***
Пока мы добирались до моего дома, от волнения успела известись. Ни на чем не получалось сосредоточиться, в голове царил какой-то хаос. Неужели я так провинилась перед судьбой, что она решила еще суровее наказать меня? Что могло случиться с мамой, если она почти сутки не отвечает на мои звонки? И Савелий сидел какой-то смурной, сосредоточенно глядя на дорогу и вцепившись в руль. Впрочем, разговоры с ним меня бы сейчас только отвлекли от главной мысли.
– Поднимешься? – посмотрела я на него с надеждой, когда мы остановились возле моего подъезда.
Сейчас я ужасно хотела, чтобы он пошел со мной. От страха меня уже потряховало. Но и признаться честно в собственной трусости не рискнула. Да и не понадобилось.
– Конечно пойду! – решительно отозвался он и распахнул дверцу машины так, что та едва не отлетела.
Интересно, с чего это вдруг он такой? И почему не звонил мне, не писал?.. Но все эти вопросы сейчас мне казались неважными. А на свой этаж я поднималась с замиранием сердца и на ватных ногах.
– Мам?.. – не выдержала я и позвала из коридора. Ответом мне послужила звенящая тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов в гостиной. – Нет ее что ли? – в растерянности посмотрела на Савелия, словно только он и мог ответить мне на этот вопрос.
А воображение уже рисовало картины одна страшнее другой. И никак не получалось избавиться от навязчивых видений. От напряжения аж слезы выступили на глазах.
– Эй, ну ты чего? – обнял меня Савелий и притянул к себе. Я вдохнула его запах и сразу же стало намного легче. Намного! Аж задышалось свободнее. – Ты чего себе понапридумывала? – пробубнил он мне в макушку, обдавая ту теплым дыханием. – Если твоей мамы нет дома, то, наверное, она пошла в магазин или к соседке, или еще куда-нибудь. Не нужно накручивать себя и воображать все самое страшное. Все в порядке с твоей мамой, малыш!
– Ну тогда я пойду… посмотрю, – с благодарностью посмотрела на него.
Мне хотелось разрыдаться. Вот просто порыдать на его груди, чтобы он успокаивал меня, утешал, уговаривал… Наверное, тогда с души моей свалился бы этот камень, что давил на нее и мешал дышать. Но я не могла себе этого позволить, да и Савелий имел косвенное отношение к моим проблемам. Если уж на то пошло, то с его стороны сейчас было чистое проявление доброй воли и сострадания. Он меня поддерживал в трудную минуту, и как обходилась бы без него, понятия не имею.
– Мы пойдем, – улыбнулся он и потрепал меня по щеке. – Не оставишь же ты меня в коридоре.
Коридора в моей квартире два. Один родной, квадратный, из которого ведут двери во все комнаты, кухню и туалет с ванной. А второй мы отвоевали у подъезда, отгородив общей дверью и поделив перегородкой с соседями. Мы с Савелием уже почти вошли в малый коридор, когда меня осенило.
– Мама или дома, или только что ушла! – встала я как вкопанная, понимая, что веду себя несколько импульсивно и совсем неадекватно. – Пахнет семечками.
Ну точно! В воздухе еще витал запах жареного – именно семечек, которые мама жарила не так давно. Этот запах мне был отлично знаком с детства. Мама часто жарила семечки и никогда не покупала готовые. Она это делала мастерски и сама потом их грызла с превеликим удовольствием. А раньше они их грызли вместе с папой, сидя перед телевизором, но было это до того, как ссориться они стали слишком часто.
Мамы дома не оказалось, а вот семечки в керамической вазочке были еще теплыми.
– Чуть-чуть разминулись, – сообщила я Савелию, который стоял на пороге гостиной и с любопытством оглядывался.
Я достала телефон, чтобы позвонить, а Савелий задумчиво произнес:
– У тебя очень уютно.
– Да, – кивнула я, невольно проникаясь печалью, что прозвучала в этом коротком слове.
Мне и подруги всегда говорили, что у меня дома безумно уютно. Я и сама так считала. Мама любила все красивое и дорогое. Мебель, занавески, ковры… Но никакого мещанства, все было устроено с большим вкусом и служило для комфорта проживающих в квартире. Взять хотя бы этот мягкий уголок в гостиной. Я прекрасно помню, как мама его выбирала. Она присаживалась в каждое кресло и диван, пока не остановила выбор на самых удобных и красивых. И когда-то я очень любила находиться дома, но уже продолжительное время старалась слинять из него при первой же возможности.
Гудки чередовали друг друга, и я уже не надеялась, что мама ответит. Хорошо хоть телефон оказался включенным.
– Слушаю, – прозвучал ее строгий голос в трубке, когда я уже ждала сигнала отбоя.
– Мам! А ты где?! – невольно повысила я голос, так обрадовалась.
– А что такое? Тебе так принципиально это знать? Ушла по делам. Ты где? – тут же спросила.
– Дома, – растерялась я.
– Как дома?! А почему ты не в больнице с отцом?!
Я все пыталась услышать нотки волнения в ее голосе, но звучал он сильно и властно. Вопрос моего нахождения с папой в больнице был для мамы однозначен – я обязана это делать!
– Мам, а ты почему не с ним? И почему я до тебя не могу дозвониться? – невольно включила я ментора.
Такая реакция у меня уже давно превратилась в своего рода защитную, когда мама обвиняла меня несправедливо.
– Не слышала… А потом забыла зарядить телефон. А в больнице я не могу, ты знаешь.
– Что ты не можешь? Навестить папу? Мам, ты нужна ему, он ждет тебя, – чуть не расплакалась я, вспомнив, как плохо сегодня ему стало, как начал он бледнеть и отключаться на моих глазах.
– Алиса, я приеду, как только разберусь с делами, – отчеканила мама.
Судя по тому, что голос ее немного сбивался, она куда-то довольно быстро шла.
– Какими делами, мам?
– Что, по-твоему, у меня не может быть дел? – усмехнулась она. – Очень важными делами, доченька. О которых я тебе пока не могу рассказать. Так почему ты не с отцом?
– С ним сиделка, – устало отозвалась я, понимая, что и этот разговор с мамой ни к чему не приведет. И еще сожалея, что все слышит Савелий, который стоит рядом вроде и с непроницаемым видом, но, уверена, старается не проронить ни слова.
– Вот и замечательно! Сейчас для него так даже лучше.
И она даже не поинтересовалась, откуда у меня деньги на сиделку. Знает ведь, что все их я потратила, чтобы оплатить палату на неделю. Кстати, и об этом мне нужно поговорить с ней. Скоро неделя закончится, и нужно будет оплачивать следующую. Но она уже повесила трубку, да и это был не телефонный разговор, не при Савелии точно.
– Ну что, пошли? – донесся до меня голос Савелия сквозь призму невеселых мыслей.
– Куда? – удивленно посмотрела я на него.
– Есть, гулять и отдыхать!
– Я не могу. Мне нужно помыться…
– А вот это точно подождет до вечера, Златовласка. И не спорь со мной. Не пойдешь по доброй воле – закину тебя на плечо и вынесу против воли. Только не советую громко верещать, а то весь дом будет знать о твоем позоре.
