3. Приватизация институтов насилия. Главное в этом процессе регенерации тоталитарных институтов – системность изменений. Речь идет не о восстановлении один к одному прежней советской модели. Это было нереальным в изменившихся условиях (как внешнеполитических, так внутрисистемных) – распад СССР привел к образованию независимых государств на постсоветском пространстве, соответственно, Россия оказалась окруженной новыми независимыми государствами. Развал союзной командной планово-распределительной экономики существенно сократил общий объем власти. Однако относительные возможности у правящей группировки (совокупности отдельных кланов), безусловно, выросли, границы произвола расширились за счет беспрепятственного и ненаказуемого более доступа к неформальным ресурсам насилия, использования для личных целей средств различных институтов. Так, силовые органы, находящиеся в личном распоряжении главы государства и его сподвижников, контролируют собственность и экономические активы, определяют внешнеполитический курс и внутреннюю политику государства, терроризируют оппонентов и противников режима, следят за назначенными губернаторами, кадровыми назначениями во всех (по меньшей мере ключевых) государственных ведомствах и организациях
[280]. Сегодня государственный аппарат используется для частных целей правящих кругов, включая и региональных губернаторов и администраторов
[281]. Это отчасти напоминает приватизацию государства отдельными кланами, но только отчасти, поскольку приближенные олигархии (руководители крупнейших как госкорпораций, так и условно частных компаний) – это что-то вроде особого счета в офшорах, «общака», «заначки» или губки для верховного правителя: они неполные владельцы этих активов, но держатели и распорядители; в случае нужды диктатор может выжать их, как показал план А. Белоусова
[282]. Псевдорыночная экономика включает огромный объем государственного сектора, непродуктивного с точки зрения свободной рыночной экономики, но удовлетворяющего представления, интересы и оценки правящего класса. Режим не ориентирован на население, его функция – обеспечение приоритетов ключевых корпораций, от которых зависит устойчивость власти: военной промышленности, сырьевых отраслей, строительства, но только в виде компаний, получающих госзаказы на помпезные и амбициозные проекты, предназначенные для глорификации власти – РЖД, спорт, армия, церковь.
4. Чрезвычайно важным элементом восстановления системы тоталитарного господства стало появление параллельных репродуктивных (образовательных) структур в институтах власти и насилия. Крах советской системы обернулся ликвидацией одного из важнейших тоталитарных институтов советского времени – института номенклатуры, то есть селекции и подготовки кадров функционеров для расстановки их на ключевые позиции в социальной структуре, их перемещения из одной сферы в другую, чтобы не допускать обрастания чиновника местными связями, препятствующими исполнению командных сигналов сверху. Этим занимался специальный Орготдел ЦК КПСС, курировавший деятельность руководящего состава во всех ведомствах и организациях, а также работу партийных школ, отбор нужных специалистов из всех сфер. То же самое производили и дублирующие его органы на нижестоящих уровнях власти. Благодаря такой системе (включая и первые отделы на всех важнейших предприятиях или отделы кадров во всех учреждениях страны) обеспечивался контроль над социальной мобильностью. Восстановить этот механизм в его прежнем виде, какие бы усилия для этого ни прикладывались, при Путине не удалось. Но наиболее значимые и влиятельные ведомства (ФСБ, МВД, ФСИН, Генпрокуратура и т. п.) начали воссоздавать собственные образовательные институты (так называемые академии, по образцу военных академий советского времени или закрытых партийных учебных заведений для «номенклатуры»). Важно, что они изолированы от «нежелательного влияния» гражданских университетов или вузов общего профиля. Социализация в этих учреждения обеспечивала сохранение и передачу «этики» и духа советских закрытых учреждений (КГБ как костяка административной системы в первую очередь), что, собственно, и стало условием регенерации системы
[283]. Профессор Е. Лукьянова объясняла крайне консервативный и склонный к репрессивности дух судейского и прокурорского корпуса тем, что кадровый подбор для соответствующих ведомств происходит главным образом за счет ресурсов самих этих ведомств. Юристы с более широким профессиональным кругозором и компетентностью, получившие образование в «гражданских университетах» (например, МГУ), не имеют шансов на работу в этих органах – система их не принимает, ссылаясь на отсутствие необходимого практического опыта. Ее суждения подтверждают петербургские исследователи: судьи получают профессиональный опыт исключительно в самих судах, поднимаясь по административной лестнице от должности секретаря суда до судьи, одновременно получая образование заочно в ведомственных вузах
[284].
