В % от числа ответивших; ответы ранжированы по 2013 году; респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа, поэтому сумма может превышать 100 %.
Таблица 223.2
Кто был инициатором дачи взятки за нужное решение в этом известном вам случае?
В % от тех, кому случаи коррупции в суде известны лично или от знакомых; респонденты могли дать один ответ.
Таблица 224.2
В какой мере вы лично могли бы, если проблему в суде можно будет решить или попытаться повлиять на ее решение по «обоюдному интересу» пойти на это?
В % от числа ответивших; респонденты могли дать один ответ.
Инициаторами взятки, по мнению ответивших на этот вопрос, в равной мере были сами люди, обратившиеся в суд, или их друзья и знакомые (40 %), и судьи, работники суда или посредники (39 %). В 15 % случаев инициатором взятки выступал адвокат. Если допустить, что адвокат в этом случае выступает на стороне людей, обратившихся в суд, то соотношение «инициатив» участников процесса и суда в даче взятки составляет 55:39. Иначе говоря, люди, обращающиеся в суд, в 1,5 раза чаще выступали инициаторами взятки, чем судьи и судебные работники (табл. 223.2).
Взятка давалась за ускорение судебного процесса (31 %) и за принятие желательного для взяткодателя решения (56 %). В среднем, по данным всех волн, взятка была принята в 66 % случаев, и результативность ее достаточно высока: полностью достичь желаемого результата удалось в 44 % случаев, отчасти – в 40 %, что свидетельствует о важности этого социального механизма и рутинности согласования взаимодействия участников судебного процесса. Это заключение, выведенное из реального опыта людей, которые непосредственно давали взятки или лично знают о таких случаях, совпадает и с декларируемой готовностью респондентов решать свои проблемы в суде в обход закона. Половина опрошенных (48 %) при тех или иных условиях готовы пойти на решение своих проблем в суде «по обоюдному согласию».
Социально-демографическое распределение ответов на этот вопрос вполне однозначно свидетельствует о том, что молодые люди или влиятельные группы населения проявляют относительно большую готовность решать свои проблемы в суде в обход закона. Чем выше образование и доходы респондента, чем больше населенный пункт, в котором он проживает, чем он моложе, тем более склонен давать взятки для достижения желаемого результата в суде. Напротив, лишь в самых слабых социально-демографических группах (среди женщин, лиц пожилого возраста, с образованием ниже среднего, принадлежащих к низшему слою и нижней части среднего слоя, жителей средних городов) относительно преобладают люди, которые не готовы давать взятки в суде ни при каких обстоятельствах. Моральная позиция, если можно говорить о ней в таких условиях, по-прежнему сохраняется только среди людей с крайне ограниченными жизненными ресурсами, у которых, соответственно, невелики и возможности подкупа, дачи взятки, слабы социальные связи с «нужными людьми». Но подобные установки можно, хотя бы частично, считать и инерцией советской коллективной ментальности.
Таблица 225.2
В какой мере вы лично могли бы, если проблему в суде можно будет решить или попытаться повлиять на ее решение по «обоюдному интересу» пойти на это?
Москвичи обращают больше внимания на коррупцию государственных служащих вообще и судейских работников в частности, чаще других отмечают ответственность общества за коррупцию в суде, закрытость судов от общества и СМИ, чаще поддерживают большую открытость суда в отношении общества и независимость судей от собственного начальства. Вместе с тем в Москве самый высокий уровень готовности дать взятку в суде: согласных на это москвичей почти в 2 раза больше, чем несогласных. Таким образом, более самостоятельная, критическая позиция столичных жителей в отношении коррупции одновременно и более цинична.
Респонденты, причисляющие себя к высшему среднему и высшему слою, демонстрируют гораздо более благодушное отношение к коррупции в судах, чем остальные социально-демографические группы. Они меньше других обращают внимание на использование суда в политических и экономических целях, реже отмечают жадность и корыстолюбие судей, равно как круговую поруку судей и их бесконтрольность. Их меньше интересует открытость суда в отношении общества. При этом они демонстрируют самый высокий уровень готовности давать взятки в суде. Несмотря на относительную малочисленность этой группы (она составляет 4,8 % выборки), полученные данные подтверждают сделанный ранее вывод о том, что наиболее успешные и богатые представители российского бизнеса и чиновничества лучше других приспособились к нынешней государственной и судебной системе и сжились с существующей в ней коррупцией. Более того, они в значительной мере образуют несущую конструкцию этой коррупции.
Такое распределение ответов свидетельствует о достаточно высоком – и нарастающем уровне цинизма в обществе и позволяет по-иному оценить место взяточничества. Высокая (и устойчивая) готовность людей вступать в коррупционные отношения, в том числе быть их инициаторами, означает, что представления о взяточничестве в значительной мере отражают перенос проблем самого общества, его самосознания на суд и его работников. Коррумпированное общественное мнение и реальная коррупция в суде взаимно подпитывают друг друга. По выражению А. Г. Левинсона, в обществе сложилось устойчивое согласие по поводу коррупции. Коррупция выступает одновременно как одна из наиболее тревожащих людей проблем и как неизбежное зло, к которому люди не только вынуждены приспосабливаться, но считают, что это естественный и наиболее оправданный в данной ситуации способ существования. Готовность к коррупционным сделкам в суде, которую в наибольшей мере демонстрируют самые образованные, урбанизированные и высокодоходные группы населения, отсутствие моральных барьеров свидетельствуют о том, что общественный запрос на прозрачные правовые институты, который одновременно исходит от этих же слоев, носит пока что вербальный, декларативный или маргинальный характер.
Коррупция в судебной системе представляет собой очень важное, хотя и частное явление – производное от неправового характера российского государства, практически лишенного институциональной системы, позволяющей защищать интересы граждан от произвола государства и интересы государства – от подчинения частным интересам лиц, занимающих государственные должности. Коррупция в России непрерывно воспроизводится самой социальной системой, сверху донизу пронизанной отношениями господства – подчинения и основанной на этих отношениях на всех ее уровнях. Элементы рыночной экономики, вопреки ожиданиям, не только не подорвали эту систему, но в течение двух последних десятилетий были интегрированы в нее, создав дополнительные каналы властного произвола уже в денежной форме и усилив, по сравнению с советским периодом, ее коррупционный характер. Практически неограниченная возможность властвовать над человеком (по-прежнему лишь от власти зависит, по выражению Пушкина, «стать сто крат хуже») – главный и неустранимый в этой системе власти источник коррупции, поскольку человек неизбежно ставится в подчиненное и зависимое от властвующего положение.
