какие страшные слова. Эти слова несут смерть. Как мне уберечь тебя, сынок? Сам того не зная, ты даешь мне силы для борьбы. Но мне очень страшно. Мой маленький Марк. Прости меня.
Какие странные чувства зарождаются во мне – любовь к нерожденному сыну. Что это? Материнский инстинкт, о котором совсем недавно я не знала? Во мне растет ощущение, что Марк это самое большое сокровище, которое нужно оберегать и защищать. Даже ценой своей жизни. А может быть, это отголоски королевы, которая призвана защищать своего будущего царя? И она не отступит от этого, что бы ни случилось, потому что Марк для них тоже самое большое сокровище и долгожданный пропуск в наш мир.
В один из дней, когда учитель вернулся, был назначен сеанс отца Адриана, и я переживала, как все пройдет.
Когда все были в сборе, мы расположились в гостиной, занавесили окна, мягкую мебель отодвинули к стенам, зажгли много свечей. Меня положили на расстеленный плед на полу, запястья обмотали ремнями, держа мои руки по разные стороны, и отец Адриан начал читать, предварительно покадив комнату ладаном.
Я смотрела в потолок и думала о том, как мне хочется жить обычной жизнью, пусть самой простой, но чтобы не знать о потустороннем, о страшных демонах, о спиритических сеансах, заканчивающихся внедрением темной силы в наш мир. Люди легкомысленно думают, что это игра, в которую поиграли и забыли, но это не так. Все очень серьезно, любое соприкосновение с тьмой впускает эту тьму, и впоследствии она все больше окружает нас и наших близких.
Вдруг меня словно окатило кипятком, затем снова и снова. Я очнулась и попыталась вскочить, но мои руки в ремнях держали Константин и учитель с обеих сторон. Отец Адриан окроплял меня кистью со святой водой и постоянно что-то бубнил на своем церковном языке. Мне это не понравилось, и я попыталась вытянуть руки из оков помощников, но они крепко сцепили мои запястья.
– Держите! – крикнул им седой клирик, видя мое тревожное состояние, и продолжил чтение.
– Дайте мне подняться! – возмутилась я. – Что вы делаете?
– Именем Господа нашего… – раздался голос старца, он снова махнул на меня кистью, от чего меня затошнило.
– Мне больно, – взмолилась я, глядя на Костю. – Зачем ты это делаешь?
– Погуби Крестом Твоим борющия нас! – продолжал отец Адриан, передвигаясь вокруг и окропляя меня кистью.
Его чтение превратилось в нестерпимую боль, которую хотелось прекратить во что бы то ни стало. И я сама не понимала, отчего это, потому что еще чувствовала себя собой, но состояние мое ухудшалось.
– Отпустите меня! Прекратите это, прошу вас! Костя, помоги мне…
– Саша, потерпи еще, потерпи, так надо, – виновато шептал Константин, оглядывая меня.
– Не говори с ней! – строго крикнул отец Адриан, продолжая безостановочно читать.
На каком-то месте текстов мне стало просто невыносимо, казалось, что изнутри меня обжигал нестерпимый огонь, воздуха катастрофически не хватало, я раскрывала рот, пытаясь вдохнуть, но это не помогало. Жуткое ощущение клаустрофобии в этот момент забило меня в конвульсиях, мучительная тошнота усилилась, как вдруг я ощутила, что внутри зашевелилось черное облако, распрямляя и растягивая свои щупальца по всему моему телу. Не выдержав, я закричала:
– Оно очнулось! Хватит! Хватит, прекратите! Больше не надо!
Но старческие губы продолжали шептать:
– Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня!
– Мне плохо, помогите! – Я извивалась, выкручивая руки. – Оно очнулось!
– Ада Победитель! Яко избавлься от вечныя смерти…
– Отче, ее тело поднимается! – заметил Тоши Кимура.
– Держите! – приказал старый клирик и обратился ко мне: – Назови свое имя!
Меня вдруг судорожно сотрясло, и я посмотрела на окружающих со словами:
– Глупцы. Как же вы смешны.
– Имя! – грозно повторил отец Адриан, шагнув ближе.
– Наклонись, шепну тебе на ушко, – прорычала я.
– Ты оставишь этот сосуд! Именем Господа!
– Зачем ты позвал меня? Сообщить свое никчемное желание? Этот сосуд нам обещан! Агата сама отдала ее, так что уйди прочь.
– Агата заплатила за ее свободу заместительной жертвой. Ты должен уйти.
– Я не уйду, она наша, – вырвался из меня хрипящий голос. – Королева открыла переход своей волей, теперь все будет иначе. Она была наша с момента зарождения, а ты, проклятый схимник, думаешь, что имеешь на нее какое-то право! Нет у тебя никаких прав!
Мое тело начало подниматься вверх, натягивая ремни. Видя это, отец Адриан заговорил на непонятном языке, который был для меня словно пламя. Крестя распятием и окропляя святой водой, седой клирик распространял огонь слов по всему моему телу, мучая и иссушая.
– Проклятый! Проклятый! – закричала я, извиваясь и страшно воя, словно изломанный зверь. – Сгоришь в аду!
