Разъяренный Зубов вызвал надзирателя и отправил меня обратно в камеру.
К 29 марта прошло уже три дня, как моя соседка по камере не возвращалась. Может быть, ее посадили в карцер, чтобы вырвать признания? Каждый день я брала ее порцию еды и сохраняла до вечера. Поняв, что и сегодня она не вернется, я съедала ее паек, так как была голодна. Я потратила четыре часа, чтобы вытащить из табуретки гвоздь, и нацарапала им свое имя на стене камеры. Наконец в камеру ввели третьего человека, и я почувствовала облегчение: я была не одна!
Моей новой соседке еще не исполнилось тридцати лет, это была женщина небольшого роста, с красивыми черными глазами. Ее звали Маргарита Лебедева, она была осуждена по статьям 58–1a, 7–35 и 58–10–2. Ее история была абсурдной, ужасной и типичной одновременно. Во время войны она работала в архангельском ресторане «Интурист» и обслуживала иностранных солдат. Оставшись сиротой, Маргарита заботилась о своей тринадцатилетней сестре. Однажды вечером, возвратившись с работы, она обнаружила, что ее квартиру ограбили и все ее вещи пропали.
Маргарита обратилась к своему другу, капитану торгового судна, с просьбой устроить ее официанткой на корабль, направлявшийся в США. Ее целью было заработать достаточно денег и купить себе новый гардероб вместо украденного. В 1944 году ее арестовали, и она просидела три дня в тюрьме. Затем ее вызвал следователь и спросил: «Я надеюсь, ты больше не мечтаешь уехать в США?» После этого ее освободили. Она снова устроилась на работу в «Интурист» и вышла замуж за матроса Черноморского флота. Сейчас муж Маргариты находился в плавании и не знал о ее новом аресте, причины которого ей самой были неизвестны.
Маргарита находилась в заключении с декабря 1950 года. Ее арестовали в гинекологической клинике, где она лежала с острым приступом сальпингита
[137]. Маргариту доставили с больничной койки прямо в тюрьму, где доктор предписал ей постельный режим днем в течение двух часов. Несмотря на состояние Маргариты, следователь вызывал ее на допросы посреди ночи.
1 апреля прозвучал сигнал «подъем», когда Маргариту (ее увели на допрос накануне вечером), вернули в камеру. У нее были красные глаза и впалое от страданий лицо. Она тут же рухнула на койку и разрыдалась. Я понимала, что с ней происходит, и сама хотела бы поплакать, но не могла это сделать, и это было еще мучительнее. Я подошла к своей соседке, но не смогла присесть рядом с ней – надзиратель немедленно приказал ей подняться. Я мягко предложила ей успокоиться; наконец между всхлипами она произнесла:
– Оставь меня, мне так плохо…
Я заставила ее выпить воды, и, немного успокоившись, Маргарита рассказала, что с ней произошло:
– С момента моего ареста следователь требует от меня только одного: назвать имена коллег, работавших со мной в ресторане «Интурист», а особенно тех, кто получал подарки от американцев и англичан: украшения, одежду, табак, сахар, шоколад. Он хочет знать, где они встречались, а также имена людей, предоставлявших им место для свиданий. Чтобы освежить мою память, он дал мне список с именами тех, кто когда-то работал в «Интуристе». Пять имен были подчеркнуты красным карандашом, среди них была моя подруга детства Анастасия Пьяновская. Пока я это читала, следователь не сводил с меня глаз и, поднявшись со стула, карандашом ткнул в имя Анастасии со словами: «А с этой ты хорошо знакома? Ты не можешь больше молчать: мы осведомлены лучше, чем ты себе представляешь… Говори или я тебя здесь оставлю как минимум лет на десять. А если ты нам поможешь, то я тебя немедленно выпущу, и ты вновь начнешь спокойную жизнь со своим мужем, займешься своим здоровьем». Мне стыдно, Андре! Но я стала говорить, чтобы он меня отпустил! Мне устроили очную ставку с Анастасией… Бедняжка, из-за меня ее приговорят… Никогда себе этого не прощу… Я хотела бы умереть…
В 1944 году Анастасия Пьяновская познакомилась с молодым английским солдатом из части, расквартированной в Бакарице, недалеко от Архангельска, и стала вести с ним совместную жизнь. От этой связи родился ребенок, которого она не хотела. После войны англичанин вернулся к себе, а Анастасия вернулась к своим родителям, чтобы его забыть. Ей это удалось, и она повторно вышла замуж. От второго мужа у нее было трое детей. Но после показаний подруги детства Анастасию арестовали и посадили в архангельскую тюрьму, где ей предъявили обвинение по статьям 5–a и 155: измена родине и проституция. Ей грозило пятнадцать лет лишения свободы.
Я знаю, что все эти ужасы кажутся невероятными тем, кто их не видел или не пережил сам. Но необходимо помнить, что для восстановления разрушенной войной страны Сталин остро нуждался в рабочей силе. А какая рабочая сила может быть лучше, чем превращенные в рабов заключенные?
Я не могу оправдать Маргариту, когда думаю о том, что она сделала. Не понимаю, как можно проявлять такую трусость! Если бы она не была в столь плачевном физическом состоянии, я думаю, что избила бы ее, чтобы отомстить за бедную Анастасию. Я лишь крепко обругала Маргариту, и с этого момента наша жизнь в камере превратилась в ад. Вскоре, к нашему общему облегчению, к нам вернулась моя первая сокамерница, которую я прежде только мельком видела между допросами. При виде ее я содрогнулась: она была мертвенно бледна, глаза глубоко запали, а лицо не выражало ничего, кроме тупого страха. Я тихо спросила ее, откуда она вернулась.
– Следователь держал меня в своем кабинете четверо суток. Утром и вечером мне приносили стакан воды и кусочек черного хлеба. Время от времени меня брали за руку и вращали вокруг оси, затем сажали на стул, и следователь спрашивал, хорошо ли я подумала над его вопросами и не согласна ли на них ответить. Я думала, что сойду с ума…
Чтобы как-то ее приободрить, я дала ей немного хлеба и стакан воды с четырьмя кусочками сахара, оставшимися от ее ужина. Придя немного в себя, она поведала мне свою историю.
Таня Строганова была украинкой двадцати семи лет, дочерью богатого землевладельца. В период немецкой оккупации Польши и продвижения гитлеровских войск Таню, как и всех молодых людей ее возраста, угнали в Германию. Она работала у одного фермера в окрестностях Берлина. Недалеко от фермы был концлагерь, и как-то вечером Таня, возвращаясь с работы и проходя мимо лагеря, узнала среди заключенных своего старшего брата. Он задолго до войны уехал во Францию, получил там гражданство и женился. Хозяин девушки, узнав об этой удивительной встрече, приложил усилия, чтобы брат и сестра встретились. Но Красная армия была уже близко, и однажды утром пришли русские. Американцы спешно эвакуировали всех, кого можно. Брат Тани, зная, что его ожидает, не хотел попасть в лапы своих бывших соотечественников. Он бежал одним из первых и хотел, чтобы и сестра бежала с ним, но в тот момент, когда он раздобыл для нее пропуск, русские схватили девушку и силой затолкали в грузовик. Никто не мог воспрепятствовать этому похищению, брат и сестра со слезами на глазах были вынуждены помахать друг другу на прощанье.
На Украине русские убивали или отправляли в ссылку крестьян, отказывавшихся идти в колхозы. Красные вели себя так, что местное население решило организовать подпольное движение для сопротивления советской власти. Эту организацию русские называли «бандеровцами»
[138]. Партизаны скапливались вокруг колхозов и застав МГБ. Женщины и дети оказывали им помощь, тайно снабжая продовольствием и разведывательными данными. Таня и ее младший брат вступили в ряды бойцов, решивших воспользоваться своим последним шансом. Если МГБ удавалось захватить в плен этих украинцев, то, прежде чем прикончить, их подвергали продолжительным пыткам. Агенты МГБ, переодетые партизанами, заходили в избы, требовали еды у хозяев и проклинали сталинский режим, чтобы вызвать их на откровенность. Если эти несчастные проглатывали наживку, то их немедленно арестовывали и отправляли в лагеря на двадцать пять лет. Но партизаны наносили удар за ударом, и войска МГБ вскоре не могли высунуть носа из своих гарнизонов.
