Я немедленно остудил свои панвибутянские замашки. Живут вибути таким манером - и ладно. Может, им так больше нравится. Мое дело сторона. Мое дело Государственную Девственницу воспитывать и образовывать.
…Я дождался, когда Фенька выйдет из рабочего зала двух Советов, и с жалостью посмотрел на нее. Небесное чадо выглядело далеко не лучшим образом. Мало того. Она очень сильно напомнила мне одного персонажа из великого произведения великой русской литературы… И я понял, что сегодня вечером мы снова сыграем…
Мы специально дождались сумерек и выгнали из покоев Государственной Девственницы всех слуг. Для пущего правдоподобия разыгрываемой сцены мы забросали жухлой слежавшейся и пованивающей травой все золотые предметы мебели и роскоши (сию траву я раздобыл на городской окраине, где находится общий транспортный парк, то бишь слоновник. Не спрашивайте меня, как я там выжил). Хотели еще черной тканью занавесить окна, но у вибутян нет таковой. Только хламида главного колдуна. Но он с ней никогда принципиально не расстается, похоже, даже спит с ней, так что от идеи создания полной черноты и без просвета мы с Фенькой все-таки отказались.
Она критическим взором оглядела свои покои.
– Ну что, Верзила? - спросила она меня.- Похоже это на то самое жилище?
Я честно соврал, что очень похоже. Особенно присутствие силоса из слоновника добавляет натуралистичности по самое не хочу.
– Тогда начинаем играть,- суровеньким голосом сказала Фенька.- Ты будешь Голосом Автора…
– Само собой.
– А я героем. Только знаешь что, Верзила…
– А?
– Я предлагаю немножко нашу игру переделать под вибутянскую экзотику…
– А?…
– Вот заладил одно и то же!… Ладно, потом поймешь. Что я должна делать? Как выглядеть?
– Ну, как забитое существо.
– Я никогда не была забитым существом.
– Тогда слушай специалиста, прошедшего ад советского детсада! Давай, сутулься. Сильнее! Вид делай
испуганный.
– Это как?
– Так!!!
– А…
– И медальон бриллиантовый сними, он тебе по игре не полагается!
– Ага.
Фенька стащила с шейки роскошный бриллиантовый медальон, отшвырнула куда-то в угол… Затем старательно ссутулилась, сделала личико испуганным, как у какой-нибудь крошки, застигнутой в лифте дядечкой-маньяком, и присела на свою подушку, предварительно с помощью жухлой травы (читай: силоса) превращенную в зловонное ложе нищеты и скорби. Глаза Государственной Девственницы выражали глубокую печаль, как и полагалось по этой Игре. Я же - Голос Автора - подавил предательскую хрипотцу и размеренно заговорил:
– Клёвая Фенька, не имеющая возраста Государственная Девственница племени вибути, посланная три месяца назад этому племени в качестве Великой Милости, в ночь под праздник в честь богини Маню нюэль, не ложилась спать. Дождавшись, когда жрецы уйдут в храмы приносить положенные жертвы, а главный колдун племени Тонтон Макут задремлет, опьяненный парами колдовского дурманного дерева, Фенька достала из государственного сейфа пузырек с чернилами из крови осьминога, золотое стило с алмазным пером и, разложив перед собой измятый лист пальмы-муарахи, стала писать. Прежде чем вывести первую пиктограмму, Государственная Девственница несколько раз пугливо оглянулась на дверь и окна, покосилась на чучело изысканного жирафа, по обе стороны которого тянулись гирлянды из чучел колибри, и прерывисто вздохнула…
– Милый создатель мой, Великая Белая Птица! - немедля вошла в роль Фенька, старательно выводя по листу пальмы пиктограммы.- И пишу тебе письмо. Поздравляю тебя с праздником в честь богини Манюнюэль и желаю тебе чистоты твоих священных перьев. Нету у меня ни отца, ни маменьки, одна ты, Великая Белая Птица, у меня и осталась!
Фенька очень натурально вздохнула, потерла кулаком глаза, макнула стило в осьминожьи чернила и продолжила писать и комментировать написанное:
– А вчерась мне была выволочка. Шестеро слуг выволокли меня в золотом паланкине на площадь столицы и носили так цельный день по всему городу за ради того, чтоб местные дети крепко спали по ночам и не будили своими криками родителей. А на неделе Совет Вечных Дев велел мне благословить на размножение сладкую рыбу ёку, а я перепутала и благословила на размножение ядовитых скатов, так одна Вечная Дева из Совета взяла ската и евойным хвостом начала меня по попке стегать…
– Ты не переигрываешь, часом? - встрял я.- Когда это тебя скатом стегали? Да еще по твоей попке государственной важности? И откуда в твоем лексиконе это дикое слово «евойный»?!
Но Феньку несло. Она прочно вошла в роль несчастного ребенка.
– Жрецы надо мной насмехаются, посылают на небеса за благодатью и велят красть у местных богов то огонь, то жабью настойку, а боги за это гневаются и бьют молниями куда ни попадя. А еды нету никакой. Утром дают банановое суфле, в обед ананасовое рагу, а вечером пастилы из кокосового молока и сливок, а чтоб дали маисовых лепешек или похлебки из рыбьих хвостов, так то вибутянские люди сами трескают. А спать мне велят во дворце, а во дворце вечно благовониями несет, дышать нельзя; а когда делегация какая приходит, я вовсе не сплю, а только благословляю… Милая моя Белая Птица, сделай небесную милостьзабери меня отсюда, домой, на небеса, нету никакой моей возможности…
Я почти рыдал, давясь скорбным воплем. Фенька покривила рот, всхлипнула, продолжила:
– Я буду тебе энтелехию обеспечивать,- одновременно говорила и писала она,- о спасении всего мира молиться, а если что, то пори мою харизму, как Сидорову козу! А ежели думаешь, должности мне нету, то я попрошусь хоть к американцам в небесные покровительницы али в Россию этос
[5]
чистить пойду…
А Вибути - государство маленькое. Хижины все крепкие, крокодилов много, и жабы не злые. За разбеганием галактик тут никто не следит, и про глобальное потепление думать никого не пущают. А в недрах тут и алмазов, и золота, и меди, и урана обогащенного - доверху, так что и благодетельствовать тут тошно.
Милая Белая Птица, а когда у небожителей опять будет жеребьевка, кому на какую планету идти Высшим Покровителем, ты у Главного Господина возьми мне лучше Плутон какой-нибудь и подальше спрячь, скажи - для Феньки. То есть для Государственной Девственницы…
Я, не таясь, рыдал в голос. Актерское искусство моей подопечной превзошло всякие ожидания. Она была неподражаема! Она так вошла в роль, что я забыл, будто это - лишь Игра, придуманная нами. Мне страшно жалко было несчастную небожительницу, лишенную радостей обычного детства и вынужденную только творить добрые дела для тех, кто и так добром завален по самую маковку… Будучи в слезах, я не так четко расслышал последние реплики Государственной Девственницы:
