Вчера из разговора с Ирой я сделала вывод, что пребывание ее у бабушки еще может и продлиться. Старушка чувствовала себя плохо, с кровати пока не вставала, и ухаживать за ней было больше некому. Бабушке Иры я, конечно же, желала выздоровления, а самой Ире – скорейшего возвращения, как бы эгоистично это не выглядело.
Мама еще спала, а вот папу я застала на кухне и сразу же разозлилась.
– Пап, ну ты чего встал? Нельзя тебе пока еще.
– Можно, доча. Можно и нужно, – обнял меня папа и поцеловал в макушку. – Не волнуйся за меня – сегодня чувствую себя богатырем. Кофе будешь?
– Само собой. Без него не проснусь, – поцеловала и я его в щечку.
Папа любил варить кофе. Но только не на себя одного. И по будням никогда не варил его и не пил. А вот в выходные частенько практиковал. И я с детства больше всего любила проснуться в выходной позже всех, ближе к обеду, и налить себе из старенького кофейника с длинным носиком холодного и некрепкого кофе с молоком и сахаром – именно такой папа и готовил. Мама всегда фыркала, что его кофе пить невозможно, что он больше напоминает столовский кофейный напиток. А я его обожала.
– А ты чего так рано встала? – поинтересовался папа, вручая мне бутерброд с толстым куском колбасы.
– Да нужно по делам съездить.
– Алис, ты маму не слушай, я обязательно найду работу, – проговорил отец и посмотрел на меня немного сконфужено.
Господи! Ну он же не виноват, что попал под сокращение, что завод закрывают! Откуда это чувство вины? Или до такой степени привык, что все в нашей семье держится на нем, что по-другому и не мыслит?
– Пап, я и не волнуюсь. И не сомневаюсь. Только вот дочка твоя выросла и пора уже самой о себе заботиться, – деланно-легкомысленно отозвалась я.
Я действительно так думала, как и не сомневалась, что сама смогу себя обеспечить. Но мне очень не хотелось, чтобы только об этом и думал мой отец. Черные мысли разрушают, а думы о работе и безденежье никак не назовешь светлыми и радостными. И мама, поди, еще всячески подливает масла в огонь.
– Ты всегда будешь моей любимой малышкой, – улыбнулся папа, и мне даже показалось, что глаза его увлажнились.
Сильные люди тоже сентиментальны, и ошибочно полагать иначе. Своего отца я всегда считала очень сильным и волевым, умеющим добиваться в жизни своего. Но тем не менее, я не раз видела, как трогают его какие-то жизненные вещи, такие как грустные кадры из фильма. Замечала иногда, как старательно он сдерживает слезы и нечаянно шмыгает носом. И в такие моменты я особенно любила его!
– И была бы моя воля, я бы заботился о тебе всю жизнь.
– Ты и делаешь это, пап. А еще я тебя очень и очень люблю, – подошла я к нему, обхватила за шею и поцеловала в лысеющую макушку. Обожала целовать его именно туда и делала это при малейшей возможности. – Мы справимся, вот увидишь. Помнишь, как ты мне раньше говорил? Что вместе мы сила!
Это были слова из какого-то мультика, которые папа любил повторять. И я их слышала с детства.
Ровно в девять я уже подходила к коттеджу. Сама себя не узнавала, но кажется, я менялась к лучшему. В последнее время никуда не опаздывала. Работа меня, что ли, так дисциплинирует? А еще безумно радовала погода – с утра уже было по-летнему тепло, и ярко светило солнышко.
Долго размышлять, звонить в дверь или открыть ту ключом, не стала. На этот раз выбрала второй способ – просто потому что так захотела. Правда, сразу же об этом пожалела, когда первым, кого увидела, стал перевернутый Савелий в традиционных трусах. Он стоял на руках возле стены напротив и лыбился во весь рот. Фигура его поразила скульптурностью мускулатуры, а облегающие боксеры невольно обратили мое внимание на то, что под ними. Нашла куда смотреть. И это, конечно же, не укрылось от Савелия.
– Ты пунктуальна, – пробасил он и легким прыжком оказался на ногах.
Лучше бы он продолжал стоять на руках – в нормальном положении все вышеперечисленное бросалось в глаза сильнее и смотрелось нарочитее.
– Чего не скажешь про тебя, если, конечно, ты не собираешься разгуливать по детскому дому в трусах.
– Извини, проспал. А зарядка – это святое. Кофе? – вежливо предложил.
Ну а я, конечно же, представила себе, как мы с ним попиваем кофе на кухне его дяди, и сидит он напротив меня в этих проклятых трусах. И сдались мне они! Да и он хорош – ни капельки стеснения или уважения к женщине.
– Спасибо, обойдусь. А тебе бы советовала прикрыться.
– А что, смущает моя обалденная фигура? – усмехнулся он и встал в позу культуриста, напрягая бицепсы.
Ну точно, клоун. Сколько ему лет, что ведет себя как подросток?
– Меня смущает в тебе все. Вернее, бесит. А еще мы теряем мое драгоценное время. И заметь, сегодня суббота, когда меня тут вообще не должно быть.
– И именно поэтому я тебе сегодня плачу по двойному тарифу, – кивнул Савелий.
Взгляд мой все время возвращался к его трусам. Магнит у него что ли там припрятан. Это уже становилось невыносимым, и я не выдержала – попросила:
– Может ты уже оденешься? Или ты всегда шлангуешь перед девушками в трусняке?
– Только перед тобой, Златовласка. Потому что, когда ты злишься, становишься еще неотразимее, – расплылся он в широкой улыбке.
– Ну тогда возрадуйся – меня ты бесишь в любом виде. И давай уже перейдем к делу. Сколько и каких роз нужно срезать?
Получив необходимые инструкции, я с великой радостью отправилась туда, где точно не ожидала встретить полуголых качков.
Время для срезания роз как раз было самое подходящее. Оставалось надеяться, что у дяди Савелия есть острый секатор, который позволит не смять стебель этого гордого и капризного цветка. Я любила розы за редкое сочетание красоты и аромата. Считала этот цветок настоящим чудом природы, подаренным человеку для эстетического наслаждения. Срезать их всегда было немного жалко, и к этому факту я старалась относиться философски – участь большинства цветов быть срезанными, хоть это и укорачивает их жизнь.
За неимением специального контейнера для влажной транспортировки роз, я не стала заворачивать их в пленку или еще во что-то. Темно-бордовые бутоны на длинных и крепких стеблях отлично смотрелись и без всякой мишуры вокруг. С ними я и ждала Савелия возле машины, решив не возвращаться в дом. И теперь мое солнечное утро пахло еще и розами.
Кто бы сомневался, что торопиться Савелий не станет. Ладно, на меня ему плевать, но хоть бы цветы пожалел. Прошло не меньше двадцати минут, пока он соизволил появиться – эффектно распахнул дверь и предстал передо мной во всей своей красе. Одетый с иголочки во все черно, гладко выбрит и причесан, благоухает парфюмом… Только вот на меня все это подействовало совсем не так, как он рассчитывал. Впрочем, на этот раз я решила промолчать, потому что Савелий явно ждал от меня какой-то колкости. Не дождется, чего уж там.
