Таблица 157.2
Вы бы лично поддержали бы или нет…
Май 2011 года. N = 1600. В % к числу опрошенных.
Десталинизация и ее возможности
Для абсолютного большинства россиян не возникает каких-либо затруднений, когда их спрашивают: нужна ли «программа десталинизации» или нет? Все без исключения пункты этой программы признаются российским обществом необходимыми, а сама программа как давно назревшая.
В опросе, проведенном в апреле 2017 года, 52 % респондентов считали необходимым полностью рассекретить архивы, содержащие материалы о репрессиях; но 32 % полагали, что нужно допускать к ним или к такого рода материалам только родственников репрессированных и то при условии, что это не нанесет ущерба государственным интересам (16 % затруднились с ответом).
Памятники Сталину или жертвам репрессий?
46 % россиян поддерживают установку памятников жертвам политических репрессий, причем это относится не только к сталинским репрессиям, но и к монументам или мемориалам погибшим на протяжении всего советского времени. Люди, так отвечающие на вопросы социологов, объясняют свою позицию тем, что «это восстановление справедливости по отношению к жертвам, будет служить предостережением от их повторения». Но 19 % не поддерживают инициативы подобного рода, поскольку, как они считают, такие действия «ведут к расколу в обществе и очернению прошлого нашей страны». 34 % заявляют, что эти проблемы их не интересует, что у них нет своего мнения на этот счет (июль 2015 года).
Таблица 158.2
Как бы вы отнеслись к тому, чтобы к юбилею победы был установлен памятник Сталину?
N = 1600.
Значительная часть россиян не хочет ни возвращения культа Сталина, ни даже его частичной реабилитации. Они против восстановления его памятников, снесенных при Хрущеве, и тем более против установки новых монументов в его честь, которые предлагали возвести некоторые депутаты Госдумы к 65-летию и 70-летию Победы над Германией. Аналогичное распределение мнений зафиксировано и в октябрьском опросе 2012 года: за установление в центре Москвы монумента Сталину высказались 23 % опрошенных россиян, против – 56 %; остальные затруднились с ответом или не имеют на этот счет собственного мнения.
Таблица 159.2
В последнее время в некоторых городах России собираются устанавливать памятники Сталину. Как вы к этому относитесь?
N = 1600.
Таблица 160.2
Но надо заметить, иммунитет против ресталинизации (если рассматривать протест против восстановления памятников Сталину как индикатор этих изменений) слабеет: в 2015 году на фоне патриотической эйфории соотношение сторонников и противников этой политики изменилось с точностью до наоборот (табл. 160.2), а удельный вес «равнодушных», индифферентных или не имеющих собственного мнения остается неизменным (28–30 %). Опрос августа 2017 года с аналогичными вопросами показал не столько рост просталинских ответов (с 36 до 38 %), сколько резкое снижение числа противников восстановления памятников диктатору – с 53 до 38 % (табл. 159.2).
Стоит заметить, однако, что давление организованных средств пропаганды на коллективные представления (фактор «оппортунизма общественного мнения») оказывается столь сильным, что ему подчиняется даже такая, казалось бы, несомненная вещь, как «семейная память» (в том числе – и о репрессированных членах семьи в прошлом). Сопоставление мнений тех, кто в ответах заявил, что у них в семье были репрессированные, и тех, кто сказал «не было», показывает общую структуру представлений, и хотя реакции «помнящих о пострадавших» более выражены, они не отличаются принципиально от реакций основной массы опрошенных. Среди них, хоть и в меньшем количестве, также находятся носители тех же сталинских мифов и стереотипов, что и среди непомнящих или потомков советских граждан, не затронутых репрессиями.
54–59 % на протяжении десятилетия (2001–2010) совершенно недвусмысленно высказывались против возвращения Волгограду старого названия «Сталинград», несмотря на весь героический ореол Сталинградского сражения. За переименование Волгограда выступали 18 %, против – 60 % (22 % затруднились ответить).
За последние годы согласие в понимании общих черт двух этих тоталитарных режимов заметно ослабло (число респондентов, согласных с этим подходом, уменьшилось с 43 до 27 %, и напротив, возросло количество тех, кто отрицает саму сущность советского тоталитаризма, причем особенно резко выросла доля тех, кто запрещает проводить подобные сравнения по идеологическим причинам). Было бы неправильным обвинять в этом только декларируемую институтами власти «борьбу с фальсификациями истории», цензуру в СМИ и в школе, глорификацию Победы и мифологизацию войны и роли Сталина в ней и прочие обстоятельства реверсивного развития России. Важно понимать, как писал Левада, не только то, что «нам “позволяют” видеть, но и то, на что мы согласны закрывать глаза – ради собственного спокойствия и ради сохранности привычных символических структур»
[59].
Таблица 161.2
Вы были бы за или против того, чтобы городу Волгограду было возвращено имя «Сталинград»?
N = 1600.
Выводы
Неспособность дать моральную и политическую оценку деятельности и самой личности Сталина связана с отсутствием авторитетных в обществе позиций в отношении прошлого. При сохранении в коллективной памяти ужаса и неприятия террора 1930–1950-х годов, массовое сознание не в состоянии сопротивляться тихой политике апологии Сталина. В последние годы заметен значительный рост привлекательности и значимости диктатора, выступающего в качестве одного из персоналистских символов великой державы, победы советского народа в Отечественной войне.
Проблема преодоления сталинского мифа заключается не в том, что люди не знают о преступлениях Сталина, а в том, что они не считают преступной саму советскую систему. Нежелание, даже внутреннее сопротивление самой идее сочувствия, идентификации с жертвами государственного террора, родственное массовому нежеланию участвовать в политике, а тем более – отвечать за действия властей или противостоять им, является источником коллективного имморализма. В российском обществе сегодня нет признаваемых всеми моральных и интеллектуальных лидеров, способных поставить ему такой диагноз. Население само по себе не в состоянии рационализировать и осмыслить как прошлое страны, так и природу нынешнего, становящегося постепенно все более коррумпированным и репрессивным режима. Поэтому единственной реакцией на фрустрацию знания о сталинских репрессиях оказывается общественная прострация и желание обо всем этом «забыть». Собственно, именно этот результат и был целью путинской технологии господства: отсутствие моральной ясности и массовая апатия, ставшие основой авторитарного режима.
