Апелляция к мифологическому прошлому, с социологической точки зрения, равнозначна признанию безальтернативной значимости вертикальной структуры общества, то есть конститутивной функции власти, иерархического устройства социума, признанию приоритетности коллективных значений целого, символически представленного в фигуре властителя (монарха, деспота, вождя, президента и т. п.) и малоценности и факультативности, зависимости подданных – отдельного человека или меньшинства, социальной группы и т. п. Кроме того, образуется представление о социальной однородности и тотальном единстве страны, лишенное идеи социальной сложности, дифференцированности, плюрализма классов, сословий, групп с собственными и интересами и культурной автономией. Поэтому нынешняя смазанность субъективных маркировок социального статуса, групп, социального положения (80–83 % опрошенных относят себя к «среднему классу») не случайна, а обусловлена отсутствием сознания самодостаточности, самоценности, оснований для самоуважения и требований учитывать свое достоинство. Подобная примитивность культуры (образов социального целого, социальной структуры, отсутствия влиятельных функциональных элит) – производное от идеологии «единства нации», «одной Родины, одного народа».
Осознание значения истории и интерес к ней возникают только из духа сложного общества, в конфликтах и борьбе разных групп, из потребности гражданского общества в самопонимании, из поиска ответов на вопросы: кто и откуда мы, и почему дело обстоит так, а не иначе. Но ни таких вопросов, и тем более ответов на них не возникло. За 25 лет постсоветской жизни в российском обществе не появилось ни одной новой идеи, касающейся политической или культурной жизни. То же самое можно повторить и о сфере массовых исторических представлений. Никаких новых взглядов на свое прошлое, на революцию или сталинский период здесь не возникло. Подобное состояние – результат систематического подавления публичной жизни, происходящей при путинском правлении, «институционализация кризиса», возникшего после распада СССР и конца советской системы. Уничтожение истории – условие восстановления авторитарной системы.
Образ Сталина в общественном мнении России: структура тоталитарного символа
[27]Предварительные замечания
Риторическое обращение нынешних российских политиков к Сталину как эталону государственного деятеля и не менее частое представление самой сталинской эпохи в качестве примера форсированного развития страны
[28] следовало бы расценивать прежде всего как свидетельство невежества и цинизма российского политического класса, но ограничиться подобными оценками нашей «элиты» не позволяет резонанс, который получают их выступления в обществе. Речь при этом идет не об историческом Сталине. О нем знают мало, поскольку историческое знание для большинства обывателей недоступно и не представляет особого интереса. «Сталин» в сегодняшней России – это реквизит политической мифологии, используемой как кремлевской администрацией для компенсации слабой легитимности нынешнего режима, так и коммунистами, позиционирующими себя в качестве оппонентов действующей власти.
Как и другие «мифы ХХ века», комплекс представлений о Сталине не имеет ничего общего с традиционными космогоническими или героическими верованиями, воспроизводимыми в племенных ритуалах, или фольклорными легендами, объясняющими происхождение институтов. Сталинский миф – продукт бюрократической работы, прежде всего – массовой пропаганды. Для понимания его действенности важно не его правдоподобие, а частота повторения, играющая роль аналога группового ритуала или государственного церемониала, посредством которых многократно повторенные суждения превращаются в стереотипы или клише массового сознания. Подобные символы существуют не потому, что в них так уж нуждаются и верят массы, а потому что к ним постоянно апеллируют различные влиятельные политические силы, которые, руководствуясь своими интересами, навязывают их обществу.
Политические мифы управляют не отдельными фактами или аргументами, а целыми риторическими контекстами
[29]. Так, имя «Сталин» объединяет разнородные представления о стиле руководства страной, характере общества, отношениях с другими странами, оно поддерживает связанность времен и упорядоченность массовой идентичности, задает определения «реальности» и ориентиры национального развития. Структура мифологемы «Великий Сталин» включает следующие цепочки представлений:
1. Сталин и аппаратные интриги, борьба за власть с «ленинской гвардией», старыми большевиками, соратниками Ленина; Сталин и уничтожение внутрипартийной оппозиции как условие единства власти, необходимого для успешной индустриализации и коллективизации.
2. Сталин и триумф Победы в Великой Отечественной войне, Сталин и раздел послевоенной Европы, выход СССР на международную арену в качестве ядерной супердержавы.
3. Сталин и становление великой державы, апология массового террора как экстраординарных мер и неизбежной платы за стремительное развитие страны; утверждение, что только такими методами можно было сохранить страну, нацию от уничтожения, которым грозила война с Германией; террор в этих условиях следует считать единственным эффективным средством принудительной мобилизации и модернизации.
4. Сталин соединил техническую модернизацию с социальной контрмодернизацией, что стало причиной последующего в 1970-е годы застоя и далее – краха коммунизма.
5. Сталин – параноидальная личность, маньяк и садист, его личностные черты определили особенности репрессивной организации государства и общества, жертвами которой стали миллионы невинных людей, разоблачение культа личности на ХХ съезде КПСС не означает признания ошибочности политики партии и советского руководства.
