Таблица 5.2
Назовите, пожалуйста, 5–6 политиков, общественных деятелей, которым вы более всего доверяете?
N = 1600. Открытый вопрос, ранжировано по убыванию по последнему замеру.
Уже самые первые социологические исследования, проведенные старым ВЦИОМ в 1989–1993 годах, показали преобладание государственно-патерналистских установок у преобладающей массы россиян при одновременно весьма скептическом отношении к выполнению государством своих социальных обязательств
[196]. В 1990 году свыше 60 % населения заявляли, что большинство советских людей не смогут «прожить без постоянной заботы, опеки со стороны государства»
[197]. В 2011 году доля таких ответов поднялась до 75 % (табл. 14.1).
Устойчивость подобных представлений, наблюдаемых уже более 20 лет, заставляет говорить об их функциональности, а это значит, что они воспроизводятся систематическим образом. 60–70 % опрошенных выдвигают в качестве легитимирующего принципа государства и отношений власти и населения «заботу» о всех своих подданных и обеспечение им пристойного существования. Если на протяжении 1990-х годов, в период проведения первых реформ тоталитарной системы сознание своей полной зависимости от власти еще можно было объяснять как-то «рационально» (равно как и недовольство политикой властей в связи с сокращением масштабов социальной политики из-за отсутствия доходов государства), то в 2000-е годы подобные интерпретации должны были быть отброшены. Проведенная приватизация государственных предприятий, сокращение численности занятых в госсекторе и рост частного предпринимательства, казалось бы, должны были существенно ослабить подобные представления, однако никаких изменений в массовом сознании в этом плане не произошло. Вместе с тем абсолютное большинство россиян заявляет, что в своей повседневной жизни рассчитывает исключительно на свои силы и ресурсы, не полагаясь на государство и не веря в то, что власти будут выполнять свои обещания. Значимость декларативной нормы «государство должно больше заботиться о людях» за прошедшие 20 лет лишь усилилась по мере сокращения объемов социальных обязательств и общей деградации социальной сферы: число разделяющих это мнение увеличилось с 57 % в 1990 году до 80–83 % в 2007–2011 годах; напротив, доля считающих, что «люди должны сами проявлять инициативу и заботиться о себе» снизилось за тот же период с 25 до 9 %
[198].
Таблица 6.2
На что вы сейчас больше всего рассчитываете?
Зондажи общественного мнения, нацеленные на определение прагматических оценок деятельности власти любого уровня, чаще представляют преобладание явно негативных суждений о работе правительства, чиновников, реализации национальных программ, политики «модернизации» и т. п. Большая часть россиян (табл. 7.2) уверены в том, что политики (или чиновники
[199]), «люди во власти» заняты лишь собственным обогащением или сохранением своего положения, преследованием исключительно собственных эгоистических и меркантильных интересов
[200]. Две трети россиян (65 %, декабрь 2010 года) полагают, что большинство политиков занимается политической деятельностью «только ради личной выгоды» (29 % не согласны с этим). 39 % уверены, что руководители государства и высшие чиновники, описывая положение дел в важнейших сферах общественной жизни (экономике, здравоохранении, пенсионном обеспечении, преступности, управлении и т. п.), «всегда» или «в большинстве случаев лгут, скрывают правду», еще 35 % полагают, что высшие руководители государства «иногда лгут, иногда говорят правду», в зависимости от ситуации и собственных интересов, и лишь 21 % всегда или, как правило, верят им. Если взять самые последние опросы, то мы увидим, что 84 % опрошенных россиян считают, что «политики занимаются политической деятельностью только ради личной выгоды», не согласны с этим лишь 11 %; 59 % отрицательно оценивают деятельность депутатов российского парламента и нынешнего, и предыдущего созыва, одобряют их лишь 19 %, остальные затрудняются с ответом (ноябрь 2011 года). При этом резко критическая оценка конкретных людей во власти сочетается с позитивным отношением к роли государства в целом и ожиданием попечительской социальной политики с его стороны, а также с явно антилиберальной установкой на усиление влияния государства в общественной и экономической сферах (последнее выражается в постоянных требованиях национализации приватизированных ранее отраслей промышленности и земли или, по крайней мере, крупных предприятий и фирм, находящихся сегодня в частной собственности). Степень «реалистичности» или фактической обоснованности подобной оценки не должна вводить в заблуждение, это такие же априорные оценки, как и оценки деятельности первых лиц государства – Путина или Медведева. Поэтому мы имеем дело с мнимым противоречием. Правильнее было бы говорить о сочетании двух планов восприятия реальности как производном от ясного сознания массой россиян принудительного удержания монополии на власть действующими группировками, узурпирующими средства принуждения населения к повиновению и покорности. Разрыв между должным или идеальным порядком (демократическими процедурами смены власти, правовым государством, ответственности политиков перед обществом, защитой Конституции, меритократическими принципами подбора кадров чиновничества и т. п.) и действительным положением вещей (административным произволом, семейственностью, круговой порукой чиновников, монополией на насилие и т. п.) массовым сознанием воспринимается как непреодолимый и практически неизменяемый (табл. 8.2). Именно это и определяет иерархический порядок разделения реальности на различные модальные зоны, где действуют разные партикуляристские нормы доверия, представления порядочности, доброжелательности и готовности к кооперации.
